СЛОВО

равнодушием живых, мне подобает пребывать «невидимкой», наедине с самим собой.
      Злые чары отверзли твои глаза, девушка, ты увидела меня, блуждающего в одиночестве. И тебе придется отбросить последние предубеждения, да и не в силах я навредить тебе, знай это.
      Я понимаю, моя просьба слишком бесцеремонна, по сути я жуткий призрак, восставший из пепла. Ради чего, зачем ты повстречала меня — злые чары женщины, околдовавшей тебя, тому ли причина?.. Не думай, что я коварное орудие ее, нет — я неприкаянный дух и сам по себе. Цель моя и смысл мой не должны тебя интересовать. Увы, ты ничего не поймешь в моем настоящем, оно принадлежит вечности, ибо ты живая, а я нежить, да и суждения, применяемые в жизни, совсем не те, что утвердились вовне ее. Тебе не постичь уже само понятие «вне жизни», правда, в мире живых оно имеется, но уж слишком много ему определений, и все они не верны.
      А коли мы, неважно по чьей воле, сведены с тобой, я обязан поведать о себе — человеке в той еще, прежней жизни. С чего начать?..
      Я существовал подобно всем обычным людям, порой считал себя одаренным, порой проклинал свою никчемность. Иногда, словно в каком-то озарении, оглядываясь на минувшие годы, я с горечью отмечал — прожито не мало, а ни чего путного не сделано, ничего я не достиг в жизни, да навряд ли чего и достигну. Лета бежали стремительно, время летело, а я даже не успел еще жениться. Жил в каком-то ожидании грядущего часа, когда я, наконец, очнусь и начну творить великие дела. Вот тогда я и заживу по-настоящему, до тех пор я якобы накапливаю силу для предопределенного мне величия. Однако я прекрасно осознавал, что это всего лишь пустая отговорка, оправдание собственной лени. Да и бытие мое очень бедно событийно, а я ведь мнил себя неординарным человеком. Имел ли я к тому основание, скорее всего — нет. Хотя окружавшие меня говорили, что я умница, женщины считали красавцем — это, собственно, и портило меня. Случалось, порой я настолько воспарял над бренным миром, что накладывал на свои воззрения печать гениальности. На самом-то деле я жил одним собой, пустыми надеждами и донельзя раздутым самомнением. Интуиция подсказывала нереальность моих вымыслов, но я упрямо верил в свою неординарность и ждал свою звезду. В тоже время, противореча себе, я уединялся все более и более, даже становился настоящим схимником. Не знаю, что сталось бы дальше со мной?
      Как вдруг я познакомился с женщиной, не помышляя об основательности наших отношений, я отмечал порой (не без мелкого бахвальства), что она все более и более зависит от меня. Впрочем, я и не ставил целью намеренно разжечь ее болезненное чувство, но моему самолюбию было лестно, что одна заблудшая душа попала в мои тенета, хотя ловеласом себя не чувствовал.
      Видимо, мой эгоизм был беспределен, неизбежно произошел наш разрыв, поводом послужил какой-то пустяк. Впрочем, я уже стал тяготиться своей пассией, мне наскучили ее глупые повадки, ее выспренняя манера вести себя — чуть покровительственно, чуть насмешливо... Я понимаю теперь причины ее поведения. То был своеобразный щит, ограждающий ее чувство от моего равнодушия, или как там еще назвать — мою нелюбовь к ней.
      Возможно, вошел во вкус, мне стала нравиться другая. Та же особа, видя мою холодность, решила прибегнуть к колдовским средствам, любой ценой заставить меня вернуться обратно к ней. Поначалу я не мог взять в толк, да откуда я мог знать?.. Мое самочувствие, а главное — душевное состояние резко ухудшились, в конце концов я потерял всякий интерес к жизни, но к этой женщине так и не вернулся. Я, не ведая ее деяний, истязаемый душевными муками, связывал их с чем угодно, только не с той девицей, проклинал же все и вся. Мое существование сделалось невыносимым. Случилось так, что бывалые люди раскрыли мой недуг, но уже ни что не могло мне помочь, мой мозг начал разлагаться. Я понял, что схожу с ума... медленно, каждодневно и неотвратимо теряю свое Эго. И я покончил с собой.
