собрались в один кулак, и командовать ими стало можно с помощью голоса. К тому же этот кулак занял почти всю ширину речного русла, и попытавшимся окружить дарникцев фелукам пришлось прошмыгивать мимо почти впритирку с берегом.
С самой большой фелуки, украшенной хазарским знаменем, приказали флотилии остановиться. Ну и остановились! Потребовали княжеской биреме пристать к деревянной береговой пристани. Ну и пристали! Скомандовали сойти на берег переговорщику. Да как скажите! Единственно, что вместо Корнея на пристань спустился Буним с посланием Дарника, написанном на ромейском языке. В пергаменте, скрепленном княжеской печатью среди цветистых слов уважения к кагану Эркетену тудун Давуд-ибн-Джабаль упрекался за чванливое поведение и высказывалось предположение, что он присвоил себе часть казны, обещанной дарпольскому войску, и испрашивалось разрешение на продажу в Итиле сукна и на закупку нужному военного снаряжения, а также выражалась надежда, что каган пришлет нового тудуна для обсуждения совместных действий против тудэйцев.
Буним заранее ознакомленный с содержанием послания только спросил:
– А как ты собираешься поступить с Давудом? Каган наверняка первым делом потребует, чтобы ты его освободил.
– Ну так и освобожу, – пообещал Рыбья Кровь. – Мне нужно лишь, чтобы мои слова прозвучали раньше, чем обвинения вашего магометанина. Да и не забудь сказать, что уже строится крепость Заслон, откуда мы будем воевать с камышовыми людьми.
Время играло на стороне дарпольцев, чем больше они стояли на месте, чем лучше их могли рассмотреть итильцы (особенно мелькавших на биремах юниц), чем дольше хазарам не поступало команд от своих воевод, тем накал враждебности быстрее угасал. А тут еще Дарник приказал дудочникам с барабанщиками играть веселую песню, а гребцам ее петь – и симпатии зрителей и хазарских воинов к непонятным гостям заметно возросли.
Увы, вернувшийся с переговоров Буним был мрачен:
– Давуда сказано отпустить, а тебе, князь, самому в одиночку отправляться к кагану, если ты хочешь получить помилование.
Что-то такое Дарник и предполагал, и заготовил нужный ответ. Еще раньше на «Романию» и на пару лодий были переданы несколько хазарских стрел с характерным оперением от бывших охранников тудуна. И по условленному знаку с передней лодии были произведены три выстрела ими, угодившими в носовую башенку «Милиды». На береме мгновенно все пришло в движение: сброшены причальные концы, забурлила вода под веслами, лучники изготовились к стрельбе, а пять камнеметов с правого борта разом выстрелили по фелуке, стоявшей позади выстрелившей лодии. И фелуки не стало. Три десятка каменных «яблок» и железных «орехов» изрешетили ей весь борт, сломали руль, повредили мачту, убили и ранили с десяток гребцов. С остальных фелук и с берега полетели ответные стрелы. Но поднятые щиты и кожаные полости надежно укрыли дарпольцев. А заработавшие и с левого борта камнеметы живо заставили хазар отступить. Сами же биремы с лодиями просто отплыли к противоположному берегу, где имелись лишь редкие мазанки на сваях речных стражников. Как на учениях, ратники прыгали с бортов на мелководье и дружным натиском живо отогнали полсотни хазар в заросли кустов и камышей.
По указанию князя воины ставили палатки, разжигали костры, вырубали кусты, складывая их в защитную засеку. Двое убитых и десяток раненых были вполне приемлемой платой за такую боевую разминку. Чего не рассчитал Рыбья Кровь, так это малую ширину здесь Итиль-реки – всего одно стрелище. И с наступлением темноты на их стан и суда с правобережья полетели простые и зажигательные стрелы. Ничего им зажечь не удалось, и раненых тоже почти не было, зато дарпольцы получили хорошую награду в виде наконечников стрел – всегда пригодится.
