Украинский гамбит

авторитетно заверил их Игорь.
– Спешат, – согласился Костя, – наших боятся. Чёрт, почему не вводят войска?
– В Косово такие провокации устраивал спецназ англичан, – напомнил Сашка. – Это зафиксировано документально.
– А что толку?! – так закричал Игорь, что Костя подумал о том, что действие успокоительного укола закончилось.
С Игорем случился приступ бешенства. Он с криком разорвал на себе бинты. Костя резко остановил машину. Игорь выскочил и побежал в кусты. Костя – за ним. Завета и Сашка – следом. Игоря мотало, как пьяного. В таком виде он весьма смахивал на сбесившуюся мумию, срывающую с тела тысячелетний саван.
– Ненавижу! Ненавижу весь этот блядский мир! – кричал он. – Сколько можно, я уже две войны прошёл, а ничего не меняется!
Костя настиг его в тот момент, когда Игорь забрёл в ручей, рухнул на колени и стал бить ладонями по воде и рыдать. По ручью поплыли клочки бинта. Костя устало сел так, чтобы на него не попадали брызги, но для облегчения души сунул ступни в воду. Ногам в кроссовках сразу стало приятно.
За месяц, в течение которого он знал Игоря, ничего нового в его поведении не изменилось, и такие сцены он уже видел. Надо было подождать, пока Игорь не выплачется и не выплеснет в пространство своё горе.
Прибежал Сашка и сунул Косте бутылку водки. Сам он подойти к Игорю, зная его буйный нрав, побоялся.
– Молодец… ковбой… – поблагодарил его Костя. – От лица командования выражаю вам благодарность! Больше ничего не стырил?
– Иди ты в жопу! – беззлобно сказал Сашка, намекая на то, что Костя плохо смотрит за своими подчиненными.
Костя отвернул колпачок и сделал большой глоток. Водка упала в желудок, даже не зацепив нервы. Подошла Завета, в глазах её застыла усталость. Досталось девчонке, подумал Костя. Зря она с нами связалась. Но прогнать её у него не было душевных сил.
– Сейчас придёт в себя, – со знанием дела сказала она, глядя на Игоря.
– Дай ему хлебануть, – мотнул головой Сашка, и обычно смешливые глаза у него были серьезными-серьезными.
– Погоди… ковбой… – Костя глотнул водки, – он ещё не созрел…
Холодная вода сделала своё дело. Игорь вдруг поднялся с совершено спокойным видом. Костя подошёл и протянул бутылку:
– Выпей, всё пройдет.
– Костя! – на повышенных тонах произнёс Игорь, – ты меня… ты меня один понимаешь! – и схватил его за шею.
Они ткнулись лбами и несколько секунд смотрели друг другу глаза в глаза.
– Ты и я, и мы все одной крови! – выкрикнул Игорь.
– Конечно, Игорь! – вздохнул Костя. – Выпей ты эту водку! И завяжем!
– Что, всю?! – У Игоря загорели глаза.
Должно быть, он действительно выпил бы её до дна, но Косте жаль было водки. От такого количества водки Игорь мог сойти с ума. Тогда с ним точно не оберёшься хлопот, думал он. А мне ещё жениться надо. Я ещё жить хочу. Завета ещё опять же… философский вопрос получается…
– Можешь выпить всю, если не хочешь делиться с нами.
– Ладно, – сказал Игорь. – Вы мужики и женщины хорошие люди, я с вами поделюсь.
Незаметно как-то рядом оказались Сашка и Завета, и встали в кружок прямо в центре ручья. Холодная вода залила щиколотки. После Игоря выпил Костя, потом – Завета, потом Сашка. И ещё раз, и ещё – пока не кончилась водка.
– Всё равно они нас не сломят! – нешуточным голосом заорал Игорь. – Не сломят же ведь, да?! – потребовал он у всех подтверждения больше для самого себя, чем для пафоса. – Нам уже отступать некуда!
– Не сломят, – упокоил его Костя. – Мы сделаем всё, что можем, и даже больше.
Если человек говорит такое на трезвую голову, значит, он уже дошёл до ручки. С такими людьми хорошо в бою. Они тебя не бросят, даже если подохнут, как собака.