      Моя смерть освободила ту женщину от ее чувств ко мне, сейчас она счастливо поживает с каким-то инженером. Ну а я — погребен, тело истлело в прах, земля на могилке осыпалась, скоро я вовсе выветрюсь из людской памяти. Быть может, мне собрать всю адскую силу и так же жестоко рассчитаться со своей погубительницей?.. Да ну ее... Пусть живет — такая худенькая, невзрачная дамочка, совсем некрасивая, я не хочу обсуждать ее внешность. Она возомнила себя достойной меня, я вправе так выразиться, ибо людям дано свойство различать, пара или не пара им, некто другой, соответствуют ли они друг другу по личностным, так сказать, параметрам. Несомненно, она понимала — мы разные люди, я никогда не полюблю ее, не стану отцом ее детей. Она видела эфемерность своих чаяний, поэтому ревела, кляня судьбу. Утешением ей служили слова: «Сердцу не прикажешь — любить или не любить». Ну что же, право любить кого угодно неотъемлемо, но ее идефикс — быть любимой. Как она стремилась покорить меня и, прежде всего, отвадить от меня другую женщину, предложив единственную альтернативу — себя.
      Как же она заблуждалась... Да и почем ей знать — она ведь глупая и ничтожная простушка, что в мире, помимо прочих альтернатив, царит главная альтернатива, противостоящая всему сущему — смерть. И та «с косой» подобрала меня. Я сам определил свой выбор, но не по здравому размышлению — ее наговор тому причина.
      Вот она и победила, вот я и в ее власти, подневольный, себе не хозяин... Так ли это?.. Нет, не просто из человека сделать послушную марионетку, мы не властны презреть чужую волю, за каждым из нас остается право выбора, и у каждого есть ключ — ключ от собственной смерти.
      Выходит, я испугался и убежал от жизни, отказался от всякого сопротивления — ну так что же сейчас можно напридумать всякой всячины, объясняющей мой роковой выбор?.. Можно счесть меня слабовольным, сумасшедшим, ничтожеством — как угодно, но я уверен, что поступил правильно. Ибо не страсть той девчонки явилась причиной моего ухода, моя выдуманная жизнь вела меня к тому, а любовь, колдовство, страдания лишь звенья цепи, уволочившей меня в бездну.
      Не жалей меня, милая девушка, фантом не нуждается в жалости живых. Точки расставлены, былого не вернуть, да и не к чему... Мне безразличен ваш мир: все страсти, бурлящие в нем, все беды и все зло вызваны тем, чего я начисто теперь лишен — плотью, называемой в просторечии мясом, постоянно требующей корма, удовольствий, отдыха.
      Ты спросишь тогда, почему я «стенал и плакал», почему вопрошал: «За что, за что?..» Так то не я (мне-то все равно, и ты знаешь это). Так взывала пустота, оставшаяся после меня. Когда человек жив, плоть и дух заполняют отведенный им объем пространства, тесно сцепленный с остальным живым миром. Образована маленькая вселенная — микрокосм. Когда человека не станет, образовавшаяся пустота его микрокосма, раздираемая связующими узами, взрывается, и множество эх того взрыва отзываются во всех сферах мирозданья.
