ее половой орган.
Все это происходило чисто машинально, и буквально не глядя, когда мы страстно оба в засос, целовались. Точно и также как на нашей «Арабелле» в каюте Джейн и на ее устеленной белыми шелковыми простынями покрывалами постели.
Я с себя сейчас снял все, что на мне было, полностью обнажаясь перед любимой. А она, своими руками просто завалила меня и себя пальмовыми листьями с ног до самой головы.
И лежа на листьях, как на постельных в белых шелковых наволочках подушках. Подставляла моим губам свою женскую молодую темную от ровного плотного загара жаждущую жарких мужских поцелуев грудь. Ее торчащие черные, навостренные возбужденные затвердевшие жаждущие любовных укусов и поцелуев соски.
Нам было жарко вдвоем от наших обнаженных соединившихся в полной темноте под пальмовыми листьями горячих молодых жаждущих любовных только утех вспотевших очень быстро от тесной близости тел.
Мы забыли про все на свете в той хижине. Про все, что нас окружает.
Меня охватил любовный жар.
Стало невыносимо жарко. Нам обоим. В этой куче пальмовых листьев и теплого белого кораллового песка. Наши любовников голые тела покрылись горячим быстро испаряющимся телесным потом, распространяя его терпкий двоих страстных любовников запах. Вдыхая его всей своей грудью.
Я помню и сейчас его. Джейн запах женского тела. Необычный и даже сладкий. Какой-то особенный. Головокружительный как аромат неких духов. Как запах тропической лесной листвы и воды из глубин самого океана. Смешанный с ароматами пальмовых листьев в нашей этой старой рыбацкой хижине воздуха. Этот безумный аромат любовной предстоящей этой ночью между нами неуемной и безудержной сумасшедшей сексуальной страсти. Я тогда не понимал, что это такое вообще. Да и сейчас не знаю, что это было. Но это усиливало не контролируемое мое сексуальное возбуждение и заставляло забыть все. Даже кто я. Даже свое имя. В голове плыд белесый туман и только жажда любви и безудержного секса. Мужские яйца просто кипели от бурлящей, как в вулкане рвущейся на свободу спермы.
Только животная дикая неудержимая бешеная любовь, что хотела только одного. Ранее все было не так. Был секс с женщиной и даже не с одной. Но это было совсем не то, и совсем иное. Я это ощутил с первого полового контакта. Этот запах женского нагого обнаженного красивого гибкого покрытого плотным ровным до угольной черноты загаром.
Джейн, страстно любовно и натружено всей своей женской грудью дыша и уже постанывая, раскинула в стороны свои загоревшие до черноты, изящные красивыми овалами бедер голые девичьи ноги. Подставляя мне и моему детородному уже раздраконенному половому органу свою промеж таких же полненьких женских ляжек раскрытую как лепестками цветок влажную от половых выделений очерченную по внешнему контуру темной линией губами промежность.
- Любимый мой! - она прерывисто и надсадно, задышала, тяжко и прерывисто желая меня - Люби меня, и не думай ни о чем, только обо мне, о своей крошке Джейн!
Я проник своим возбужденным торчащим и затвердевшим как стальной стержень раздроченным членом в ту ее раскрытую такую же ждущую жаркой неуемной развращенной любви промежность. И мы занялись любовью, лаская и не переставая, терзая руками свои разгоряченные нагие полностью загорелые в плотном ровном загаре до черноты тела. Целуя, как сумасшедшие друг друга. Не скрывая своих стонов и криков от любовной взаимной страсти под большими и широкими пальмовыми листьями.
***
Я прижимал ее к себе. И впитывал ее сладостное тепло загорелого нежного женского сладко пахнущего теплом и потом молодого тела. Тела молодой красивой до одури сексуальной до безумия сучки. Я остервенело, не помня себя, как неистовый кобель, тискал и терзал ее за загорелые груди своими стиснутыми в судороге челюстей зубами. Она стонала как безумная и ласкала меня, выгибаясь подо мной как кошка, в гибкой спине. Вцепившись в мои мокрые и слипшиеся от моего пота русые русского моряка волосы, своими стиснутыми в жестокой безумной от любовной оргии хватке девичьими маленькими цепкими пальчиками.
Выпячивая голый пупком черный от загара живот, упираясь в мой. Джейн, скользя из стороны в сторону широким женским задом, голыми задницы ягодицами по коралловому песку, насаживалась на мой торчащий, как стальной стержень детородный орган. Сладострастно вскрикивая и стеная, закатив черные зрачками мулатки латиноамериканки красивые свои глаза, она жадно и взахлеб, целовала меня. Прижимая к своей трепещущей от любовного пылкого жара любви груди лицом, обхватив вокруг шеи девичьими руками. Проникая своим языком в мой рот. И тоже, самое, делал в ответ и я.
Теперь она без какой-либо девичьей скромности и опасения, более раскрепощенно с жаждой будущего материнства, с неистовым остервенением обезумевшей от любви самки изводила близкой дикой любовью себя.
