считаешь!
— Не тебе решать! — спрыснул Саша.
— А я верую, — еще тише, чем прежде ответил я. — Что если Господь есть, он вразумит тебя, или даст, откроет мне силы, открыть, тебе глаза.
Александр криво улыбнулся.
— Мне надо идти.
— Иди! — ответил я и с силой добавил. — Верую, если вместе будем идти, то дойдем. Прощай брат! И верую, что однажды мы с тобой свидимся, и все будет иначе как тогда, когда мы были детьми, когда я к тебе шел, а ты ждал меня во дворе и когда видел меня бежал ко мне на встречу и наши сердца… И мы обнимались!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Я возвращался обратно на Маныч. Домой не стал заходить. Я жил с бабушкой и мне не хотелось расстраивать старую женщину горьким новостями про ее дочь.
И всю дорогу думал о москвичах и тех людях, что собирались у них в большом срубе на берегу реки.
Однажды Диков встретил на дороге машину с московскими номерами. Москвичи поломались и Диков помог и пригласил к себе в гости на рыбалку и охоту.
Алексею и Сергею двум закадычным друзьям их Москвы так понравился край и место на берегу реки, что они купили землю и поставили срубы большой дом и двухэтажную баню. Друзья были солидными бизнесменами с высокопоставленными друзьями из правительства и в тихий прежде богом забытый хутор на Маныче со всей России стали приезжать необычные смертные на дорогих заграничных авто.
Охотились и рыбалили, но что еще главное обделывали разные дела и делишки. Как то Диков познакомил меня с друзьями москвичами, и я им понравился и стал приходить в дом и садился за стол. Слушал, поддерживал разговоры, изучал общество — высший московский свет.
К Дикому приехала молодая жена Наташа с дочкой Аней, и я сказал, что заночую у Авиловых, а пока пошел к москвичам, не хотелось посмотреть всем эти людям в глаза, от которых зависит жизнь в России. Для меня было важно, что мне скажут на мою беду эти господа, которые решают, кого судить, а кого миловать, кого наградить, а кого обобрать.
Сергей Бабанский встретил меня серьезно и посмотрел пристально. Он всегда так делал. Сергей, добившись всего в жизни сам осторожен в подарках и внимание. Самое страшное для Сергея, когда человек возгордиться.
Хотя сам гордиться своим положениям в обществе, именно потому, что добился высот сам. Гордиться не возбраняется, выражать это в своих речах надо осторожно.
— Я при последней встрече заговорил о дяде Сереже Разомазове, о том, что восхищаюсь его мастерству.
— Если заслуженный мастер спорта и чемпион мира у него должна быть приличная пенсия! — с какой, то издевкой заключил Бабанский.
Я промолчал.
Разомазове восьми кратный чемпион мира и к тому же абсолютный. Вы понимаете, Сергей Дмитриевич, что есть понятие и значение абсолютный? Разомазов до последнего вздоха никогда ни в чем не будет нуждаться.
При этом Бабанский как никто другой дорожит узами дружбы и просто самым последним знакомым и сто раз подумает, чтобы окончательно прервать знакомство, подумает и все равно этого не сделает. Он хороший человек. Бабанский, знает, что я в его доме сам себе на уме и всего раз сделал мне замечание.
— Артур бери, что хочешь! Ешь, пей Артур! В твоем распоряжение баня! Весь дом, но никогда никому ничего не предлагай у нас с Алексеем в доме.
Я поздоровался и сел за богато накрытый стол в большом зале. Вокруг были чучела животных, камин, но меня всегда волновал, черный флаг веселого Роджера череп с костями, который был на одной из стен. Роджер весело улыбался и говорил о нравах и настроениях гостей и общества дома.
За столом было людно, был какой-то генерал, один адмирал, депутаты государственной думы и советники министров и большие чины силовых структур полиции и ФСБ.
В следующем году должны были состояться выборы презента России. Между присутствующими то и дело заходила речь о политике.
— Медведев подставное лицо! — невзначай бросил кто — то.