– Правильно! – воскликнул неунывающий Сашка.
Кожа на его морде уже не краснела, а пошла пузырями, и от этого выглядело немного страшновато, как у прокаженного. Но в принципе, Сашка Тулупов был готов к какому-нибудь жуткому подвигу. Всем сделалось за него страшно.
– Вы что, воевать собрались? – с подозрением спросила Завета и словно обожгла взглядом Костю, смотри, командир, не заведи человека, куда не надо, читалось в нём.
Костя знал эту женскую черту – подсказывать тайные вещи, оставаясь в стороне. Впрочем, на это способны только самые-самые умные, подумал Костя. Я ещё только соображал, а она высказала суть проблемы.
– Понимаешь… Завета… – веско сказал Сашка, словно специально запнувшись. – Чую я, что дела заварились крутые, что надо держать нос по ветру. В ближайшее время здесь точно будет что снимать.
– Ладно, ладно, – попытался успокоить его Костя и подтолкнуть к машине.
– Конечно, – вдруг заорал опьяневший Сашка, размахивая руками, – а я тебе давно твержу, нужна хорошая техника!
– Потопали, потопали, – устало сказал Костя. – Хватит болтать!
И они прошлепали ещё немного по ручью, выбрались на берег и, обнявшись, пошли к «ниссан», распевая: «Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка темная была…»
Прежде всего надо было вернуться город. Но для этого следовало пересечь реку, и все понимали, что это будет самым небезопасным мероприятием.

***
Костя, не зная местности, заехал куда-то не туда и долго крутился вначале в Оленевке, потом – Мандрыкино, а потом – в Луганском, избегая дорог с асфальтовым покрытием, которые, как он небезосновательно думал, наверняка контролируются пиндосами. За это время они видели только перепуганных местных жителей, в основном старых женщин, которые перемещались перебежками между домами, да одного пьяного тракториста, который выделывал такие кренделя на своём МТЗ-8, что Костя счёл за благо съехать на обочину и мирно ткнуться радиатором в зелёную стену травы. Трактор, ревя, как бизон, пронесся мимо, обдав «ниссан» удушающим облаком дизельной гари. Поля стояли незасеянными, сады заросли лебедой. Счастливы были одни собаки, которые, сбившись в стаи, рылись в кучах мусора, да утки с гусями, которые беспечно плавали в озёрах. Казалось, что мору конкретно только людей.
Два моста оказались разрушенными, на третий – они никак не могли попасть, то дорога перерыта, то они вовремя заметили странных личностей в незнакомой форме и не решились рискнуть. Несколько раз Косте казалось, что за ними гонятся или даже в них стреляют. Но он слишком быстро вёл машину и мог перепутать выстрелы со своими мнимыми страхами. Должно быть, им просто везло в тот день. В результате, они увидели то, что не должны были увидеть: танки, замаскированные под деревьями, и БМП под зелёной маскировочной сеткой. Невдалеке торчали антенны, а в ветвях деревьев запутался дым от костра.
– Кто это?.. – изумилась Завета.
– Я думаю, немцы, – крайне тихо сказал Игорь. – Вон тевтонский крест. Приползли, гады. Давненько их здесь не было, с отечественной войны.
Неужели всё так плохо? – подумал Костя, глядя на его лицо, которое моментально стало серым и нервным. Конечно, немцы – это всегда серьезно, а их танки – тем более, выходит, что на севере была лишь репетиция. Если враги ударят со всех сторон, то городу не устоять и суток.
– Видать, ждут отмашки атаковать? – предположил Сашка и потрогал грязными руками своё лицо, на котором пузыри сливались в одну сплошную корку.
– Чёрт знает что! – выругался Костя, который совсем не ожидал увидеть такое воинство. – Сними, ковбой, хоть издалека, – попросил он Сашку.
– Сейчас! – обрадовался он и выскочил из машины.
– Куда! – приглушенно крикнул Костя. – Стой, ковбой! Стой! – Но было поздно.
