позиции и стали все крушить, он спокойно сидел в своей палатке. Когда к нему вошли ополченцы он спокойно докурил и поднял руки.
— Давайте без церемоний! Это я вашего Семена казнил!
— За что? — спросил Пономарев.
— Потому что человек!
— А почему признался? — спросил Сергей.
— Самое главное в жизни человеком быть, вот я это понял когда человека убил и сам хочу что-нибудь человеческое сделать умереть по-человечески! Стреляйте!
Пономарев поднял автомат и выстрелил. Все ушли, а Сергей еще долго смотрел на мертвого Андрея и ему подумалось, что в мертвом всегда больше человечности, чем в живом и Андрей это угадал.
На брошенных противником позициях был один хутор. Что если и было примечательно в хуторе так это большая каменная церковь, но оконные витражи были выбиты и колокол лежал на земле, от чего все ополченцы стали перед ним все равно как перед крестом и поснимали кто шапки кто каски. Малочисленные жители в основном старики вышли из своих полуразрушенных домов и смотрели на солдат с мольбой.
— Вот видите сыночки, как Антихрист беснуется! — сказала одна старушка утирая слезы платочком. — Храм господним нам изувечил!
— Не плач мать, мы этому бесовскому племени, хвост отдавим, — сказал Гриша Пономарев.
— А где батюшка? — спросил командир.
— Бог прибрал! — ответили хуторяне. — Как колокол нехристи скинули с колокольни так слег и через два дня отошел.
Сергея пронзила мысль и он обратился к сослуживцам:
— Негоже вот так, чтобы на нашей земле враг руку поднимал на святое! Кто мы будем, какие защитники родной земли станем если не подними колокол на колокольню?
— Колокол не мешок картошки, надорвемся! — ответил Степен Быков.
— Нет правильно говорит Сергей! — поддержал друга Василий Понамарев.- А надорвемся, если руки опустим! Вера она в делах!
— Спаси вас Бог! — раздалось со всех сторон.
— Дело говорите! — сказал один старик — Оно ведь ни только ружьем война делается!
Так и решили, что колоколу место на церковной колокольне ближе к небесам, чем оно, когда на земли все равно, что птица без крыльев и неба сирота. Навались все дружно.
Старухи ахали, а старики крестились и давали советы. Колокол обвязали стальным тросом и стали и все как один поднимать верх на колокольню. Управились не скоро, но усталые и пропотевшие все славно заново родились.
— Тебе Сергей и в колокол звонить! — сказал командир Александр Стрельников.
— Да не смогу я! — испугался Сергей.
— Не оступайся, — ответили старики. — С Богом в сердце все сладится.
Сергей стал подниматься на колокольню. Сначала ступал нетвердо, но отчего-то в сердце пришла покойница Светлана, а с нею все кто погиб на Донбассе, словно встали перед глазами Сергея. Звали идти и зазвонить в колокол во все колокола земли, чтобы святая и божественная песнь колокола прогнала с родной земли все скверное и черное.
И Сергей словно на крыльях поднялся на колокольню и перекрестившись сделал первую пробу. Колокол сначала отозвался слабо, но Сергей знал и верил, что это только первый удар и сейчас, когда он сделает вторую пробу святая песнь полетит над землей. Так и вышло и вот уже до самого горизонта раздавался колокольный звон. На земле пред церковью все крестились и кланялись.
А ночью украинские военные приняли попытку отбить у ополченцев хутор. Минометным огнем был смертельно ранен Стрельников. Он умирал мучительно. Осколок мины раскурочил Стрельникову живот. Алеша Снегирёв руками собирал кишки командира и пытался поместье их обратно в брюшную полость, а ребята отдавали свой морфий и обкалывали умирающего учителя.
Когда Стрельников приходил в себя он говорил совсем не к месту и вроде как про малозначительные вещи.
— А помнишь Быков, я тебе двойку по контрольной работе влепил?
— Пустое Виктор Михайлович, я не обижаюсь, — отвечал Быков и прятал глаза налившиеся слезами и тер красные от слез глаза своим огромным кулаком.
