Грации и грешники

дурацкие. А это ещё что такое? Морской массаж? А по-моему, мой юный капитан, ты меня, замужнюю многодетную матрону, просто ебал, да ещё сразу «через жопу», как конюх — любопытную юную барышню в стойле, которая пришла на конюшню только посмотреть, как жеребец покрывает кобылу... и задержалась на полдня... А я для тебя вроде тёлочки и кобылки... Нет, полюбил, — говоришь, — с первого взгляда? Обманул ты меня, как наивную девочку, а я-то думала: какой хороший мальчик... А ты измял мне всю юбку. Попросил бы — сняла бы, нет — задрал, всю скомкал, стринги порвал; но всё понимаю, так не терпелось тебе скорее распечатать и заполучить моё сокровище... И ой, не только юбку помял, а и помял мою девичью красу... А у тебя хорош, есть чем помять... Давненько я такого в руках не держала... Ну теперь-то, я настоящая морячка, мой капитан?
— Нет-нет, ты самая красивая на борту, а бог троицу любит…
— Ой, какие нынче мальчишки пошли, не то, что в моё время... Одного раза ему мало... Три раз ему надо... Понравилось, видать... Слушай, я же одна в каюте — так что...
Конечно, красотка всё понимала сразу, куда и зачем её ведёт юнга, но подыгрывала ему. Ей хотелось окунуться в босоногое детство, да и порывы зюйд-веста пьянили голову, а море горело бирюзой.
В детстве она хотела, чтобы мальчик, с которым ходила, взявшись за руки, сделал с ней это, но он ещё не понимал этого, а она не осмелилась попросить его, чтобы он попросил её… Уф, простите, запутался я. И она мыслила, что тот мальчик наконец-то понял её и сделал это.
Боцман из команды лайнера прознал о проделках юнги и приглашал в свою каюты зрелых знойных подружек юнги, и обе они гневно отвергли непристойные предложения:
— Да как Вы смеете? Я порядочная женщина, я здесь отдыхаю, а не для этого...
Но и на верхней палубе они больше не появлялись. А юнга весь круиз разрывался между двумя дамами и между шлюпкой и каютой... И все трое были довольны...
***
Поговорим о странностях любви (иного я не смыслю разговора): одну даму (это, конечно, была Меланья) юноша полюбил за то, что страстно захотел увидеть, что у неё там, под серой дорожной юбкой, и как выглядят её тугие полные груди под застёгнутой блузкой (как говорится, увидеть это — и умереть), а во вторую (Катю) влюбился с первого взгляда за то, что сразу увидел все её прелести и совершенства в её распахнутом халате цвета морской волны на голом теле...
Да-да, первая дама, приятная во всех отношениях, была Меланья. Она в городе второй раз вышла замуж за областного олигарха, родила тройню, всех оставила на прекрасную няню и одна отправилась в морской круиз развеяться, взяв билет в каюту первого класса. Именно на тот лайнер, где проходил практику сын Хохона, который по окончании семилетки поступил в мореходку. Она без труда влюбила в себя юнгу-практиканта и хоть немного залила горечь утрат и не сложившихся отношений с его отцом Хохоном.
Катюша и Меланья оказались на одном теплоходе случайно (мир тесен), землячки узнали друг друга, но перед юнгой не раскрылись. Точнее, раскрывались и раздевались перед ним поочерёдно (он-то, как более продвинутый, предлагал раздеться всем троим одновременно, но они к такому повороту ещё не были готовы).
Меланья великодушно предоставляла свою каюту Катюше и юнге для любовных свиданий, когда была их очередь, сама уходила на полубак, забиралась в шлюпку и горько плакала непонятно о чём. Как-то к ней подошёл седой капитан с трубкой во рту и вежливо осведомился:
— Вас кто-то обидел, мэм?
— Нет-нет, я оплакиваю несбывшиеся мечты детства.
— Как я вас понимаю, мадмуазель, я в детстве мечтал быть капитаном дальнего плаванья, а вот рулю этим корытом вдоль берегов...
— Сударь, я вообще-то мадам, уже не мадемуазель... больше года как...
— Деточка, на борту для меня все пассажирки — незамужние...
Беседу Меланья и капитан продолжили в капитанской каюте, и потом Меланья шёпотом делилась с землячкой:
— От пребывания в круизе я теряю голову.

