ушёл, когда врачи объявили — бесплодна! Всё валилось из рук Ирины. Бывало порой пройдёт мимо детской площадки, услышит детский смех, увидит возню детишек в песочнице и плачет всю ночь напролёт. А бывало зайдёт в магазин и сама собой забредёт в детский отдел. Застынет. Да и не стерпит, и возьмёт и купит то игрушечную машинку, то кофточку, то костюмчик, то плюшевого медвежонка.
Придёт домой, сядет и гладит рукой покупки. Представляет, если у неё был бы малыш, как он играл с этой машинкой, как Ирина нарядила бы дочку в костюмчик, в сандалики. Как катала бы по улице коляску, как качала бы кроватку… Прижимала к сердцу самоё дорогое в жизни! Как услышала бы первое слово — Мама!
Но не было ничего этого в жизни Ирины. И с каждым годом жизнь становилась всё бессмысленной, пустой и горькой.
И сейчас после радостных вестей соседки, она потускнела и чуть не плакала.
Лариса Петровна поняла и успокаивала:
— Будет тебе, здоровая баба! Усынови ребеночка, сейчас война!
— Я пробовала, обращалась, — отвечала Ирина.- Не замужним не дают!
— Прости я не знала этого порядка, но ни чего найдем тебе мужика! Ты складная баба!
— Да кто же за меня пойдет?
— Да кто угодно разве мало одиноких и потом вдовцов!
Но все обернулась иначе. На следующей день приезда Сергея и разговоров соседок посреди ночи снаряд разбомбил соседний дом.
В одной сорочке Ирина выбежала на улицу. Горел дом, из развалин слышался истошный детский крик. Ирина не раздумывая бросилась первой в огонь. Обгоревшая, она завернув подвернувшиеся под руку покрывала вынесла из огня, девочку трех лет — Лидочку.
Родители Лидочки погибли. Близких у Лидочке не оказалось и Ирина оставила девочку у себя.
Поначалу Лидочка плакала и не ела.
— Поешь, поешь солнышко! Не плачь, не плачь родимая! Что же делать? Война проклятая! Но я тебя не обижу! Не брошу! Вот, смотри какой мишка! Может- то, я его для тебя, Лидочка, и купила. Только того не знала.
Лидочка перестала плакать взяла плюшевого медвежонка.
— Как его зовут? — спросила Лидочка.
— Как захочешь, так и назовём!
— Кирюша! Так братика звали!
— Хорошо!
Потянулись дни тревог и волнений и с каждым новым днем Ирина и Лидочка становились ближе.
Тепло и забота Ирины всё больше располагала девочку вроде как чужой совсем женщине, которая всю не истраченную материнскую любовь отдавала ребенку. И однажды Лидочка сказала Ирине:
— Мама!
Ирина вся затряслась, обняла Лидочку, прижала к сердцу и зарыдала:
— Как ты сказала Лидочка?
— Мама! Мама.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Невзирая на беды войны были и счастливые дни. У Светланы рос живот и вот уже скоро Сергей приложив ухо слышал как его ребенок бился в утробе матери. Каждый день Ирина приходила в гости с Лидочкой. Даня игрался с девочкой словно с родною сестрёнкой и забывался о горе. И только иногда когда Сергей на улице встречал своих ровесников в форме и с оружием отводил глаза. Парню представлялось, что кто то может подумать, что спрятался за юбкой, что ребенок останавливает его от защиты родной земли, что как он может быть счастливым когда гибнут его земляки.
Однажды Сергея встретили старые друзья. Они специально подкараулили его возле подъезда. Степан Быков и Вася Понамарев.
На лавке сидел дед Игнат, а рядом с ним соседский мальчик.
— Привет Сергей! — сказал Понамарев.
— Привет Вася! –ответил Сергей.
— Как живешь? — спросил Быков.
— Ждем со Светой ребёнка! — ответил Сергей. — Через месяц уже должна родить.
— Знаем! Поэтому здесь! — сказал Понамарев. — Что делать собираешься?
— Что ты имеешь в виду?
— Сын родится, вырастит и спросит, что ты делал во время войны?