— Думаешь, Америку открыл? — ответил один толстый депутат и махнул рюмку водки и, нанизав на вилочку белый мареновый гриб, отправил в рот и зажмурился от удовольствия.
— Ты Иннокентий из партии единая Россия тебя и так все устраивает! — ответил молодой и румяный депутат из ЛДПР толстяку и отхлебнул из кружки пива и закусил предварительно очищенным хвостом крупного отварного рака.
— Что Бог послал! — крякнул толстяк и опрокинул вторую рюмку водки, но на это раз вместо грибочка выбор пал на осетрину.
Я вылил рюмку французского коньяка и громко спросил:
— А хотите апельсин?
Толстяк из единой России не донес вторую порцию осетрины до открытого рта.
— Что? — переспросил Бабанский.
— Апельсин, Сергей Дмитриевич! Вступайте, обещаю Вам желтую майку лидера. Вам не надоела ряса серого кардинала? Пить до обмороков есть до коликов, менять машины как перчатки и женщин, и чтобы в конце концов пропасть. Забвения не загарами! А если остаться в веках!
— За это можно и по голове схлопотать, — сказал толстяк из единой России.
Сергей Дмитриевич навострил уши, а с ним и другие.
— Вы на это в своей Единой России все и надеетесь! — бросил депутат ЛДПР
— На что это? — обиделся толстяк.
— Что страх пересилит, и народ будет вас вечно терпеть!
— Для стада нужна собака, а лучше стая! — сказал один генерал.
— Волчья стая? — уточнил майор ФСБ.
— Да! Острые клыки и когти против бестолковых лозунгов, — ответил генерал.
— Апельсин, как я понял это революция? — сказал другой.
— Да, но народу, нужны не когти и клыки, а тепло и забота!
— Утопия! — сказал кто-то.
— А Христос не утопия, с его почечной, по обеим щекам?
— А Бог при чем? — крякнул толстяк из Единой России и, разволновавшись, выпил водки не закусывая. — Что без Бога уже и нельзя? Коммунисты попробовали, не получилось!
— Да нет похерили дело Ленина! Но есть один молодой человек, у него мать в церкви избили и в полицию, а полиция в сумасшедший дом.
— Ну что же негодяи! — заключил депутат Единой России.
— Так вы же и есть выходит, что негодяи! — громко сказал я толстяку.
Толстый снова обиделся.
— А кто же? Вы же и полиция и церковь, выходит и законы и нравы!
— Что ты предлагаешь? — спросили другие.
— Надо эту церковь взорвать! — сказал я, словно выстрелил и все застыли кроме одного майора ФСБ который переглянулся с начальником охраны Путина. — Главное объяснить, что за правду и справедливость. Чтобы в одном порыве! Все вместе как один! И отделение полиции тоже на воздух. Народ это любит! И Бога не надо. Главное не рассусоливать! А громить!
— Разрушим мир до основанья, и на его обломках построим новый мир! — сказал кто-то.
Алексей друг Бабанского посмотрел на меня скорбно и горько. Он был полная противоположность Сергея Дмитриевича и всех здесь собравшихся. Алексея можно обмануть если близко сойтись, обман Алексей простит если увидит искренность раскаянья, того кто его обманул. Предательства не простит никогда и никому. Алексей родился и вырос в Грозном в Чечне, но перестал уважать чеченцев после войны, не из-за войны именно из-за того, что чеченцы предали русских, живших прежде с ними в одном городе и любивших, а чеченцы в один предали. Алексей страстно любит шахматы и коллекционирует монеты. Нумизмат!
Алексей потерял много друзей в чеченском огне и теперь услышал от меня предложения развязать войну на Дону.
— А взорвет, он церковь? Не испугается в последний момент? — спросил майор ФСБ.
— Вы с ума сошли? — побледнел депутат Единой России и со страху стал все подряд есть со стола. Икру, рыбу, грибы, мясо. Словно так, что если взорвать церковь, начнется голод и депутат останется голодным.