– Ты же сказал, что не будешь нападать?! – упрекал князя Буним.
– Ты же видел, стрелы прилетели с хазарской фелуки, – оправдывался Дарник. – Видно какие-то лучники не выдержали напряжения.
– Даже если это так, неужели из-за одного дурака нужно начинать большую войну! – горячился визирь-казначей.
– А это мы узнаем завтра, – князь был настроен вполне миролюбиво.
Позже у него состоялся отдельный разговор с воеводами и кормщиками судов.
– Ты, видно, хочешь повторить то, что тебе удалась в Дикее, – напомнил Корней. – Но хазары с их грамотеями-иудеями это не ромеи, способные договариваться с кем угодно, они непременно постараются тебе отомстить и пойдут в своей мести до конца.
– А что говорят ратники?
– Что наконец-то князь им дал хоть с кем-то немного схлестнуться.
– Ну вот, чего хотят воины, того хочет князь, – довольно ухмыльнулся Дарник.
– А если тебя здесь убьют, как нам тогда быть? – решил немного осадить его воевода-помощник.
– Сядете на суда и умотаете отсюда хоть на Яик, хоть в Хорезм, хоть в Репейские горы, – не дал себя смутить Рыбья Кровь.
Наутро стало видно, как по всему правобережью хазары принялись готовить плоты, определенно с целью решительным ударом покончить с вероломными наемниками. В ответ дарпольцы быстро собрали две Больших пращницы, что в разобранном виде имелись на биремах. И после утренней трапезы эти дальнобойные машины заработали дружно и слаженно, обрушивая на Итиль груды камней и обмотанные горящим сеном коряги. Зажечь ничего не получилось, но с полдюжины домов оказались основательно разрушены, и хазары отступили от берега на безопасное расстояние.
Когда находить подходящие камни стало все труднее, наступило затишье. Еще чуть позже с хазарской стороны отделился и поплыл к дарникцам челн с четырьмя гребцами и переговорщиком, одетым в расшитый кафтан. Дарник вздохнул с облегчением – переговоры это всегда хорошо.
Переговорщик вновь потребовал освободить тудуна, пообещав за это от имени кагана свободный путь на Яик. В ответ князь отправил с челном Бунима со своими условиями: обещанная доплата за поход на тудэйцев и продажа дарпольского сукна. Сделав при этом небольшое словесное добавление:
– Если каган хочет воевать с нами, то мы вынуждены будем взять в союзники тудэйцев и переправить через Итиль десять тысяч кутигурских конников.
Буним отсутствовал до позднего вечера, и Рыбья Кровь даже стал тревожиться, не собираются ли хазары ночью переправить на их сторону большое войско, чтобы напасть на его береговой стан. Но нет, вот на правом берегу появилась целая группа всадников, от которой отделился Буним, и двое слуг перенесли его на руках в челн.
– Великий каган разрешает твоим купцам прибыть на итильское торжище, чтобы продать и купить то, что вы хотите, – объявил визирь, довольный своими удачными переговорами. – Семнадцать тысяч дирхемов будут выданы тебе через два дня.
Князь, однако, поумерил его радость:
– Мои воины приплыли воевать, а не торговать. Долго удерживать их на месте мне не по силам. Завтра единственный день, когда все должно быть завершено. Вашим купцам необходимо самим привезти три тысячи дирхемов и забрать у нас сукно. Если же наше пребывание здесь продлиться, то нам придется просить о дополнительном содержании нашего войска по пятьсот дирхемов в день.
– Неужели они все исполнят? – не мог поверить Корней, провожая взглядом уплывающего на челне визиря. – А если нет? Что будем делать? Нападать на Итиль? Они тысяч пять воинов наверняка уже подтянули.
На следующий день прибыл новый переговорщик, сообщивший, что Буним посажен в темницу и никакого торга не будет: отдаете тудуна и уходите.
