Грации и грешники

недоросль, неумёха, повернул меня на живот и решил поиметь через жопу. У меня никогда не было интима в такой позе, но я без раздумий отклячила попу, хотя и слова-то такого тогда не знала.
Вот тебе и новичок, как рекомендовала сестрица своего отрока. А он действовал так, словно только что окончил курсы повышения квалификации по интиму. И когда он успел всему научиться? Кое-что слышал, конечно, от старших товарищей, но ведь практики точно не было.
Выходит, это заложено в инстинкте: х…й всегда сам находит дорожку в п...ду, без всяких лекций и подсказок и никогда не промахивается, проникая в своё законное место между женских ног, предназначенное природой.
А я со своими партнёрами, и до замужества, и после, знала только одну позу: классику — на спине. Хотя нет, был один случай — стоя с биндюжником.
Возница приехал из райцентра — Ардатова за ячменём, а мешки по 80 кило, жара, август. Я в рабочем халатике на одну пуговку, без трусов и лифчика — работала кладовщицей в колхозном складе, всего год как замужем, в интиме кой-какой опыт был, но дура дурой.
Он загрузил пару мешков на телегу, и мы столкнулись в узком проходе между мешков. Он прихватил меня за талию, пытаясь переставить и освободить от меня проход. Да вдруг прижал к груди и прильнул к губам. А я, дурёха, нет чтобы оттолкнуть, прижалась тазом, ответила на поцелуй и даже имитировала подмахивание.
И вот уже его член у меня в манде, его рубашка расстёгнута, мой халатик утратил последнюю пуговку, и его волосатая грудь щекочет мои сиськи. Я испытала блаженство, которое не испытывала ещё ни с кем: ни с мужем, ни с другими.
Он погрузит-погрузит мешки и про меня вспоминает, поимеет меня — и снова мешки ворочает. Я всё пытаюсь застегнуть халатик, прикрыть свой срам и стыд, поправить растрёпанные волосы, но руки дрожат, коленки трясутся.
Он всё видит — ни капли сочувствия и сострадания, снова и снова безжалостно и жёстко вставляет свой грубый твёрдый х… в мою нежную мягкую манду и ускоряет миг последних содроганий. Поимел меня трижды стоя, я без слов подставлялась, подписала накладную; уехал на своей пароконной «площадке» не попрощавшись, не помахав рукой, не оглянувшись, я стояла растрёпанная, в распахнутом халатике; больше ни разу не приезжал, а познакомиться не успели.
До сих пор сомневаюсь: мой первенец от мужа или от биндюжника. Больше такого наваждения со мной не случалось, во всяком случае на складе. Иной молодой грузчик понравится — хорош, думаю, могла бы отдаться прямо тут, на мешках, — да он на меня ноль внимания: его интересуют только мешки с фуражом. Другой раз пожилой грузчик явно меня хочет, да я не хочу; норовит по попе шлёпнуть, быстро ставлю на место:
— Эй, дядя, осторожней, с огнём играешь. Я при исполнении, на работе не даю. После работы? Для этого меня муж ждёт.
***
Последнюю, прощальную «палку» Петюня кинул почему-то на полу, на прикроватном коврике, куда они свалились с кровати, ибо Манюня вошла в азарт и очень активно подмахивала... А перед этим Петя успел поспать у Манюни на груди, уткнувшись лицом в титьки, — можно было и односпальной кроватью обойтись...







Эпилог
Прошли годы, Петя закончил десятилетку, отслужил срочную, женился, жил отдельно от матери, росли дети, но первый урок интима с Манюней продолжался. Раз или два в месяц Манюня навещала сестрицу в Голяткине. Там тотчас оказывался и Петюня — якобы наколоть матери дров, да и оставался на ночлег. С Манюней начинал общаться на прикроватном коврике, затем укладывал её поперёк кровати на грудь и имел через жопу, а утром — третий раз, уже на спине: классика. А с женой только раз в неделю…
И так они старели оба, но первый урок их не отпускал...