Любить меня им никогда не лень,
Досталась я в один и тот же день
Матросу Харитону и юному Хохону,
А также капитану и штурману Демьяну.
Хоть стыдно мне порой —
Любить не перестану,
Но все они герои не моего роману!
Догнав всех дам своего села, кто не против поиграть в догонялки, Хохон начал промышлять в соседних сёлах. А тут и повестка из военкомата. Отслужил срочную, вернулся, остепенился, женился, избавился от синдрома одного раза с одной, жена построила и приспособила его «пасти чилдрёнка».
Местные историки и краеведы спорят о численности донжуанского списка Хохона и не могут прийти к единому мнению: догнал ли он таких районных красоток, как Дуняша, Груня, тётя Клава, Акулина, Матрёна, Марфа и др. А народная молва слагает о нём легенды, в чём отметился и я.
 

Рая Щеглова и Колька Снегирёв



















На фото: г. Арзамас, полевод Рая,вышла из реки Тёша («Нет и ещё раз нет, не смотри так откровенно, пятый номер не видел, и не уговаривай, не дам, я краснею …а что ещё у меня нравится,изгиб бёдер сводит с ума?... Очень хочется? Перехочется, муж у меня очень ревнивый, хотя... Может быть... Ну... Если только... Какой-нибудь экстрим,люблю сама сесть на стоячий Х. и сама  ебать партнёра»).

Как-то в нашем колхозе лихой шофёр Колька Снегирёв оприходовал полевода Раю Щеглову прямо в кабине своей АМО и на ходу.
Ему приглянулась Рая сзади, а спереди бросало в дрожь от пятого размера. Но суровая Рая была:
— Нет и ещё раз нет — муж очень ревнивый, за каждым шагом следит, и не проси, и не уговаривай. Ну-ну, не смотри так, я краснею. Ох, чувствую, не отстанешь. Да не обманывай себя. Только подержаться, говоришь? Да не остановишься ты на этом, Коля, природу не обманешь, всё равно потом захочешь больше, попросишь, чтоб пустила туда, в мою прелесть, попробовать мой нектар-амброзию, да и без спроса потом начнёшь, не удержишься. Да понимаю я всё, Коленька, не кукла же я бессердечная, давно уж твои нескромные взгляды ловлю. Вот если бы так, чтоб мужа не расстроить, а меня ты запутал: тебя хочется пожалеть — вижу, страдаешь, мучаешься, мужа жалею — хоть и не узнает, а всё равно; но больше себя жалею, внимания много от мужиков, да нельзя. Ну ладно... может быть... дам тебе... шанс. Ну разве что в кабине машины и на ходу — тогда не только муж, но никто не догадается, что у нас что-то было: подвозил, мол, попутчицу.
И про себя: «Боже, какие страсти, сколько проблем, сколько запретов, а всего лишь мальчик хочет обмакнуть свой кончик в нектар девичьей ямки, повинуясь зову природы; насколько мне ещё хватит сил повторять «нет». Вот правильно в оперетте «Про это» героиня отвечает на попрёки взрослых:

— Ах ты, сучка, ах ты, блядь,
Ты кому дала ебать?
— Не твоё, мамаша, дело,
Не твоя манда терпела,
А мой чёрный чемодан.
Кому хочу, тому и дам!»