— Что делал? — растерялся Сергей.
— Вот именно родина в огне!
— Скажу тебя, что сын растил!
— Это бабское дело детей воспитывать, — сказал Быков.
— А сами, что?
— Мы сегодня идем в ополчение! Там много наших со школы и вообще.
— Идите, а я вам что?
— Мы-то решили. Смотри, чтобы потом тебе не стыдно было в глаза смотреть.
— А можно мне с вами? — спросил мальчик слышавший разговор.
Бедующие ополченцы смерили взглядами ребенка.
— Мал еще! — ответил Понамарев.
— На губах молоко еще не обсохло, — сказал Быков и ребята бросили на Сергея неодобряюще взгляды и ушли.
— Эх ты! — сказал мальчик Сергею.- Надо было соглашаться, тебе автомат выдали бы!
— Валька не встревай куда не просят, — стукнул дед Игнат палкой и погрозил мальчику.
— Да не Валька! А Валентин Сергеевич, — ответил сердито Валька мальчик восьми лет. Было видно, что он страсть как не любил когда его считали маленьким и называли Валькой.
— От земли метр с кепкой! А туда же, что Валентин Сергеевич. Ты сначала заслужи, чтобы тебя по отчеству звали! — разозлился дед Игнат.
— И заслужу!
— На язык все горазды!
Валька хмурясь побежал прочь со двора.
— Смотри под пули голову не подставляй! — выкрикнул в след Вальке дед Игнат.
Донецк, что не час то подвергался обстрелам, а Валька мало волнуясь шёл по улице.
Когда снаряд попал в дом и тот загорелся Валька выкрикнул:
— Вот и докажу! — и бросился в дом.
Что же Валька мог еще совсем маленький и слабый? Но Валька через минуту другую вывел из адской огненной западни девочку.
Она кулачком по детским щекам растирала измазанным в сажу слезы, от чего они становились чёрными. И от этого картина войны казалась ещё страшней.
— Не реви! — сказал Валька.
— Макар, Макарушка! — повторила девочка.
— Что Макар?
— Он там в кроватке! Братик!
— Не реви! — сказал Валька и снова направился в огонь, словно был заговоренный, но не был. Валька задохнулся в дыму.
Дед Игнат плакал на могиле мальчика и снова и снова читал — Валентин Сергеевич.
— Господи! — сказал старик. — Но как же так?! Не должно быть так! Почему Господи один всю жизнь дурак дураком, а его по отчеству и в ножки норовят упасть? А другой герой и жизнь отдал, чтобы теперь на его могиле, я, старый дурак, читал, что он, Валентин Сергеевич. А он же Валька! Валька!! Он же только жить начал! И на тебе — Валентин Сергеевич! Валентин Сергеевич.
И теперь старик совсем сдал и целыми днями сидит на лавке и если не старуха жена, забывал бы и есть и спать. Когда проходят служивые он спрашивает:
— Ополченцы?
— Да, — отвечают ему.
— Что ж вас много в строю? Терпите ли недостаток в живой силе?
— Лишний ствол не помеха дедушка? — отвечают ополченцы.
— Так возьмите, хлопцы под ружье! А! Родненькие!
— Прости дед! Вышли твои призывные годы!
— Не гожусь, говорите, а Валька пошел бы!
— Какой Валька?
— Да не Валька, а Валентин Сергеевич. Герой!
— Какой герой? Не разобрать тебя старик!
— Настоящий герой!
Ополченцы махали рукой, что мол деде из ума выжил, а старик продолжал говорить, о том что Валька герой.
И пре встречи останавливал Сергея и говорил:
— А Валька то хотел, хотел пойти в ополченцы, вместо тебя хотел пойти! А ты не пошёл!
— Я пойду! — отвечал Сергей.
— Так пойдешь?
— Пойду!
— И Валька, хотел!
