Украинский гамбит

да так громко, что редкие прохожие шарахались, как от чумы, а откуда-то с другого конца Ленинского проспекта, от Южного, ударил крупнокалиберный пулемет, и трассеры пронеслись в аккурат туда, где был «оранжевый» концентрационный лагерь.
После стычки на Щорса Костя не осмелился ехать по Ленинскому проспекту, а свернул на Куйбышева. Они долго петляли по узким улочкам в тени цветущих деревьев. Елизавета высунулась в окно и что-то напевала. Тёплый ветер развивал её густые, чёрные волосы.
Но, видать, не один Костя был таким умным: навстречу то и дело проносились машины. На антеннах большинства из них были прикреплены то красные, то голубые ленточки – что означало «свой», хотя голубой цвет уже был дискредитирован бездарной экономической и внешнеполитической позицией правящей партии. В небе, между тем, кружил вертолет без знаков принадлежности, и Костя с тревогой погладывал на него. Позади в районе городского парка стреляли крупнокалиберного пулемета, и звук был, как у ДШК, да где-то подальше к центру привычно выли сирены, а потом так грохнуло, что в домах задребезжали окна. Костя предусмотрительно затормозил. Рядом остановилась «тойота королла» с красной ленточкой на антенне.
– Закурим? – предложил водитель, правая бровь у него была перерублена глубоким шрамом.
Костя вышел, поглядывая в сторону взрыва. Вдалеке над деревьями появились вначале робко, а потом всё гуще и гуще клубы чёрного дыма, сквозь который взметнулись языки пламени.
– А я думаю, чего он туда летит? – радостно сказал водитель, делая глубокую затяжку и возбужденно жестикулируя.
Костя вспомнил, что этот район контролируется силами самообороны, что, собственно, было очень логичным, потому обычно что над ним пролегали маршруты садящихся в аэропорту самолётов. Однако это значило и то, что этот же район наиболее вероятно подвергнется ударам или захвату.
– Кто? – уточнил Костя, хотя и так было ясно.
– Да этот… э-э-э… как его? Двухлопастной? Ну такой вот… – водитель повертел пальцами двух рук, изображая пропеллеры.
– «Чинук»?!  – безмерно удивился Костя.
– Ну да… да… точно! – ещё больше обрадовался водитель. – Я как раз глаза поднял, оно «бух!», а он так боком: «пук-пук-пук» и скрылся за крышами. Думал, просто присел, а оно, гляди, как! Ха!
И действительно, клубы дыма с каждым мгновением становилось всё гуще и гуще.
– А я взрыва ракеты не слышал, – признался Костя.
– Так из ДШК гробанули! Я б себе тоже поставил, да крыша хлипка. Не выдержит, – водитель оглянулся на «тойоту королла».
– Да, – согласился Костя, – не выдержит. Вывернет с корнем.
– Может укрепить?
– Можно и укрепить, – согласился Костя и подумал, что кромсать такую машину грех, больно красивая.
– Я планирую прорезать дыру, чтобы стрелять с заднего сидения. А то без пулемета, сам понимаешь, какие времена. А полегче типа ПКМ или РПК  поставить на капоте по обе стороны.
Костя едва не рассмеялся горячности водителя.
– Тебя, как зовут?
– Пётр.
– А меня Костя. Ну давай, Пётр! Почаще бы встречаться по такому поводу, – Костя мотнул в сторону взорвавшегося вертолёта.
– Вот это точно! – воскликнул Пётр. – Бывай!
Они разбежались. Костя залез в кабину:
– Видали?
– Видали, – бесстрастно отреагировал Игорь. – Твой знакомый, что ли?
– Да нет… просто так, – Костя завёл двигатель, – хороший человек.
– Рвём когти!
– Рвём!
Раз Божко волнуется, подумал Костя, то неспроста, он беду чувствует, как муха варенье.
Через пять минут, когда они выскочили на Югославскую площадь рядом с храмом святых Петра и Павла, он вздохнул с долей облегчением – до цели их экспедиции оставалось совсем немного, каких-нибудь два километра. Однако площадь была залита огнем. Горящие языки пламени растекались по асфальту. Игорь выругался:
– Бляха муха! И выглянул вместе со всеми в окно.