Шутила Рая с ним или всерьёз, но уговор есть уговор. Возвращался раз Коля домой из далёкой поездки в Арзамас, видит — полевод Рая идёт бечевой, и забилося сердце у Коли, вспомнил Раечкин он уговор, тормознул, подсадил попутчицу, едет на первой, расстегнул ширинку («Полюбуйся, какой у меня»). Рая расстегнула блузку («Полюбуйся, какие у меня») и бочком голой попой уселась ему на колени, его силу приняла в свою прелесть, почувствовала его силу и желание, но и свою власть над ним, стала постанывать и покачиваться. Накормила Колю своим нектаром-амброзией вполне, сама оторвалась по полной и себя довела до экстаза: экстремальные условия помогли; уговор сдержала.
— Ой, Маша, это было умопомрачение: как увидела его — боже, какой красавец, — сердце заколотилось, дыхание участилось, глаза закатились, тащусь от вожделения: моё, сейчас это будет моё, — заныла манда. Сажусь на него голой попой наугад, но манда как-то сама раскрылась, захватила в свои объятья, и обжимает его, и целует, и дрочит-дрочит его, сначала медленно, потом быстрее-быстрее, снова замедляю и снова быстро-быстро. Ой-ой-о-о-о, а мои губы шепчут: «Миленький, люблю-люблю»… Да не Колю, а его.
Спустя время всё же не удержалась, похвасталась подружке:
— Он левой рукой держался за баранку, а правой... хм… за мою, пятого размера, но рулить не забывал. Собственно, не он меня, а я его поимела. Ох, Машенька, пришлось долго стараться, я уж трижды кончила, а он никак; но я его всё же укротила, а тут и станция «вылезай». В Тёше окунулась, пришла домой с поля, муж меня с ходу завалил, начал тереть моё уставшее влагалище своим вяловатым, а у меня уж сил нет ему подмахнуть, лежу пластом. И зачем мужикам так много надо этого? Вот было время, говорят, только раз в году разрешалось это и только для зачатия.
Ой, Машенька, муж у меня ещё тот фантазёр, первое время обалдевал от моих габаритных грудей: хочет меня поиметь, а член встал слабовато, так он поместит его меж моих сисек, сиськами зажмёт, чиркнет пару раз — глядь, встал как железный, скорей его мне между ног, и мы оба довольны. Правильно говорят: папа любит чай горячий, мама любит член стоячий.
Никто не поверил:
— Ну, допустим на полевой грунтовке ещё возможно, а на поворотах, а на мостике через речку Тёшу вы должны были свалиться...
— Да, должны, но... не свалились.
Тут подружка решила удостовериться, как такое возможно... А потом и другие бабы и девки пытались вывести двух врушек на чистую воду...
Но это уже другая история...
 


Манюня и Петюня

На фото: г. Ардатов, Замужняя Марья Петровна приготовилась идти в гости к Петюне,чтоб стать первой женщиной,которую он поебёт...

В те годы в нашем городке, как я уже говорил, отроков по окончании начальной или средней школы посвящали в мужчины одинокие тётушки, вдовы или разведёнки.
Но был один известный случай, когда это благородное дело выполнила замужняя Манюня, она же Марья Петровна.
В Голяткине у её двоюродной сестры отрок Петюня по окончании семилетки возмужал, и маман почувствовала, что пора ему подложить женщину. Голяткино — сельцо небольшое, подходящей кандидатуры не нашлось, вспомнила о Манюне.
— Да как можно? — сомневалась та. — Замужем ведь я, а это дело для баб-одиночек. Хотя мужу нужна уже редко для этого, раз в неделю, а девственника никогда у меня не было: интересно сколько раз он сможет за ночь… Ну, так и быть: очень хочется с молоденьким, значит можно.
— Ты его подготовь, Маша, объясни, для чего нужны х…й и п…да, покажите друг другу эти инструменты, начни лекцию с Адама и Евы, как у него встал, когда он скушал яблоко и понял, что Ева голая, и он её захотел...
— Не говори ерунды, сестрица. Постели нам на одной кровати, что двуспальная в одной половине, сама уйди спать в другую половину пятистенки, дальше всё само собой случиться, если он уже готов для этого. Если нет, подождём годок и повторим...
Сказано — сделано.
Петюня в одних трусах улёгся, собирался заснуть, а тут Манюня в тонкой короткой ночнушке — под одеяло шмыг. Петюня заёрзал — рядом женщина, пышет жаром, ночнушка задралась до шеи, всё наружи, трусы его сползли, член торчком.
От Манюни какие-то флюиды идут, начал сумбурно лапать её за титьки, за лобок, пытается раздвинуть ляжки; она притворно сопротивляется, чтобы раздразнить, доводит до кондиции, раздвигает ляжки — и его член тотчас оказывается в её п…де.
Всё, как всегда, ничто не ново под луной, не надо никаких слов, даже для первохода...
***
Теперь слово Манюне…
— Приступив к третьей «палке», мой ученик, этот