И Сергей, словно себе напророчил. Сбылись слова Сергея, только горько и страшно. Светлана родила здорового ребенка, мальчика, которого назвали в честь отца Сергея Романом. Но материнское счастье не продлилось долго и оборвалось меньше чем через год. Не успела материнское счастье по настоящему искупаться в любви, когда соберешь ребенка в первый класс, пролетят десять лет вот и женить пора, а потом и нянчить внуков. Только и успела, что Светлана целовать своего Рамочку, целовать каждое место на крохотном тельце, каждый розовый пальчик прибрать губами, пропеть сто раз колыбельную и услышать первое слово- мама и оборвалось, провалилось счастья.
Светлана возвращалась из магазина, отстояла очередь и счастливая шла к сыночку и Сергею, чтобы скорее готовить ужин, накрыть на стол усадить за стол своих мужчин накормить и расцеловать мужа и сына на ночь. И уже самого дома ударил снаряд. Дед Игнат, который всегда сидел на лавке погиб на месте, а Светлане оторвало обе ноги и она умирала на руках Сергея. Девушка потеряла сознания и уже не слышала как в последний раз ей признавался в любви ее Сергей как прижимал к груди. Гладил по голове и прикасаясь губами шептал:
— Как же так! Как же так Света?
Он отказывался верить.
Его долго не могли отнять уже от метровой Светланы и когда увозили ее мертвое тело и искали и нашли оторванные ноги, Сергей при виде изуродованных окровавленных обрубках потерял сознание.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Сергей стал ополченцем у командира Виктора Григорьевича Стрельникова бывшего учителя ОБЖ своей родной школы. Когда началась война и зажигательным снарядом разбило и сожгло школу Стрельников пошёл в ополченцы. И когда так случалось, что под его командования становился бывший ученик он становился строгим и требовательным больше чем прежде в классах. Ведь теперь от него завесила ни просто оценка в четверти, а жизнь.
Сергей все понимал и четко выполнял приказы. Как пять пальцев выучил автомат Калашникова и пристрелял личное оружие, но вот уже долгие дни не случалось ничего значимого для сердца Сергея. Он пришёл мстить за Свету за Вальку за всех, а они сидят в окопах, перестреливаются и ждут приказа наступления, которое все оттягивалось. За это время как и в любом коллективе между ополченцев бывших выпускников сложилась дружба и своя компания. Степан Быков грубоватый с пудовыми кулаками и полная ему противоположность Снегирёв Алексей трогательный и сердечный худощавый парень. Одноклассник Сергея сорвиголова Василий Понамарев. Михаил Свиридов рубаха парень, вдумчивый Грегори Сметанин. Вечно серьезный Максимов Олег, Семен Воскресенский и цыган Яша.
И если что только и поднимала настроения так это баба Анна со своей козой.
Баба Анна родилась за несколько месяцев до начало Великой Отечественной Войны в большой семье из семи детей. Спасла от голода кормилица корова — Нюра.
Нюру любили не обежали и чуть ли не считали за члена семьи.
Всю жизнь Анна пронесла воспоминание как с трёх лет вставала с мамой и шла с кружкой в хлев. И мама наливала ей парного молока. Вкус того запашистого теплого молока, словно осел в сердце. И когда минула страшная война, Анна выросла, вышла замуж то первое, что сделала, то завела корову.
Никогда за всю жизнь Анна не продавала молока, а за даром угощала соседей! Кто — то подумает блаженная, но только не тот, что не мог заснуть от того, что голодный! Кто — то скажет не велика мука! Может и так, но это если день, два, а если месяц, полгода?
Ко всему может привыкнуть человек, но только не к голоду!
Одна корова отжив свой недолгий век умирала. Анна заводила новую. И вот когда Анне была уже за семьдесят и все её звали просто баба Анна, невзирая, что муж уже умер и жила она одна — дочь умерла молодой от рака, внуков матери не подарила, баба Анна завела снова кормилицу. Но теперь уже не корову, ухаживать и кормить старой женщине было бы не чем корову, а вот с козой, как решила баба Анна она справится. И козу назвала как ту самую родную из детства корову — Нюрой.
Коза оказалась на диву молочной и хорошо давало молоко.
Жила Баба Анна на краю Донецка в полчаса ходьбы от расположения ополченцев. И носила защитникам Родины молоко. Ополченцы так тому привыкли и полюбили бабу Анну, что каждый считал её,