Акулина и Ванятка на реке Велетьме























На фото: с. Саваслейка. Акулина загорает на пляже реки Велетьма
(«Жду бандита, позволю бесплатно потрогать мои буфера»),дала ебать Ванятке только через год после его просьбы...раздвинуть ей  толстые  ляжки и загнуть «салазки»он мечтал целый год,мечта его сбылась,он  сломал целку по сути старой деве,разбудил её страсть и побывал в раю и не раз,а Акулина стала любвиобильной бабой ,слабой на передок.

Как начинающий писатель (член Российского союза писателей, билет № 7479), прибыв в родное село Саваслейка, просил земляков поделиться историями про это, есть ли вообще оно на селе. Акулина Петровна Савина разболталась в сарае под бутылку «Столичной» и поведала свою историю, я немножко литературно обработал её рассказ, в основном заменил обсценные и запрещённые слова на эвфемизмы.
(Вот ведь что любопытно: для обозначения женского и мужского органов существует превеликое множество синонимов, но лишь два слова запретили; не подать ли в парламент предложение запретить все?)
Но самые постыдные места, с её разрешения, я сохранил.
Акулина слыла первой красавицей на селе, но, как это иногда бывает, так и не вышла замуж.

Бывалые парни глядят боязливо
На гордую эту красу...

Чего уж говорить о небывалых и робких… Сначала была очень разборчивая, как та невеста, которая «рада, рада уж была, что вышла за калеку». Но калек на селе не оказалось, а не калеки все ушли на фронт и не вернулись.
(Как уже заметили читатели, я отчасти описываю послевоенную ситуацию в сёлах, когда недозрелые мужчины, лет 14-15, запросто, безотказно ебли перезрелых тётушек, от 30 до 60 годов, как правило, в самых неподходящих для этого местах: в зарослях лебеды, крапивы, ивняка, шиповника, на сене, соломе, на мешках, на рогоже, на попоне и даже на навозе… Те охотно отдавались и не встречали осуждения.)
А перед уходом не нашлось такого, который бы заявил:

— Ты одна мне ростом вровень,
Бровью в бровь, глаза в глаза.

Ухватил бы одной рукой за письку, второй за сиську и, пока она отходила от шока (голос пропал, дыхание спёрло), засадил ей по самое не могу, без всякой подготовки.
Такое мог мой приятель Валя Дмитревский, но его уж нет, да и городской он. Если так не можешь, тогда только жениться: жена подождёт, пока ты настроишься и у тебя встанет, красотка — никогда; для неё только тот мужчина, который говорит: «Сударыня, я понял ваш знак, снимайте трусики, мой шалун уже готов».
И вышло так, что Алина осталась ещё и девственницей к NN годам. И совсем было уже смирилась с судьбой лечь в гроб, как английская королева Елизавета, и про неё напишут в газетах: «Первая женщина нашей великой страны, которая повторила подвиг английской королевы», — как стала примечать недвусмысленный взгляд на себе подрастающего соседа Ванятки. Сколько ему? 12? А выглядит на 14, через год закончит школу, будет 13, и «женилка» подрастёт.
Купалась она как-то и загорала на местной речке в модном бикини. А чего: все при ней, не рожала, не давала, все сохранилось, как у молодки, морщин нет, груди торчат, детей не вскармливала, никем ни разу не ёбаная. И Ванятка её приметил и уже после третьего класса на речке устроился как-то рядышком, разделся совсем, искупался и загорает голышом.
Она зырк — подрастает парень, и пиписка уже ничего, а когда встанет... ой-ой-ой... И размечталась: «Он меня будет так, а я его буду этак, и даже позволю вот так…»
И припомнился ей школьный стишок, любимый, матерный:

Пошла я раз купаться,
За мной бандит следил,
Я стала раздеваться,

И он заговорил:
— Какие у вас ляжки, какие буфера,
А как бы их потрогать, рубля за полтора?
Я на такие речи не смела отказать,
И тут же на песочке он стал меня ебать.
Ебёт, ебёт — устанет, на камушек присядет,
Газетку почитает и снова начинает.

