Украинский гамбит

приятно.
– Вот, что я скажу… – напоследок воскликнул Игорь, – креста на вас нет на обоих. Думать надо о душе, а не о теле, и тогда победа придёт сама собой!
– Да ладно тебе… – примирительно произнёс Сашка Тулупов. – Мне хотелось просто узнать побольше об этом союзе. Так интересно: люди защищают свой дом.
– Иди ты, знаешь куда со своей философией, – сказал Игорь. – Тоже мне, праведник! Надо просто драться до самозабвения, а не чесать языком!
– Понял, я всё понял, – дурашливо воздел руки Сашка. – Больше не буду.
– Ну вот то-то же… – успокаиваясь, тяжело вздохнул Игорь. – Надо было, конечно, узнать, что ты «не будешь», ну да бог с тобой.
И Костя понял, что это вовсе не показуха, его внешний вид, разговоры о непонятном и что он действительно переживает за справедливость, за родину, за Россию и за весь белый свет. А ещё они понял, что все они патриоты родины, ну немножко разные, но патриоты, и это до поры до времени сплачивало их.
Они захватили ящик с оборудованием и пошли. Громоздкую тарелку пришлось бросить. Темнело на глазах. Воздух стал влажным и наполнился весенним, пряным теплом. Со стороны реки тянуло прохладой. Робко квакали лягушки. И пахло так, как может пахнуть только в конце апреля – смолистым запахом тополиных почек и первой сиренью. Игорь упрямо тащил свою «снайперку», Сашке достался пулемет ПКМ и коробки с патронами. Костя шёл налегке с ноутбуком в сумке. Как ни странно, но он безошибочно вывел их  прямо к дому, хотя до этого никогда не замечал в себе способности к ориентированию в темноте. То ли верный пёс помог, то ли просто повезло, но только через пять минут они уже ступили на монументальную лестницу и поднялись наверх. Массивная двухстворчатая дверь преградила им путь. Костя поискал справа, где, по идее, должен быть звонок, действительно нашёл его и нажал на кнопку. Переливчата трель эхом раздалась внутри. Сразу стало ясно, что дом не обитаем.
– Может, никого нет? – предположил Сашка, вглядываясь в мутные окна.
– Не может такой домяра быть брошенным, – уверенно сказал Игорь. – Разграбили бы.
И оказался правым, потому что откуда-то сбоку раздался голос:
– Ну чего?.. Чего трезвоните?!
В темноте белело лицо.
– Ночевать не пустите, хозяин?
– Какой я тебе хозяин?! Все хозяева уехали в эту, как её… Канаду…
– Тем более, – заметил Игорь. – Денег дадим.
– Нужны мне твои деньги, – проворчало лицо. – А если дом спалите? Меня потом в землю зароют.
– Почему сразу спалим?! – удивился Костя. – Мы люди столичные.
– И приличные! – добавил Сашка, хихикнув.
Дорого могло стоить его хихиканье, если человек примет их за местную шпану.
– Да, и приличные, – поспешно согласился Костя, выступая вперед. – Ничего плохого не сделаем.
– А что, деньги действительно есть? – не поверило лицо.
– Деньги есть. Жратвы только нет, – сказал Игорь со своей обычной бравадой.
Сердце у Кости упало, сейчас откажет, подумал он. Но лицо спросило:
– А эти… как его… евро есть?
– И евро есть.
– Ладно… идите… – согласилось лицо и пропало в темноте, зато появилась узкая полоска света.
Все спустились с крыльца. Лицо оказалось сторожем, суховатым и юрким, вооруженное берданкой времен гражданской войны.
– Сперва давайте деньги, – потребовал он, когда они вошли в цокольную часть дома.
– Что же тебе хозяева не дали что-нибудь поприличнее? – усмехнулся Игорь, кивнув на берданку. – С таким не навоюешь.
– А у них зимой снега не выпросишь, – проворчал сторож. – А собаку?! Собаку зачем?! – закричал он.
– За собаку я заплачу, – сказал Костя.
– Двойную цену! – уперся сторож.
– Экий ты мужик? – удивился Игорь. – Мы можем тебя сейчас связать и переночевать бесплатно. Чего ты такой не русский? У своих хозяев научился?