— А вас помнишь Сергей со Светой застал когда вы целовались и отцу твоему доложил?
— Все хорошо! — отвечал Сергей и колол Стрельникову морфий.
— А школу, а школу то нашу сожгли! — горько говорил Стрельников.
— Починим! — отвечал Понамарев.
— Почините, правда?
— Слово даем!
— И деревья по весне побелите?
— Побелим!
Виктор Григорьевич на эти слова улыбнулся, словно, что все хорошо, что он сделал последний наказ ученикам, еще раза вздрогнул и ушел навсегда, просто так словно после звонка вышел куда-то из класса.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Ополченцы отбили наступления противника, но потеряли почти весь личный состав и вместе с Хутором попали в окружение. В час затишья сидели на привале. Кто — то доедал из банок тушенку, кто-то-то курил. Было тошно на душе, когда вспоминали как умирал их командир и учитель. Слова застревали у всех в горле и Алеша Снегирёв предложил сыграть в игру.
— В города что ли? — спросил Понамарев.
— Нет! В писателей!
— Это еще что за кот в мешке? — сказал Быков.
— Я говорю писателя, а другой называет произведение, которое он написал. Кто первый ответил тот следующим говорит нового автора.
— Пушкин! — сказал первым Алеша.
— Золотая рыбка! — первым ответил Максимов Олег.
— Да, сейчас бы исполнить желания! — сказал Михаил. — Водки и чтобы кончилась война!
— И кралю! — ахнул Быков.
Кто-то засмеялся и настроение приподнялось.
— Толстой! — сказал Максимов, который первым назвал сказку Пушкина.
— Война и мир! — ответил Михаил.
— Вот, вот, — сказал Понамарев.- Война есть, а мир шиш с маслом! Ну, давай дальше! Крути следующий шарманку!
— Тургенев! — предложил Михаил.
— Му-му! — рассмеялся Гриша Сметанин.- Вот бы всех бендеревцев на дно реки!
Со всех сторон послышалось одобрение.
— Достоевский! — сказал Гриша.
— Бесы — нацики обыкновенные! — рассмеялся Понамарев и все пошли хохотам. — Так, — призадумался Пономарев. — Пржевальский!
И снова хохот.
— Это не писатель, это лошадь так назвали, в честь ученого! — сказал Сметанин.
— Промашка вышла! Ладно, давайте Лермонтов!
— Герой нашего времени! — сказал Сергей, и грустно добавил, — Донбасс наша родина, стала героям нашего времени!
Помолчали.
— Гайдар, — сказал Сергей!
— О! Тимур и его команда! — весело и радостно выкрикнул Пономарев.- Как мы! Значит, я угадал, и говорю Гоголь!
— Записки сумасшедшего! — сказал Сметанин.- Что значит минские соглашения!
И снова все пошли хохотам.
— Чехов Антон Павлович! — предложил следующего автора Гриша.
— Вешневой сад, — ответил Алеша. — У нас большой сад! И вишня! Мать налепит вареников с вишней, поставит перед тобой тарелку с горой. От вареников пар. Разломишь первый сок так и польется, а аромат на весь дом. Уплетаешь за обе щеки, а мама улыбается. Нет ничего лучше на всем белом свете это когда мама счастливая и улыбается.
Все стали думать самом дорогом о своих матерях.
— Хорошо, поиграли, — сказал Быков. — Но надо пробираться к своим!
— Давайте как следует жахнем из минометов, у нас их два и зарядов штук тридцать осталось, — предложил Понамарев. — И по том туда куда били станем прорываться!
— А, что там лесок и овраги! — сказал Сметанин. — Прорвемся!
— Где наша не пропадала! — поддержал Быков. — Только патронов у нас маловато. По рожку на брата!
Стали бить из миномётов и с последним залпом перебежками побежали к леску, отстреливаясь короткими очередями, но когда уже было до оврагов рукой подать ополченцев стал косить пулемет. Ополченцы один за другим падали замертво. И когда добрались до спасительных оврагов их оказывается уже поджидали.