Вцепившись своими цепкими сильными женских рук пальчиками в мои растрепанные и взъерошенные во все стороны волосы. Она терзала их безжалостно, схватившись в самом темечке, и вонзив туда свои маленькие ноготки. Дергая из стороны в сторону мою всклокоченную, и растрепанную русского моряка голову своего безумного от любовных страстей любовника. В состоянии безудержных страстей и сексуального безумства в любовной судороге, закусив свои губы Джейн, стонала и извивалась на моем вонзенном в нее члене, как бешеная дикая в состоянии, словно гибельной агонии змея, пойманная в руках своего змеелова. Хотя неизвестно, кто еще кого сейчас поймал.
В моей голове стоял любовный безумный дурман и белесый туман. Кружилась голова от приятной боли в схваченных любовницей, ее пальчиками волосах. От вонзенных в мое темечко остреньких девичьих ноготков. От тех ее резких сильных дерганий и любовных страстных истязаний. Сперма давила на мозги, и я ничего не соображал в эти минуты сексуальной безумной оргии. Стараясь как можно дольше растягивать эти минуты сексуального безумного непотребного греховного удовольствия, и как можно дольше, чтобы не кончать. Давая своей любимой подруге насладиться тоже, как можно дольше нашей любовной близостью. В таком райском и экзотическом месте.
Я, выгибаясь в спине и откидываясь назад, лежа на Джейн сверху, как преимущественно она всегда предпочитала, снова и снова, входил внутрь ее. Все глубже, и глубже, проникая своим мощным торчащим тараном, в чрево раскрытого передо мной, как цветок женского в половых выделениях и смазке влагалища своей разгоряченной любвеобильной любовницы. Целуя своей любимой губы и само смуглое в темном загаре девичье красивое лицо. На растрепанной волосами голове. Разбросаными по широким пальмовым листьям. Языком, облизывая ее запрокинутый вверх, с глубокой ямочкой девичий подбородок.
Я своим упорным натиском вдавливал Джейн в белый коралловый песок, но осторожно, стараясь не навредить моей любимой девочке ничем больше. Изгибаясь сам, и впихивая весь свой возбужденный с задранной верхней за уздечку плотью детородный мужской орган в раскрытую девичью половыми губами под волосатым лобком промежность. Старался ощущать, как лучше будет мне и моей Джейн. Меняя движения и свое изможденное в близком половом контакте положение. Очень четко ощущая своим детородным торчащим органом и его раздутой оголенной от кожи чувствительной головкой все внутри Джейн раскрытого половыми губами как некий тропический цветок девичьего влагалища. Доставляя и себе и моей любимой удовольствие.
Наше горячее жаркое любовное дыхание заполнило рыбацкую маленькую укрытую пальмовыми листьями плетеную из лесного тонкого тростника хижину. Вероятно брошенную и уже давно.
Наши любовные сладострастные дикие громкие стоны и вопли разливались в прибрежной ночной темноте холодной тропической ночи. Нашей ночи. На берегу островной лагуны.
Звезды да Луна, вот и все. Все, кто был нашим сейчас спутником в мире сладострастия и любви. Кто, украдкой и с нескрываемым интересом, подсматривал в открытое без стекол и рам окно рыбацкой хижины и за нами.
Я кончил несколько раз. Дико, как в смертной агонии. Дергаясь от спазматических приятны конвульсий и судорог. Выгибаясь назад над Джейн всем своим голым телом. Запрокидывая вверх свою с торчащими сосками мужскую загоревшую на солнце в ручейках стекающего пота грудь. Сжав судорожно своей задницы голые ягодицы, вытягивая свои ноги, прижимаясь животом и лобком к животу и лобку любимой женщины. С криком счастья и радости. Ощущая как мое струями летящее животворное плодородное семя с торчащего детородного вонзенного промеж раскинутых бедер и ляжек Джейн, утонувшего целиком детородного мужского члена в девичьей проглотившей его вагине. Исчезало в женской той промежности.
Джейн тоже кончила и мы ослабленные и изможденные. Мокрые от текущего по нашим телам липкого скользкого горячего пота, отошли на временный отдых, все еще стеная, и радостно глядя друг на друга любовными взорами двух на любви умом помешанных влюбленных.
Немного передохнув, мы снова с такой же страстью и яростью продолжили. Тут нам никто не мешал, и мы отрывались по полной.
Я целовал ее жадно и жарко. В ее алые пухленькие южанки американки губки. В ее нежные смуглые щечки и украшенные колечками золотых сережек, аккуратненькие девичьи ушки.
В моей голове в том липком как наш горячий текущий скользкий пот белесом тумане и любовном дурмане я слышал - «Моя Джейн, моя девочка» – думал я – «Я не отдам тебя никому. Ты моя. Навеки моя».
Я закатывал от любовного упоения и сладострастия свои глаза. Кусал своими зубами, за торчащие черные, твердые от возбуждения девичьи соски. Переходя в жарких и горячих безумных поцелуях на ее тонкую изящную девичью шею. Потом в обратном порядке. Уходил вниз. К
