Миссия челнока «Надежда»

Андрей, увеличив разрешение данных до максимума, график оставался неизменным, линия была абсолютно ровной. Он вывел табличные данные с максимальным разрешением до сотой цифры после запятой, все показатели были какбратья-близнецы. – Вот видишь, нет ни одного отклонения.
- А почему должны быть отклонения? – удивился Артем. – Двигатели хорошие, да и работают они в вакууме.
- С этим я не спорю, но нагрузка-то на них меняется постоянно, каждую секунду.
- Почему? – недоумевал Артем. – Вес ротора нашего челнока неизменный, почему должно что-то меняться?
- А потому, что идет постоянное перемещение масс внутри ротора. Мы ходим, собираемся все в одном месте, расходимся по блокам и т.д. Конечно, наша масса незначительна по сравнению с массой ротора, но все же, это влияет на смещение центра масс,  азначит и на нагрузку двигателя. Он должен был бы корректировать скорость вращения ротора, а данные зеркальные, нет ни одной корректировки.
- Ну, не знаю. Мне кажется, что ты слишком придираешься. Может система не улавливает этих ускорений или замедлений? А?
- Должна улавливать, разрешение токовых выходов очень высокое. Возможно, что система управления работает некорректно.
- Думаешь, она дублирует прошлые значения?
- Может и так. Это стоит проверить, заодно будет чем заняться.
- Согласен, а то со скуки подохнуть можно, - кивнул Артем. – Вот бы еще наружу вылезти, я бы очень хотел посмотреть.
- Хм, было бы интересно, но вряд ли нам кто это позволит. Политика безопасности и прочая ерунда.
- Ну да, Борис Васильевич точно не разрешит. Да и Штайгер будет не в восторге.
- Не в восторге - мягко сказано, но если надо, он разрешит. А мнение Бориса Васильевича его не волнует. Руководитель миссии - герр Штайгер.
- Да уж, страшно подумать, что будет, если руководителем станет Борис Васильевич.
- Согласен, об этом лучше и не думать, - усмехнулся Андрей. – Я тогда точно уволюсь.
- Ха-ха-ха! – залился смехом Артем. – Уволишься, вот умора!
- Именно, буду вместо Стеллы кнопки нажимать и серьезное лицо корчить.
- Вот не советую, - покачал головой Артем. – Ты бы знал, как ее Борис Васильевич мучает.
- Представляю. Наверное, требует достать внутренности каждого члена группы?
- Ага, ее уже просто тошнит от этого. Она все хочет со Штайгером поговорить.
- Так в чем же дело?
- Боится, что он ее не поймет и станет еще хуже.
- Хуже, вряд ли. Я поговорю со Штайгером.
- Но ты так, поаккуратней, а то Стеллу подставим. Она мне это не простит.
- Простит, не беспокойся. Позлится и простит. Если что, я объясню.
- Да, тебя она послушает. Она всегда тебя слушает и Санчеса, - с нотками ревности сказал Артем.
- О, какие сильные чувства, - улыбнулся Андрей, глядя на побелевшее лицо Артема. – Ты бы поменьше думал. Мы с Санчесом ей в отцы годимся,  аГарри - в деды. Ничего, скоро повзрослеет, а тебе надо вести себя иначе, тогда и тебя будет слушать.
- В смысле, иначе?
- В прямом смысле. Прояви характер, он у тебя есть, а то ты все шуточками размениваешься.
- Опять ты за свое! – возмутился Артем. – Да понял я, сколько можно об одном и том же?
- Пока не уяснишь, - сказал Андрей. – Так, давай, у тебя обход. Сними данные с лаборатории и хранилища,  апотом приходи обратно.
- Да что их снимать? Все отсюда можно посмотреть, - махнул рукой Артем.
- Ты мне регламент не нарушай. Положено вести визуальный контроль оператором, значит надо вести. Не ты это придумал, не тебе менять, - строго сказал Андрей. – Поверь моему опыту, автоматика тебе все не сделает, человек видит то, что не видит ни один прибор.