— Взорвёт и глазом не моргнет! — ответил я. — Он уже в мыслях сто раз к ряду эту церковь на воздух пустил.
— Когда с ним можно будет поговорить?
— Говорите! Это я! — ответил я седевший с ними за одним столом.
— Артур, пойди проспись! — ответил мне Бабанский и вздохнул.
— Сколько можно дрыхнуть? — разозлился я. — Ну да, конечно, вам легко говорить не вашу мать избили и в сумасшедший дом отправили. Каждый из вас на теплом местечке! Но это место куплено слезами, таких как моя мать!
— Что ни будь новенькое скажи! — поросли кто-то фыркнув.
— Ну да конечно, новенькое! Новое блюдо, новый костюм, машина, женщина! Вы ни как не можете утолить жажды. Вы предпочтёте умереть от заворота кишок, но не прекратите хапать! Но когда же вы лопните? Я к вам сердце принес, но и вы здесь не разглядели! Может и был еще шанс, сойти мне со страшной дороги, но теперь уже я окончательно утвердился, что громить, так громить непременно церковь и Бога! Ведь это ваш Бог, ваша церковь! — сказал я встал из-за стола и ушел.
Окунувшись в прохладную августовскую ночь, после становится на сердце покойно, словно все уже и случилось, и я спал как младенец. А вечером приехал Авилов с женой и пришел Зубков.
Мы сидели за столом с Авиловым Юрием Александровичем и Зубковым у Авилова на даче.
Зубков подобен Дионису, бог веселья и вина абсолютного воплощению природы продолжение жизни. Это человек который без веселой пирушки с женщиной, умер бы в тот же миг, если пирушки прекратились, но если не стало бы женщин, то Зубков… Зубков выстрелил бы, себе в голову размозжил себе мозг.
— Вот как скажите, мне как можно так не любить женщину свою Родину, как можно эту содомию устраивать?
Я сидел и весело смотрел на Зубкова, как его шевелись усы. Сам он невысокий и живой до такой степени, что все играет на его лице.
И каждое его движение это живо и неповторимо.
— Нет, Артур я не в плане, что Путин спит с мужчинами. А в плане того как можно не любить собственный народ, собственную землю, что продавать родную землю, ее недра с издевкой во имя благополучие народа… Хорошо, ладно, я согласен, так сложилась историческая ситуация, индустриализация, прогресс, мировая техническая революция, что мы все, весь мир зависим от полезных ископаемых. Порадовать необходимость, но, а народ, которого воплотила эта земля в жизнь. Россия, которая пролила миллион кровавых слез во время революции осталась в полном дерьме, когда наши совершили, если не золото, но серебро… Русский человек дерьмо ест! Объедки со стола прихлебателей мерзавцев и негодяев, которых Путин благоденствует, а надо убить, прилюдно вздернуть каждого! Если Путин так сделает и даст блаженному русскому народу жить по-человечески, я заберу свои слова! А так, а иначе конченые мерзавцы и Путин! — сказал Зубков и заключил. — Давайте выпьем!
— За что? — спросил я.
— Артурчик! — воскликнул Зубков. — Не за Нансена Мандолу же! Конечно за Революцию! Потому что ни Путин никто другой не даст народу свобод, пока народ сам не очнётся!
Зубков без слов тоста и повода никогда не пил…
Я выпил и снова подумал о революции, про которую напомнил Зубков и вдруг вспомнил у Авилова их с Зубковым и Диким товарища Полковник ГРУ Мальцева.
— Вот смотри, — говорил мне Мальцев Виктор Абрамович! — На одной половине жизни Бог, а на другой половине дьявол, что ты выберешь то и будет определять тебя в жизни.
Я сидел у Мальцева дома. Мы были наедине. Виктор Абрамович жилист и подтянут как в само рассвете молодости. От того еще гениальней и могучий и страшней как бог войны Марс, который своим светом словно завет воинственный дух человека на свершения…
Виктор Абрамович угощал меня чаем с медом. Но сладкое угощение полынь, по сравнению, с мыслью,