– Будешь здесь с вами нерусским, – проворчал сторож. – Капитализм сейчас, всем кушать хочется.
– В общем так, – сказал Костя. – Я тебе даю пятьдесят евро за всех, и за собаку тоже! Фирштейн?
– Фирштейн, – согласился сторож. – Но жратва отдельно!
– Хорошо, и за жратву двадцать.
– А что и жратва есть? – обрадовался Сашка, который, как и все, изрядно проголодался.
– Идите за мной, – с нотками осуждения в голосе сказал сторож, получив деньги.
Пока они шли по подвалу, Сашка отстал, а потом догнал, пряча под одеждой бутылку вина и, радостно скалясь, подмигнул Костя. Костя ничего не понял. Тогда Сашка незаметно показал бутылку.
– Молодей, ковбой! – прошептал Костя. – Сейчас выпьем.
Сторож выделил им третий этаж.
– Здесь всё есть: вода, ванные. Шести комнат вам вполне хватит. А еда на кухне.
– Чур, я в ванную! – воскликнула Завета.
Сашка посмотрел ей вслед и достал бутылку. Игорь воскликнул:
– Ух, ты! – И попросил развязать ему руку.
Они вошли в одну из комнат. Костя посмотрел рану и наложил повязку с антибиотиком.
– Всё нормально, через два дня будешь, как стёклышко.
– Ладно, – согласился Игорь. – Открывай!
Сашка откупорил бутылку, нашёл стаканы, и они выпили. Вино оказалось белым, с тонким мускатным вкусом.
– Хорошее вино, – заметил Игорь.
– Ясный пень, – ответил Сашка, – хозяева этого особняка дрянь пить не будут. Сходим ещё?
– Пойдём, – согласился Костя и позвал пса.
Он назвал его Дозором, и самое удивительное, что пёс сразу отозвался на кличку.
Сторожа они больше не увидели. Зато на кухне обнаружили самые разнообразные консервы.
– Хлеба только нет, – посетовал Сашка.
– А как по-английски хлеб? – спросил Костя.
– Булка.
– Вот тебе хлеб, – он поставил на стол банку с цветастой наклейкой булки.
Вначале Сашка рассмеялся, а потом испуганно прикрыл рот ладонью. Но обошлось: сторож не прибежал. Они спустились за вином. Но дверь в подвал оказалась закрытой. Костя на всякий случай поковырялся ножом в замочной скважине. Дозор тоже принимал живейшее участи во всех его действиях: пыхтел и толкался костлявым задом. Он всё больше и больше нравился Косте.
– Что будем делать? Может, рванём? – Сашка достал гранату.
Косте показалось это уже слишком. А Дозор в недоумении навострил уши. Костя заподозрил, что пёс понимает человеческую речь.
– Да ну, на фиг? – сказал он. – Поищем на кухне.
Они вернулись. Кухня была огромной – как танцевальный зал средних размеров. Они разбили её по секторам и принялись искать. Действительно, через пять минут Сашка нашёл в самом дальнем углу буфета неприкосновенный запас алкоголя.
– Вот это да! – обрадовался он и огорченно почесал затылок: – Мы столько не выпьем.
Здесь было всё: от сухого виноградного вина, до мартини и ещё какие-то бутылки с непонятными наклейками.
– Возьмём для Заветы розовое?
– Возьмём, – согласился Костя.
– Ты думаешь они там?..
– Чёрт его знает? – пожал плечами Костя. – Не наше дело.
– Я тоже хочу, – признался Сашка.
– И ты туда же, ковбой! – осуждающе заметил Костя.
– А чего? Ой! – он посмотрел в ближайшее зеркало. – Я и забыл о своём лице.
– Ха-ха! – коротко рассмеялся Костя. – Оказывается, все мечтаю об одном и том же.
– Ну а чего? Чего? – возбужденно заблестел глазами Сашка. – Когда ещё такие приключения выпадут? В чужом городе, в чужом особняке.
– С чужой женщиной, – добавил Костя.
– Ну да, – плотоядно, улыбаясь, согласился Сашка, – с чужой женщиной, она в ванной…
– И не думай! – предупредил Костя. – Игорь тебе башку живо оторвёт.
– Это понятно, – печально согласился Сашка и убрал улыбку с лица.
