Миссия челнока «Надежда»

вина, я не смог угадать…
- Успокойся, Трой, - Александр Евгеньевич сжал его плечо, усаживая обратно на стул. – Он и Бруно заставил говорить. Бруно мне это рассказал вначале смены. А потом я его не видел. Собственно это уже не такой секрет, я думаю, что для нашего друга Санчеса точно не секрет.
- Мы все обречены, - сказал Санчес.
- Почти, - усмехнулся Александр Евгеньевич. – Мы не знаем, где находимся.
- Тоже мне новость, - хмыкнул Санчес. – Находясь здесь, мы не можем точно сказать, реален ли этот кофе, а ты про наше положение в космосе. Я вообще склонен думать, что и космос ненастоящий.
Он захрустел печеньем и допил кофе. Александр Евгеньевич только покачал головой на его речи, спорить с Санчесом по этому вопросу было бесполезно. Между тем аппарат нагрелся полностью, пучок плазмы из девелопера вырвался в рабочую камеру, преодолев спавшее защитное поле, и врезался в кусок матового сплава, превращая его в мелкодисперсную пыль. Установленные фильтры не позволяли глазам ослепнуть, но даже сквозь них вспышка была настолько яркой и завораживающей, что никто не мог отвести взгляда.
- Этого, по-твоему, тоже нет? – спросил Александр Евгеньевич Санчеса.
- Не знаю, как может что-то знать тот, кого нет, - невозмутимо ответил Санчес. – Вот и погибла очередная надеждачеловечества.
- Надежда на что? – спросил Трой.
- Нина что, люди привыкли жить надеждой, часто не осознавая, чего хотят на самом деле, - ответил Санчес. Он встал и налил каждому остатки своей амброзии в кружки с кофе. – Ну, за нее, за надежду!
Они звонко чокнулись и выпили. У Санчеса выступили на глазах слезы от удовольствия.
- Это ты нашу обшивку испытывал? – спросил Александр Евгеньевич, вчитываясь в отчет аппарата.
- Шестой слой, не сильнее бумаги, - ответил Санчес.
- Да уж, безрадостно, - заметил Александр Евгеньевич. – Хорошо, что мы летим не на солнце.
- На солнце не летим, а вот на вулкан некоторые хотят сесть, - сказал Санчес. – Я не против, но не вижу смысла в этом коллективном самоубийстве.
- Но ведь обшивка у нас супер стойкая? Нам же это еще на Земле говорили? – удивилсяТрой.
- На Земле давно победил маркетинг, он теперь бог науки, поэтому не верь глазам своим, - ответил Санчес.
- Не сгущай краски, - сказал Александр Евгеньевич. – О, нам всем пора.
- Мама, а можно я сегодня не пойду спать? – тонким голосом спросил Санчес.
- Хватит паясничать, а то попадешь в руки к инквизитору, - сказал Александр Евгеньевич.

В расчетном центре за своим столом сидел Бруно. Он полуразвалился в кресле, закинул руки за голову и краем глаза посматривал на расчетное поле, где в молниеносном хаосе кружились хороводы чисел. Он не  старался вникать полностью в действия машины, доверяя написанному им алгоритму, лишь контролировал порядок чисел и общий ход вычисления. Время тянулось незаметно, но по его расчетам скоро должны были вернуться Трой с  Александром Евгеньевичем, но в расчетном центре кроме него больше никого не было. Он бросил взгляд на часы, до перерыва оставался один земной час, он сильнее откинулся назад и закрыл глаза.