Чуть дальше Югославского перекрестка, перед универмагом полыхал вертолёт. Костя «чинуки» видел разве что по телевизору. Один из винтов ещё со вращался по инерции, закручивая вокруг себя жирный, густой дым. Из провалившегося брюха, било пламя, то и дело, дико крича, выскакивали горящие фигурки людей, но не пробежав и десятка метров, падали в пламени и больше не поднимались. Тошнотворно пахло горелой плотью и горючим. С треском рвались боеприпасы, во все стороны летели пули и осколки. Кабина быстро наполнилась гарью. Костя уже надавил на газ, когда Сашка заорал:
– Стой! Такое кино! Такое кино! – он выхватил «соньку». – Если бы мне рассказал, что такое бывает, ни за что не поверил бы! – и кинулся снимать.
Костя закрыл себе нос и дышал сквозь куртку, прижимая к лицу локоть, но вонь от этого не становилась меньше.
Там, где лежали люди, на оранжевом фоне огня, тоже поднимался чёрный дым. Таких точек на асфальте было больше десятка. Это значило, что «чинук» летел с десантом. Куда только, непонятно. Не успел Костя об этом подумать, как увидел бойца в военной форме с ПКМ наперевес, выскочившего справа из-за домов. «Та-та-та-та… Та-та-та-та… Та-та-та-та…» – ударил он из ПКМ. Но кажется, горящим пиндосам было всё равно. На следующем перекрестке выскочил ещё один боец с пулеметом и тоже стал поливать «чинук» и горящие фигурки на асфальте.
Затем рванул ещё один бак. Пламя ударило в вверх и вбок, задев дома, из-под крыши которого взметнулся бело-серый дым. «Чинук» завалился на бок, открыв взору распоротое брюхо, куда, должно быть, попала очередь ДШК.
Сашка выскочил, подбежал и принялся снимать с разных ракурсов: и «чинук», и пиндосов, и ближайшего бойца. Взрыв застал его врасплох. Правда, пламя прошло поверху, но Сашка кубарем покатился по асфальту.
Игорь заорал, как бешенный, высунувшись в окно и показывая куда-то вверх и вбок:
– Гони! Гони!
Высоко в небе появился ещё один «чинук». Костя надавил на клаксон, но Сашка не отреагировал. Вряд ли его съемка стоила того, чтобы сгореть заживо или попасть под обстрел. Ближайший боец перенес огонь на новый «чинук», хотя до него было ещё далеко.
Костя газанул, подлетел к Сашке, и Игорь за шиворот втянул его в салон. Сашка первым делом помотал мордой и попросил спрятать «соньку», а вторым – схватился за бутылку с газировкой и сполоснул чумазую морду, на которой отсутствовали брови и чуб.
– Вот такой репортаж будет! – радовался он, показывая большой палец.
Завета, достав аптечку, обрабатывала ссадины и его опаленное лицо – спреем. Костя также свез себе локти и колени, он вертелся, как ужаленный:
– Больно… Больно!.. – а сам как бы между делом пытался прижаться к Завете.
Они летели, не разбирая дороги. На трамвайных путях тряхнуло так, что у Кости едва не вылетели все зубы. Конец амортизаторам, решил он. Следовало убираться как можно быстрее, потому что пиндосы начнут стрелять по всему, что движется в районе падения транспортного вертолёта. Но, оказалось, что им не до одинокой машины, стремительно уносящейся в низину. Должно быть, они надеялись кого-то спасти. А может быть, нас оставили на закуску? – гадал Костя, объезжая выбоины и воронки.
Этот район изрядно бомбили кассетными бомбами, и асфальт был весь в оспинах, словно кто-то основательно прошелся по нему отбойным молотком. Да и окрестные дома промзоны были сильно попорчены огнем и бомбами. Видно, пиндосы давно сообразили, что к чему. Но повстанцы своих позиций не сдавали.
Ветер свистел в дырах салона, и крыша слегка вибрировала. Хорошо хоть весна, не холодно. А машину всё равно надо поменять, подумал Костя в тот момент, когда они увидели цель своей поездки: зелёные холмы с вентиляционными будками на поверхности, с высоченным проволочным забором в два ряда, между которыми стояли собачьи будки. Но собак давно не было, а ворота в склады были гостеприимно распахнуты.