Пока Акуля зажмурила глаза, мысленно воображая эту картину и завидуя той купальщице: «Везёт же людям, да где ж такого бандита на реке Велетьме найти? А за мной никто не следит, хотя, когда купаться иду, огляжусь — вроде никого — и оставляю лифчик и трусы на песочке. Вот лежу, разомлела, распласталась, грудь чаще поднимается, в чреслах томление, хоть бы какой бандит подошёл, бесплатно бы позволила ему и буфера потрогать, и ляжки, да, жаль, бандитов на нашей речке отродясь не бывало. Да и какой настоящий бандит заглянет на такую маленькую речку».
Тут Ванятка прервал её сладкие мечты, подвалил поближе, ложиться рядом не стал, а лёг перпендикулярно, чтоб не спугнуть добычу, только рот к уху — и зашептал:

— Акулина, Акулина, молись богу за меня,
У меня растёт хуина, Акулина, для тебя.

Акуля, не открывая глаз, повернулась к его уху:
— Ванюша, юный мой герой, я всё поняла, давно тебя жду, но нравы на селе суровы, тебе надо окончить школу, и тогда я тебя подпущу к своему телу. Буду ждать на этом месте и в тот же час.
Предупреждаю: тебя ждёт непростое дело — сломаешь мне целку. Подготовься, поговори с народным умельцем, например с Витей Бирюковым (наш главный дефлоратор), он Кате Полушкиной целку ломал; меня, сам понимаешь, не выдавай, игра стоит свеч — у меня кунка очень горячая, буду кормить тебя мёдом до отвала.
А пока год ко мне не подходи и даже не заглядывайся, занимайся спортом, качай мускулатуру. Год тебе на подготовку, время пошло, а сейчас оделся — и бегом домой, да сделай крюк, чтоб не видели, с кем ты на речке купался. Начнутся пересуды, бабы мотыгами меня отдубасят: не могла уж дождаться, пока школу кончит, и тогда всё пропало.

«...и царица вдруг пропала,
словно вовсе не бывало».

Вот такой необычный уговор был заключён между Акулиной и Ваняткой. Впрочем, чего тут необычного, ещё классик сказал: «Любви все возрасты покорны...»
Ну а мне:

Пора прилечь и отдохнуть,
Закончу после как-нибудь...

Суженый и суженая
































На фото: город Таганрог, красотка приготовилась
встречать Новый год и  поучавствовать в  веселой новогодней игре- «ромашка»,когда  двенадцать избранных    мальчиков по очереди суют свои Х в П. двенадцати девочкам.,кто первый кончит,а она примечает самый толстый и длинный Х....

Выбор суженого для девицы на выданье и суженой для юноши был важным делом для всех времён и народов. Во времена моей юности мне рассказывали о трёх курьёзных и нетипичных способах решить эту задачу. Необычность заключалась в том, что будущие пары начинали с конца, то есть с интима, без знакомства и через час после встречи.
Новый год двенадцать смелых, рисковых девиц собирались и встречали в компании двенадцати малознакомых и незнакомых юношей, коих отбирали произвольно — одна девица могла пригласить всех двенадцать, но все были посвящены, что им предстоит.
Все сидят за столом, пьют, поют, переглядываются, к двенадцати складываются пары. Без пяти двенадцать все пары ложатся на уложенные на пол тюфяки и крепко обнимаются; девицы раздвигают ноги, и под бой часов юноши вставляют свои твёрдые члены им в мягкие манды, и начинается интим.
После первого раза несколько пар заявляют: хотим меняться, — меняются, пока не сложатся все пары. Далее кто-то покидает укромное место сразу, не прощаясь и не знакомясь, другие расстаются под утро, обменявшись телефонами. Начинаются звонки с предложением о новой встрече, образуются пары: бойфренд и гёрла, чувак и чувиха, ёпарь и тёлка.
Но некоторые девицы заявляют: будем считать, что у нас ничего не было, начнём с нуля, будем встречаться и привыкать друг к другу, второй раз дам только в первую брачную ночь.
***
По второму варианту за пять минут до Нового года