      Милая девушка. волей рока ты встретила меня и, конечно, догадываешься — о предрешенности нашей встречи. Для чего мы пересеклись, мертвый и живая? Несомненно, эта встреча должна послужить чему-то важному. Я не стану читать тебе мораль, хотя знаю твои грехи и проступки, учить, остерегать, хотя чаю, что ожидает тебя. Нельзя живому, у которого все впереди, ведать свое будущее. Завтрашний день должен быть во мраке, знать его не дано, угадывать не стоит труда, бесполезно, да и не чему. Однако одно простенькое наставление я тебе дам, пусть оно покажется тебе несущественным и малоприменимым, да и вообще бесполезным, но не пропусти его мимо ушей: «Не бойся смерти, но и не торопи ее, она от тебя не уйдет...». Считай, что наша встреча не сделала тебя лучше, но и не испортила тебя. Кто знает — началом ли, а может, концом какого-то отсчета она являет, рубеж ли она вообще или так, плавный переход к чему-то новому. Возможно, и не было этой встречи, возможно, налетел душный ветер с запада, но он уже иссяк. Прощай же, милая девушка. Прощай...
      И фантом молодого человека, появившийся столь странным образом и рассказавший диковинную историю, стал таять на глазах. Рита так и не уловила последнего мгновения, когда зримое стало невидимым. Она почему-то ощутила пустоту, невосполнимую утрату, в памяти всколыхнулось образы ушедшего детства, те, что уже никогда не вернуть. Интуитивно увязывая недавно испытанное со своим прошлым опытом, она догадывалась — есть нечто общее в ее судьбе и только что услышанном. Девушка пыталась начать думать, еще мгновение и родится мысль, облеченная в слова и образы, но не сложилось...
      Ведьма, до поры пребывавшая где-то вдали, разом очутилась подле Маргариты, нависнув коршуном, отдав приказ: «Идем!» — зло дернула за рукав,
      Рита покорно последовала за ней. Бедная ее головка, было готовая вникнуть в происходящее, разом отупела, девушка опять как бы уснула. То ли в яви, то ли в околдованном воображении возникали диковинные, до конца не распознанные видения. Ее обступали, теснили, окружили заросли экзотических растений: огромные пальмообразные хвощи и папоротники — Рита не знала им названия. Поначалу они шли глухой чащобой и вдруг оказались возле раздольно текущей реки, возможно, Оки или Дона. Хотя откуда в их краях взяться большой реке, даже в половодье окрестные мелкие речушки разливались — легко камнем перекинуть. Наваждения продолжались...
      Приглядевшись внимательней, Маргарита заметила, что этот волшебный мир населяли уж вовсе фантастические существа. Вот проскакал крупный песьеголовый заяц, оглянулся на девушку и мерзко заулыбался, вот в ветвях хищно закаркали серые птицы с кожистыми перепончатыми крыльями. Затем через дорогу протрусила семейка диковинных ежей, непомерно больших и раздутых, словно свиньи. А уж потом часто стала попадаться неописуемая словами фауна, результат необычного скрещивания различных видов животных с явно доисторическими реликтами. Как дичайшее подтверждение ее догадкам, стали попадаться сцены совокупления разных мастей животных между собой. Мерзкие эти картины заставляли девушку зажмуривать глаза. Иногда встречались особи уж вовсе фантастического вида, больше смахивающие на одичалых, изуродованных природой людей, чем на животных, как правило, небольшого роста и обряженные то ли в шкуры зверей, то ли в отрепья. Пришло озарения — так то, видимо, кикиморы, лешие, иные лесные и речные духи. Они не вызывали в девушке ни любопытства, ни умиления, а уж тем более страха, они попросту мало интересовали ее. Да и они не обращали на нее внимания, начисто не замечали ее вторжения в их заповедный мир.
      Постепенно земля под ногами стала сочиться жирной влагой, вздыбились кочки, поросшие осокой, все чаще и чаще ноги стали проваливаться в стылую жижу, подернутую ряской. Да и растительность поменялась, на смену зонтичным южным диковинам пришли пожухлые лысые сосенки и тщедушные березки и осинки с искривленными стволами. Они оказались в заброшенном гиблом месте на болотах... Сгустился липкий промозглый туман. Его марево порой прорезали едва различимые болотные огоньки, природа которых являла для сельских жителей