Они прислушались: вода шумела в трубах, ассоциируясь с огромной ванной и обнажённым женским телом. Остается, только облизываться, подумал Костя¸ даже в мыслях не разрешая себе ничего лишнего. Всё лишнее в его жизни приносило с собой неприятности. Эта аксиома заставлял его быть осторожным и не особенно увлекаться любовными историями. К тому же он ещё не решил проблему с Иркой. Начинать возвращение с измены ему не хотелось. Хотя Завета, думал он, это не совсем то, что Ирка. Ирка – как бы уже жена, я к ней привык, а Завета – неизвестно кто, но меня к ней влечёт, и ничего не могу с собой поделать.
Так думал Костя, поднимаясь по мраморной лестнице, нагруженный продуктами и выпивкой. Они осторожно поскреблись. Игорь даже не отозвался. Чего они там делают? – подумал Костя.
– Думаешь, они будут нам рады? – с иронией спросил Сашка.
– Конечно, нет, – как от зубной боли покривился Костя. – Пойдём к себе.
Дозор тоже был согласен с ним. Цокая когтями по мрамору, он ткнулся в ногу и повилял хвостом, показывая всем своим видом, что пора открывать консервы. Костя почему-то расстроился: оказалось, что все эти игры с Заветой в гляделки, ничего не значат. Он подумал о Завете нехорошо – как о столичных штучках, к которым привык и которые ему порядком надоели. От этого ему стало легче, и он глубоко вздохнул. Не научился он ещё разбираться с женщинами и мучился неразрешимыми проблемами, из которых не мог вычленить главное и сосредоточиться на нём.
Им достались апартаменты из двух комнат: гостиная и спальня. В гостиной Костя взял из шкафа фарфоровую тарелку с абстрактным рисунком, поставил на ковер ручной работы, стоимостью десять тысяч долларов, вывалил в неё две банки тушенки и пока шёл к столу, за которым Сашка открывал одну за другой бутылки и с подозрением нюхал их, Дозор смахнул содержимое тарелки и оказался у стола даже раньше Костя. Он сел, подвернув под себя пушистых хвост, и во все глаза принялся следил за каждым движением Кости.
– Ну ты даёшь?! – изумился Костя. – Лопнешь?!
Он не привык к таким огромным комнатам, в которых, чтобы пройти из одного конца в другой, надо было вначале обдумать свой маршрут. Комнаты для философов, решил он.
В плетёной бутылке оказалась тёмно-красная мадера. Они выпили сразу по большом стакану. И принялись есть плов. Потом выпили ещё по стакану, и Костя почувствовал, что пьянеет. Сашку развезло ещё раньше. Пробормотав что-то о тяжелой командировочной жизни и обожженной физиономии, он поплелся в спальню, держась за стены, и, кажется, рухнул на широченную постель, даже не разувшись.
Костя выпил ещё чуть-чуть, понаблюдал, как Дозор ищет блох, как он ловко щёлкает зубами, и заглянул в спальню. Сашка Тулупов спал, раскинув руки, как распятый Христос.
– Ну и ладно… – сказал Костя, обращаясь к Дозору, который неотступно следовал за ним, как тень, и вышел в коридор.
Его качнуло к перилам, и он с минуту, уцепившись в них, смотрел вниз на мраморную лестницу. Шум воды прекратился, но Костя почему-то был уверен в том, что Завета всё ещё в ванной. Он взял с собой початую бутылку вина.
Игорь Божко отступил на задний план сознания и не представлял реальную опасть. Он такой же соискатель удовольствия, как и я, думал Костя, не замечая, что разговаривает сам с собой. К тому же мне положена компенсация за нервы и риск. И тут же решил, что не стоит быть циником. Мелко это, нехорошо.
Она открыла дверь ему сама. Кажется даже, что он не успел постучаться. Впрочем, эти мелочи выпали из его сознания, как только она с придыханием произнесла:
– Я уже думала, что ты не придёшь…
– А я пришёл, – сказал он, обнимая её.
Это первое мгновение было ужасным, они казались бесконечно длинными и всё не заканчивались и не заканчивались. Казалось, он попал в Ниагару, в которой, чтобы достичь дна, надо нырять в поток. Их разделяло одно лишь влажное полотенце. Костя закрыл глаза, ткнулся в её мокрые волосы и