Волнения по поводу утреннего разговора с руководителем у него давно улетучились, как он все рассказал про допрос у Бориса Васильевича, так ему и стало легче, словно что-то тяжелое свалилось, наконец, со спины. Но все же упрямое сознание заставляло его вновь и вновь возвращаться к этому разговору с Борисом Васильевичем. Для начала Бруно хотел определить для себя, кто был этот человек, у него с детства сложилась такая особенность характера все раскладывать по местам, навешивая ярлыки. Его отец называл это бабскими чертами, в институте это назвали педантизмом, но сколько времени прошло с тех пор, пока Бруно перестал злиться на слова отца, сейчас он был даже с этим согласен. Выделяя из памяти образ Бориса Васильевича на допросе, он одевал его в разные костюмы. Начал со штампов, разученных в школе. То появлялся монах инквизитор, то штурмбанфюрер, но это больше подходило герр Штайгеру, а потом Борис Васильевич предстал в образе жестокого врача из XX века, неизменно со стетоскопом на шее и грязным шприцем в руках. Но все было не то, не было в этих образах настоящего человека, только комические картинки из прошлого. Он стал думать о том, как меняется время, и как меняется представление людей о прошлом, о событиях. Бруно попытался представить себя жителем тех времен, то сидевшим в плесневелом подвале где-нибудь в Мадриде, то голым на улице зимой в окружении бледных людей в черной форме, обливавших его из шланга ледяной водой. От образа больного, растерзанного скальпелем на живую, лежащего под яркой лампой, не видя лица безумного вивисектора, Бруно стало тошно, и он выпрямился в кресле. Нет, не то, не то! Весь комизм предыдущих рассуждений улетучился, он быстро взглянул на часы, время не изменилось, значит, это был короткий сон, удивительно, он в принципе не хотел спать на корабле.
- Политик, - произнес вслух Бруно. – Точно политик!
Новая мысль буквально пронзила ему голову. Он представил себе парламент из XXI века, заседание по непонятным для него вопросам, там было много таких, как Борис Васильевич, там были одни Борисы Васильевичи. Толстые, тонкие, бледные и загорелые, но у всех было его лицо – жадное до власти и глупое в своем превосходстве над другими. Образ был настолько точен, что Бруно вышел из кабинета и прошелся по расчетному центру, в поисках Троя или Александра Евгеньевича, но никого не было. Он опять взглянул на часы, время стояло на месте, но этого уже точно не могло быть, прошло как минимум несколько минут. Он вернулся к своей станции и взглянул на экран, расчет велся без предупреждений или ошибок, но вот значения, у Бруно похолодело на сердце, значения шли в обратную сторону. Его экспериментальный расчет жизнестойкости корабля в условиях попадания в метеоритный фронт шел в обратном направлении, приводяего к исходной точке.
- Этого не может быть, - прошептал Бруно и попытался остановить программу, но станция его не слушалась, он жал на клавиши, рисовал команды в воздухе, маша руками над считывателем, но ничего не происходило, система упрямо вела отчет в обратную сторону.
Бруно выбежал в коридор, он был пуст, также ярко светились лампы, также был безупречен отфильтрованный воздух, но что-то заставило его встать как вкопанному возле двери. Свет, его остановил свет. Странный неподвижный столп света с застывшими на месте песчинками пыли, он видел их отчетливо, а тело все еще ощущало легкий прохладный бриз системы вентиляции, а песчинки в столпе света висели неподвижно, не колыхаясь. Бруно сильно зажмурился и резко открыл глаза, ему было странно от происходящего, голова кружилась, все напоминало кошмар из детства, когда он потерялся на вокзале, окруженный спешащими людьми, не замечавшими его испуганного лица посреди перрона. Бруно бросился в соседнюю лабораторию, но дверь не открылась, она была словно нарисованная, как в виртуальной реальности, он побежал к соседней, тоже закрыта. Он подергал дверь за ручку, но рука словно прошла сквозь ручку, не захватывая ее.
- ЭЙ! Эй! – что есть мочи закричал в панике Бруно и побежал вперед, не оборачиваясь.
Пробегая вдоль коридора, он пытался открыть двери, но рука не мгла схватиться за ручки, а валидатор не реагировал на его браслет. Он спустился на другой уровень и с ужасом остановился. Прямо на него надвигалась черная стена, съедавшая метр за метром пространство. Он смотрел на это как завороженный, а губы тихо повторяли одно и тоже:
- Санчес был прав, прав, нас не существует, мы модели, - Бруно успокоился и подошел ближе к черной стене, стена остановилась, словно ожидая его действия. – Я - модель, мне нечего бояться.