Их самих спасало то, что они стояли на грунтовке за высокой, как забор, травой с белыми цветущими зонтиками. Костя, проклиная тот день, когда он согласился ехать в эту командировку, бросился за Сашкой. Но того и дух простыл. До позиций неизвестных войск было не больше ста пятидесяти метров. Костя пополз, вспоминая всю свою жизнь. Она была ужасной и несносной, как тёща. Он даже представил лицо матери Сашки – Ольги, которой объясняет, при каких обстоятельствах погиб её сын. Отца он тоже знал. Максим Владимирович работал программистом в какой-то медицинской фирме. Будет грандиозный скандал, обреченно представил он, пробираясь в пыльной траве. Морду точно поцарапают. Не уберёг никого: ни Ханыкова, ни Тулупова. Проклятье на нашу экспедицию. Он до сих пор считал себя виновным в гибели Виктора Ханыкова, не потому что рядом взорвалась бомба, а потому что не предвидел опасность и попёрся в центр города. А теперь, получается, тоже не предвидел и рисковал Сашкой Тулуповым ради каких-то сомнительных кадров.
– Сашка! – хотел крикнуть Костя и ткнулся мордой в траки. Рядом спал боец. На рукаве у него был нашит чёрно-красно-жёлтый флаг. Костя оторопело поднял лицо: и дальше за танком, и за какими-то зелёными ящиками тоже спали люди. Фашисты, однако, бляха муха, подумал Костя, вот влили!
Пахло соляркой и потом. Костя стал пятиться, как краб. Вдруг совсем близко что-то зашуршало. У Кости оборвалось сердце. Он уже приготовился к самому худшему и хотел было нырнуть под днище стального чудовища, как узнал бритую голову Сашки. Он снимал, привстав на колено. Его голова торчала над травою, как биллиардный шар, а красная морда горела, как светофор на перекрёстке. Костя в отчаянии махнул рукой: мол, ложись, ложись, уходим! Но Сашка даже ухом не повёл и, напротив, подполз ближе, чтобы взять правильный ракурс. Костя закрыл глаза и стал считать до трех. Он досчитал до трех аж десять раз подряд, ежесекундно ожидая крика: «Аларм!» и стрельбу. Но вокруг всё было до удивления тихо. Рядом снова, как ящерица, прошуршал Сашка, и Костя пристроился за ним. Как назло, Сашка поднял такую пыль, что Костя едва не расчихался на всю округу, пришлось ему усиленно затыкать нос платком и поэтому он приполз к машине на пять минут позже. Завет ходила рядом с машиной и нервничала, заламывая руки. Лицо у неё источало тревогу и отчаяние. Костя даже получил садистское удовлетворение. Если волнуется, значит, любит. Ради такой сцены можно было и слазить к немцам в пасть, подумал он и, самодовольно улыбаясь до ушей, выбрался на дорогу.
– Ну наконец-то! – воскликнула она подлетела и влепила ему пощечину. – Дурак! У тебя голова есть на плечах?! Мы уже не знали, что и думать!
Ах, как славно! – воскликнул он в душе. Век бы так торжествовать! В следующее мгновение она снова стала той, прежней, независимой Заветой, которая изводила его всё утро.
– Да заблудился я, – оправдывался Костя, испытывая неподдельный восторг. – Заблудился! – и подмигнул Сашке.
Он готов был подставить другую щеку, чтобы ещё раз получить пощечину от её рук. Даже взрывоопасная Пономарёва редко позволяла себе нечто подобное, разве что в моменты чрезвычайного душевного волнения. А волнения у неё случались, как дождик за окном. Но всё хорошее заканчивается слишком быстро.
– Ну! – только и сказала Завета и полезла в машину.
– И это всё?! – разочарованно удивился Костя.
– Всё! – ответила она из кабины и гордо отвернулась.
Тогда он переключился на Тулупова:
– Снял, ковбой?..
– Снял, – ответил довольный Сашка.
– Молодец, ковбой, но больше, так не делай!
– Почему?
– Потому, ковбой!
– Почему?
– Потому!
– Но почему?! – вдруг завёлся Сашка.
– Потому что ты мне нужен живым, ковбой. Хватит смертей. Ты забыл Ханыкова?
– Знаешь, что?
– Что? – с вызовом спросил Костя.
– Я оператор или нет?! Значит, я