Костя не поехал прямо к складу, а загнал машину напротив под террикон и цветущие акации. Сразу стало тихо и спокойно, словно и не было войны. Там, где тянулась цепочка ив, текла речка Вонючка. Даже вертолётов здесь, в низине, не было слышно.
– Ладно… – сказал Костя, – мы сходим посмотрим, что там.
Он ждал, что Игорь что-то посоветует или просто скажет что-то напутственное, но Игорь промолчал, то ли устал, то ли побыстрее хотел остаться наедине с Заветой. Костя почувствовал, что слегка ревнует, но не так, как обычно Ирку, а куда сильнее, и что это не какая-то возвышенная любовь, к которой он привык, а просто животное чувство, которое он раньше не испытывал. Это его вначале удивило, а потом озадачило. С чего бы это? – подумал Костя. Да она практически и не в моем вкусе. Я не люблю смуглых женщин, уговаривал он себя, стараясь не глядеть в сторону Заветы. Не люблю. Но всё-таки не удержался – искоса глянул. Ему показалось, что она, сладко улыбаясь, читает его мысли. Костя тут же проклял свою слабость.
– Пойдём вдвоём, – сказал Костя. – Ну и морда у тебя, – мимоходом заметил он, взглянув на Сашку.
– Что правда? – расстроился Сашка и посмотрел на себя в боковое зеркало.
От спрея его красное обожженное лицо лоснилось, а кое-где на нём ещё остались белые хлопья лекарства. Сашка стал растирать их.
– Ни в коем случае не трогай грязными руками! – прикрикнула Завета и даже шлепнула себя по колену. – Ну что за человек!
Сашка испуганно отдёрнул руки:
– Как же я буду ходить с такой мордой?! – воскликнул он расстроено.
– Так и будешь, – сказал Костя. – А пока идём. Автомат не забудь. И думай о деле, а не о морде, дольше проживёшь.
– А я что виноват?! – воскликнул в отчаянии Сашка.
– Ладно, – успокоил его Костя, – родиться вообще вредно, от этого умирают.
Сашка шмыгнул носом и полез из кабины. Его обожжённое лицо выражало крайнюю степень недовольства и отчаяния. На Завету он старался не смотреть, ему было стыдно. Молод ещё, думал между делом Костя, пройдёт, не заметит.
Он выскочил из кабины и с удовольствием прошёлся, разминая ноги. С собой он взял «глок» и поменял в нём обойму. Сашка Тулупов поплёлся следом, держа автомат под мышкой, как тубус с чертежами. Хотел Костя приободрить его банальной фразой, мол, до свадьбы заживёт, да не стал. И так парню досталось. Зато репортаж хороший получится, с удовлетворением думал он.
Они пересекли дорогу и подошли к распахнутым воротам. Сашка оживился:
– Думаешь, здесь что-то есть? – спросил он и даже взял автомат, как положено на изготовку, но Костя мог поклясться, что в рожке у него не больше пяти патронов, а предохранитель не снят. Но делать замечание уже не было сил. Авось обойдётся? – подумал он.
– Даже если ничего нет, проверим, – ответил он, и они вошли на территорию склада.
Склад был построен в виде буквы «П». Вход в центре был сделан, как в капонирах, то есть углубленный в землю, с высокими стенками по бокам. Всё заросшее мхом и яркой, весенней травой.
Тулупов робко постучал в металлическую дверь:
– Можно?
– Открыто!
Сашка потянул на себя дверь и заглянул внутрь:
– О! Бля! – воскликнул он и отшатнулся.
На его обожжённом лице промелькнуло выражение испуга.
– Кто там? – оторопело спросил Костя, хватаясь за пистолет.
Он почему-то решил, что американцы захватили склад.
– Баба с косой!
– Смерть, что ли?! – безмерно удивился Костя и покрылся холодным потом.
Наверное, пиндосы кого-нибудь убили и бросили сюда, мелькнула у него дикая мысль?
– Да нет, с косой вокруг головы.
– Бляха