— Живьем брать! — кричал украинский капитан, когда увидел, что ополченцы перестали отстреливаться и значит, что те без боеприпасов.
Завязалась рукопашная. Быков орудовал сапёрной лопатой, и что ни удар так мертвец, и скоро его расстреляли в упор.
У Максимова осталась граната, и он выдернул чеку и бросился прямо на трех сразу. Гриша Сметанина сохранил свой рожок открыл огонь, с ним церемониться не стали и убили на месте.
Алексею Снегирёву прикладом разбили голову. Сергей успел надеть штык нож на автомат и убил двоих на месте, но капитан сильный матерый мужик отбил своим автоматом удар Сергея и тяжелым кирзовым сапогом беспощадно ударил в пах. Пономарев бросился на помощь к Сергею, но ему прострели обе ноги. Всех остальных пришлось убить, так как их не смогли пленить. Троих ополченцев полуживых поволокли обратно в хутор и закрыли в сарае.
— Отвоевались! — тихо прохрипел Понамарев истекая кровью.
— Алексей, ты как? — спросил Сергей.
Снигирев держался за голову и стонал.
На следующие утро пришел карательный отряд из полка Азов и один из старших приказал привести двух пленных из тяжело раненых, а одного оставить, чтобы вести на суд в Киев как предателя родины.
Украинские солдаты пришли за пленными. Открыли двери и солнечный свет ослепил пленных.
— Этого с пробитой головой! — сказал один. — Того с ногами перебитого!
— Меня возьмите, оставьте Василия, он идти не может! — вмешался Сергей.
— Твое время еще придет! А сейчас приказали этих!
Алексей поддерживал Василия и помогал ему идти. Понамарев падал, простреленные ноги не слушались, и боль была адской. Им приказали стать у стены дома, и приказали Алексею держать Понамарева, чтобы он стоял и слушал приговор.
Азовцы стояли перед строем новобранцев, а главарь головорезов говорил:
— Вот они предатели! Кара пришла!
— Убивай сволочь! Надоел! — выкрикнул Понамарев.
— Заткни рот предатель! Сейчас ты узришь нашу силу!
— Я уже увидел как вы обделались, когда мы прежде хутор брали!
— Не слушайте предателей! Приказываю одеть на оружие штык ножи!
Строй замялся стали переглядываться.
— Это приказ! Кто ослушается, тот будет расстрелян на месте мной самолично
— Братишки! — выкрикнул с последних сил Понамарев.- Не слушайте этого гада!
Один новобранец вышел вперед:
— Я отказываюсь убивать безоружных!
— Ты выбрал сам на чей ты стороне! Выходит, что ты на стороне предателей? Твоё имя?
— Кирилл!
Головорез достал из кобуры пистолет и выстрелил в голову Кириллу.
— Последний раз говорю надеть штык ножи!
После расправы над Кириллом новобранцы подчинились.
— Коли предателей! Коли! Я хочу видеть их кровь! Я хочу видеть ярость в ваших глазах!
Новобранцы сначала с дрожью в руках подступили к пленным ополченцам, но только стоило ударить один раз как какая-то невиданная чёрная сила вселялась в их сердца. И они снова и снова кололи несчастных…
Алексей умер от первого удара, а сильный Понамарев ни как не давался и его лежачего снова и снова били в живот, в грудь и в сердце. А черный оратор рвал глотку:
— Ещё! Так! Так! Слава!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
О том, что Сергей в плену его отец Роман Сергеевич Серебров узнал от старинного приятеля тренера по биатлону Славика Игнатова. В молодости вместе катались на лыжах, только Роман забросил, а Славик пошел в биатлон и уже много лет работал и тренировал и жил в Киеве.
Позвонил Игнатов поздно ночью и рассказал.
— Здравствуй Ромка! Это Слава Игнатов!
— Привет! Ты как со мной связался?
— Матери у меня твоей телефон еще сто лет назад записан. Не думал тебя застать, думал через мат передать. Мать та Клавдия Ивановна еще живая?
— Жива!
—