- Потому что все приборы придумал человек, - заунывно произнес Артем. – Я помню это из курса института.
- Тогда выполняй. Все правила выстраданы, омыты кровью других людей. Даже самое дурацкое требование может спасти жизнь.
- Ладно, хватит мне читать мораль. Все, пошел на обход, - недовольно буркнул Артем и вышел.
Андрей вновь стал вглядываться в графики, но, вспомнив лицо этого долговязого парня с вьющимися черными волосами и орлиным носом, засмеялся, какой же он все-таки еще глупый и упрямый, совсем не взрослеет. Андрей вскочил с места, так его потрясла новая мысль. Что-то творилось в нем, что-то незнакомое, пугающее. А почему он не взрослеет? А почему он, Андрей, не стареет? Андрей подошел к блестящей поверхности шкафа и взглянул на себя, он не менялся уже много лет. И Стелла все та же девчонка, бессовестно молодая и наивная. Да и Ольга совсем не постарела, даже руки ее не постарели. Он представил себе руки Ольги, обвившиеся вокруг его шеи в последние их долгожданные минуты очередной попытки близости, с идеально гладкой кожей, нежные, немного холодные.
- Ольга, Ольга, - сказал Андрей, улыбаясь сам себе. Мысль о ней развеяла нахлынувшую тревожность. Когда же они вновь соединятся сменами? Он знал график наизусть, но ему нравилось томиться в неизвестности, пускай даже и в искусственной. – Искусственнаянеизвестность.
Он повторил свои мысли машинально, не сразуобретая истинное понимание их. Волна тревожности захлестнула его. Ему нужно было срочно поговорить с Гарри после смены. Но его просил Штайгер идти сразу в зал, значит, придется отложить разговор с Гарри, главное, не выдать свою тревожность Штайгеру. Но складка морщин на лбу Андрея закостенела, выдавая его лицом внимательному собеседнику, каким был Штайгер.
Время тянулось болезненно медленно. Андрей с трудом находил себе занятие, силясь спокойно переждать смену. Он десять раз проверил курс, он не требовал корректировки, просмотрел журналы, дотошно изучая все параметры, но и здесь не за что было зацепиться жаждущему работы мозгу. Еще с института он чувствовал болезненную слабость тогда, когда не мог себя чем-нибудь занять. Любая праздность вызывала в нем сильную тревогу и безграничную тоску, за что он был высмеян неоднократно своими друзьями. Он подумал о том, как давно это было, сколько уже лет прошло? Двадцать или, может, тридцать? Странно, но он не мог точно ответить, та жизнь казалась ему теперь чужой, будто бы почерпнутой из книги или фильма, и он в ней был другой, если бы друзья увидели его сейчас, то, скорее всего, не узнали бы. А Аня бы узнала…
Андрей подошел к широкому иллюминатору, выполненному наподобие лобового стекла самолета. Изображение на него ретранслировалось с камер носа челнока, создавая иллюзию, что он смотрит вперед как настоящий покоритель космоса. Андрей мог часами смотреть, как челнок летит вперед, разрезая вакуум космоса, как проносятся они мимо ярких звезд, планет, кажущихся такими близкими, стоит лишь повернуть немного в сторону, и вот ты уже рядом. Но это иллюзия, менять курс ради исследования было нельзя, челнок не имел должного запаса хода, сохраняя ранее набранный темп движения, лавируя между полями тяготения планет, обходя туманности или проходя сквозь них светящейся пулей по рассчитанному машиной коридору. Редко кто заходил к нему в рубку и смотрел в глубины космоса, для большинства это было неинтересно. Первая эйфория прошла довольно быстро, космос воспринимался как нечто давно известное и, следовательно, уже мало интересное. Разве что Гарри, он иногда, когда вырывался из своей лаборатории, приходил в рубку и долго и неподвижно смотрел в иллюминатор, а потом задавал один и тот же вопрос:  «Андрей, а вы в это верите? Я, признаться, до сих пор не могу поверить, что мы находимся здесь».