Он уверенно вступил в черную стену и исчез. В это время его станция закончила расчет, высветив результат на экране: «Ресурс челнока «Надежда» менее 15%. Отказ 72% пусковых шахт. Цель достигнута 412 земных лет назад».

10.

- Мы ничего не нашли, - виновато сказали молодые операторы энергетического отсека, встав у входа в рубку, ставшую на время поисков оперативным штабом.
- Спасибо, ребята, - сказал Герр Штайгер, он подошел и пожал каждому руку. – Мы найдем, обязательно найдем. Он не мог же просто исчезнуть.
- Может, мы еще раз сходим? – предложил один из операторов. – Пропустим один раз, мы не устали.
- Да, верно! – воодушевились ребята, не желавшие тратить время на регламентный сон.
- Нет, чтобы не случилось, но регламент нарушать мы не должны, - отрицательно покачал головой герр Штайгер. Он подошел к столу и вывел расписание. – После паузы начнете с третьего уровня, хорошо?
- Хорошо, герр Штайгер, - ответили ребята.
- Мы там уже смотрели, но стоит проверить еще раз, - сказал герр Штайгер. – Может, просмотрели, а система не может обнаружить его.
- А почему система не может обнаружить его? – спросил один из операторов. – У нас же у каждого вшиты чипы, браслеты на руках, мы же как ходячая радиометка.
- Не знаю, с этим тоже придется разобраться, но для начала надо найти Бруно, - ответил герр Штайгер. – Идите, отдыхайте. Пока вторая смена начнет поиски.
- Хорошо бы его быстрее нашли, - сказал оператор, герр Штайгер кивнул, и они вышли.
Оставшись один, герр Штайгер склонился над столом, устало уперевшись в него ладонями. Система, верно угадав его желания, вывела на столе схему корабля. Почти весь корабль был помечен серыми зонами, здесь они уже смотрели. Несколько групп методично осматривали корабль в поисках программиста Бруно, но все поиски были безрезультатны. Оставалось лишь меньше трети необследованных зон, самые большие на корабле, но туда доступа не было ни у кого – пусковые шахты были скрыты со схемы, даже герр Штайгер до конца не знал, какой боезаряд они несут с собой. Санчес как-то делал аналитический расчет мощности, на основании расчета свободной массы корабля, высчитанной им по построенной модели челнока, получалось, что более трех четвертей массы составляли пусковые шахты и собственно боезаряд. Ключи запуска были у Андрея - он и был этим ключом. Штайгер задумался о том, как человек может обладать такой властью над другими и не желать извлекать из этого ничего для себя. Он так бы не смог, все время оставаться в стороне, но не терять своего мнения.
В рубку вошли Андрей с Артемом, следом вошел запыхавшийся Гарри. Лица у всех были бледные и напряженные. Артем устало упал на стул и закрыл лицо руками, Гарри встал у двери, прислонившись к стене, и потянулся к карману куртки, чтобы вытащить трубку, но остановился на полпути, застыв в напряженной задумчивости.
- Я думаю, - начал было Гарри, но умолк, бросив взгляд на остальных.
- Говорите, говорите, Гарри, - нетерпеливо воскликнул герр Штайгер. – Я вижу, что вы ничего не нашли.
- Именно, ни одного следа, - подтвердил Гарри. – Это-то  и странно.
- Да, - подтвердил Андрей. – Остались бы биологические следы пребывания, но ничего нет.
- Простите, не понимаю, - напрягся герр Штайгер.
Гарри, наконец, достал трубку и стал ее медленно посасывать, предоставляя Андрею дать полный отчет.
- Мы осмотрели его камеру и личный шкафчик, - сказал Андрей. – Вещей нет, ни одной. Осталась только табличка с  личным номером на двери и больше ничего. Потом мы прошлись сканером по его камере, камера оказалась абсолютно