Дарник был готов и к такому повороту, тотчас скомандовал грузиться на суда. Но отошедшая от берега дарпольская флотилия вместо того, чтобы плыть восвояси направила суда вверх по течению.
Вдоль правого берега реки за ними двинулась и хазарская конница. Сначала всадников было около двух сотен, но постепенно их отряд увеличивался и к полудню там уже трусило не меньше тысячи конников. Дарник же смотрел только вперед и когда на правом берегу показался большой заливной луг, непроходимый для лошадей, приказал становиться на якорь. Все шесть судов построились так, что перегородили всю реку. Следовавшие за флотилией фелуки тоже остановились, их было штук двадцать, но без камнеметов они опасности для дарпольцев не представляли и сами это понимали.
Все стало ясно, когда со стороны Ирбеня показалась колонна персидских фелук. Четыре лодии вышли вперед и чуть раздвинулись, давая проход каравану между собой и между биремами. Фелуки неуверенно направились в этот проход. Их опасения подтвердились – между биремами поднята была цепь. На передние две фелуки перекинули «вороны» и перешедшие по ним Корней со своими подручными и четырьмя писарями принялись за «досмотр»: все более-менее ценные товары переносились на биремы, а взамен купцам вручались расписки с княжеской печатью: что и на какую сумму забрано. После чего цепь опускалась, и фелуки могли следовать дальше. Первый же «досмотр» восьми «купцов» принес дарникцам товаров и рабынь на добрую тысячу дирхемов. В качестве утешения каждой из фелук вручили по медной тагме, позволяющей два года беспошлинно торговать на Яике.
Пока хазарские фелуки узнали от «купцов» что и как, и вверх по течению были посланы гонцы, дабы остановить других «купцов» в дарникский «досмотр» попал еще один караван булгарских лодий, направлявшихся в Персию за благовониями и шелком. Бочки меда, янтарь, связки мехов, пенька, воск, лен и рабы – потянули и вовсе на две тысячи дирхемов. Дальше дело чуть застопорилось, издали видно было, как хазарские фелуки остановили торговый караван, идущий снизу вверх по течению. Но Дарник не переживал – торговые пошлины на Итиль-реке составляли половину всех доходов Хазарии, и долго терпеть столь откровенный разбой рахдониты вряд ли будут. Почти полностью повторилось Дикейское сидение, когда захватившее городскую крепость дарникское войско до тех пор мешало торговле, перевозкам и мирной жизни горожан, пока его по договору не отправили воевать на Крит. Конечно, «купцы» могли протоками свернуть на Ахтубу, но там во владениях тудэйцев, им грозило не меньшее разорение.
Ожидания князя оправдались, еще до вечера к дарникской флотилии со стороны столицы приблизилась фелука с переговорщиком в кафтане. Теперь он согласен был и на покупку сукна, и на выдачу четырнадцати тысяч дирхемов, мол, вы сами прислали расчеты, что на три тысячи ограбили «купцов».
– Это был не грабеж, а обязательство выдать этим «купцам» дарпольских товаров на записанную сумму, – отвечал переговорщику Рыбья Кровь. – Поэтому семнадцать тысяч с вас остается. И еще две тысячи за двести рулонов нашего сукна. И с деньгами, чтобы приехал не ты, а Буним. С ним хочу вести все переговоры. Деньги привезете прямо сюда, назад получите Давуда и сукно.
– А посмотреть на это сукно хоть можно, – смиренно попросил переговорщик. – Уж больно оно какое-то дорогое!
– Торговаться все равно не станем. Возвращайся и присылай Бунима с дирхемами.
Еще одну ночь дарникцы провели на судах. Спали в два захода, а ели так и в пять: железные печки были лишь на биремах, и ратники с лодий по очереди приставали к «Милиде» и «Романии», чтобы поесть горячей ухи.
Утром заметили большое скопление