Андрей увидел в черноте космоса Гарри с неизменной трубкой во рту, Гарри кивнул ему и исчез, а его место заняла Аня. Подобные видения стали слишком часто посещать Андрея. По правилам он был обязан рассказать об этом Борису Васильевичу, но он этого никогда не сделает. Андрей был в рубке один, Артем закончил свою работу и отправился проведать Стеллу, подчиненную Бориса Васильевича, Андрей до сих пор не понял, чем тот занимался, Гарри называл его душесоглядателем и опасным человеком, способным погубить всех ради одной запятой в своде правил. Видение Ани в иллюминаторе заставило Андрея забыть про всех, она стояла к нему боком, словно смотря вместе с ним на летящий на них космос. Она изредка бросала на него взгляд, подергивая тонкие губы в улыбке, а ее левая рука тянулась к нему. Он протянул руку вперед и почувствовал теплоту ее ладони. Аня повернулась к нему лицом и, улыбаясь, молча смотрела ему в глаза.  Ему вдруг захотелось извиниться перед ней, за себя, за его связь с Ольгой, хотя Аня его отпустила… как горько звучали теперь и всегда будут звучать эти слова, отпустила… тогда он не понял этого. Уже здесь по крупицам восстанавливая в памяти их разговор, ее взгляд, подергивание губ в нервной усмешке. Он открыл рот, но лишь беззвучный стон вырвался из него, Аня сильнее сжала ему руку и покачала головой.
- Не надо, - сказала она. – Так будет хуже всем, а я не хочу, чтобы ты страдал. Скажи мне, что ты видишь впереди?
- Космос, - пожал плечами Андрей.
- Космос, - повторила она и засмеялась. – Помнишь, как мы с тобой грезили о нем, каким он нам представлялся бесконечным, глубоким, таинственным, помнишь?
- Да, ты всегда говорила, что первая полетишь  в космос.
- И я первая полетела, - ответила она, слегка заносчиво вздернув непослушную челку, как она всегда это делала, когда хвасталась. – Я была первая, а теперь первый ты.
- Я не хочу им быть, я хочу…
- Не надо, - остановилаона его и подошла ближе, ему почудилось, что он чувствует ее дыхание на коже лица. Она чуть коснулась губами его щеки и сказала. – А разве ты этого уже не видел много раз?
- Чего не видел? – непонимающе переспросил он.
- Этого! – Аня резко повернулась к иллюминатору и рукой показала чернеющую даль.
Андрея скрутил спазм, он согнулся пополам, но его не вырвало как Егора. В голове отчетливо слышалась низкая частота вращения ротора челнока, ему захотелось, чтобы ротор стал вращаться быстрее, быстрее, чтобы его вдавило в пол непомерной искусственной гравитацией, чтобы центробежная сила расплющила его на этом блестящеммолочно-белом полу. Перебарывая спазм, Андрей взглянул в иллюминатор, она была права, он видел это уже много раз… может ли человек доверять своей памяти? Может ли он запоминать бесконечность космоса? Ему никто не поверит, кроме Гарри, но Андрей знал, что он не ошибается, он видел это все уже не раз и не два, словно они летят по замкнутому кругу.

4.
На этаже было тихо, смена закончилась, и все разошлись по игровым комнатам или сидели в библиотеке. Никто добровольно не хотел идти в свой бокс, оттягивая эту повинность до последнего предупреждения системы безопасности. Напарник Андрея Егор находился в лазарете, поэтому было принято решение о переводе Андрея на суточные дежурства с короткими паузами для сна, во время которых функции пилота передавались Артему или его сменщику Франку. Андрей шел по коридору в спортивный зал, у него было менее двух часов до начала второй смены, за которые он должен был сходить в зал к Штайгеру и поговорить с Гарри.
В спортивном зале никого не было, он прислушался в  надежде, что Штайгер не пришел, но из тренажерного зала вышел разгоряченный Штайгер, весь красный от тренировки, руки, исчерченные узловатыми мышцами, выпиравшими как на каменных скульптурах, дрожали от напряжения.
- Очень хорошо, что вы пришли, Андрей, - сказал Штайгер и крепко пожал его руку. – Давайте пока побросаем