Красная армия
(роман)
Глава 1
- Шестьсот тридцать пятая команда, с вещами на выход!
Пересылка встрепенулась, зашумела. Пацаны, не торопясь, спрыгивали с нар, выходили из проходов. После повторных окриков небритого прапорщика в парадной шинели потянулись к выходу на плац. Некоторых провожали друзья из других команд или ещё не «рассортированные».
- В колонну по четыре стройсь!.. Отставить – по трое! – подал голос прапор и сделал сосредоточенное выражение лица, прячась в себя от кривляний призывников.
- В колонну через одного!
- Бе-э!
- В Афгане встретимся!
- Паха! Не забывай Бобринск!
Шум построений и прощаний вдруг перекрыл высокий, чистый голос:
- Отставить разговоры! В колонну по трое: раз – два!..
Все оглянулись на «командира», а тот, худощавый, в телогрейке и спортивной шапочке, с открытой улыбкой на красивом, несмотря на выстриженную голову, лице, легко и уверенно ударил по струнам своей гитары и запел:
Как родная меня мать провожала:
«Без тебя большевики обойдутся».
- Хватит самодеятельность! – оборвал прапорщик. – Строиться, строиться…
Колонна двинулась к корпусу, в котором днём проходили медицинскую комиссию. Из группы провожающих вырвалось ещё раз: «Паха! Не забывай Бобринск!», и уходящие завыли, засвистели, а гитарист с другими вернулся в казарму. Через минуту он уже слушал соседа по нарам, белолицего, с причёской «под Корчагина» и в очках.
- … Как закончили с Надеждой третий курс, женились. В общежитии дали комнату, - парень задумчиво улыбнулся в потолок. – Три месяца назад Валёк родился. Из армии приду, два года будет, разговаривать, наверное, уже научится…
- Благодать: ни пелёнок, ни горшков не узнаешь, - цинично вставил Миха, побрынькивая на гитаре. Но сосед по нарам был поглощён своим:
- Мы с тринадцати лет начали дружить, тогда же и решили пожениться…
- Весьма предосудительно.
1
- Да, и вот, как восемнадцать исполнилось, сдержали своё слово. Даже родители не спорили… Я подрабатывал сторожем, стипендию получал сорок пять рублей…
- Миллионер.
- Не миллионер, но нам хватало. Жена у меня скромная, я тоже неприхотлив…
От последней фразы Миху скривило, и он, чтобы не обидеть соседа смехом, запел:
Очи чёрные!.. Я в недобрый час!
Женатый продолжал беседу с самим собой, а Миха отрывками пел романс и поражался про себя: «Откуда такие супчики берутся?.. В восемнадцать лет губить молодость женитьбой! Лучше повеситься!.. А говорит, как по бумажке…»
У двери послышался топот, обе створки распахнулись, и в ночлежку начала вваливаться толпа. Миха, приподнявшись, первый сообразил, что вернулась шестьсот тридцать пятая команда, и закричал:
- Вас что, в армейку не приняли, уроды?!
- Утухни!
- Самого тебя не приняли!
Полупустое помещение вновь стало походить на табор. Одни располагались спать, другие шумно обсуждали что-то. Смех, крики, стуки и снова хохот.
На ноги женатому упал рюкзак, и появившийся на верхних нарах парень с простым, невыразительным лицом, в нахлобученной на бок старой кроличьей шапке, серьёзно произнёс: «Извиняюсь!» Миха отодвинулся.
- Во дают! Постояли, постояли у ихнего штаба и – назад. Теперь до завтра, - сказал тот.
- Как в армии, - сделал вывод Миха. – А чё вы хочете?
- И что же, вас никуда пока не отправляют? – спросил очкарик.
- Нет, здесь будем ночевать.
- А знаешь, - очкарик всё с тем же мечтательным выражением лица посмотрел на нового соседа, - я могу сказать с точностью, кто ты, и чем ты занимался до призыва в армию.
- Ну?
- Ты сельский. У тебя на лице написано, что умеешь водить трактор и сеять пшеницу и рожь.
- Промазал: я городской.
- А здесь темновато, и он не очень точно прочёл надписи на твоём лице.
Миху распирало от наивности женатого пацана. Соскучившись в такой компании, он спрыгнул вместе с гитарой и присоединился к группе, которая выделялась ежеминутными взрывами хохота. Вскоре там громко запели-закричали хором песни «Машины времени».
2
… Часа через полтора, когда Миха возвращался на своё место и осторожно влезал на нары, чтобы не беспокоить тех, кто уже уснул, он услышал негромкое, но энергичное чтение стихов:
… Так будем же памяти предков верны,
Что в огненны годы, как сталь, закалились!
Мы в партию Ленина верой полны,
Бороться за правду мы все научились!
Миха запрыгнул наверх и вперил глаза в очкарика. Тот ответил серьёзным взглядом.
- Мая-аковский? – сочувственно предположил Миха.
- Ну, что ты, я сам немного сочиняю. Вот прочёл Славе одно стихотворение. К примеру…
Миха перевёл взгляд: Славка, их сельско-городской сосед по полке, тихонько посапывал.
- Вообще, я всегда в дороге сочиняю. Времени зря не люблю тратить.
- Неплохо, конечно, неплохо, и рифма есть… но, извини, брат, у Пушкина лучше.
- У Пушкина – конечно. Это гений, недосягаемая вершина…
Женатый ещё что-то говорил, но Миха уже устроился, закрыл глаза и, засыпая, вспомнил единственное стихотворение Пушкина, выученное им в восьмом классе за краткость и ради «тройки»:
У Клариссы денег мало,
Ты богат; иди к венцу:
И богатство ей пристало,
И рога тебе к лицу.
- Подъём! Подъём, товарищи призывники! Все подъём, все команды!
Всё тот же вчерашний замурзанный прапорщик метался между рядами нар и дёргал пацанов за ноги. Те неохотно стряхивали с себя сон и материли дурацкую армию.
- Подъём, подъём, ребята! В поезде выспитесь! Хоть сутки будете спать! – подал голос старший лейтенант, стоявший с двумя солдатами у двери.
Эти трое должны были сопровождать призывников к месту службы.
Лишь минут через двадцать огромный зал с рядами грубо сколоченных, обшарпанных нар, бачком воды в углу и портретом военного министра без носа на стене выше бачка наполовину опустел. На плацу уже старлей строил своих подопечных по четверо, пересчитывал, делал перекличку по фамилиям.
- Что за хреновина, товарищ прапорщик? Одного не хватает. Неужели сбежал?
3
- Не может быть… Ещё не от чего бежать… Я сейчас.
Через три минуты на выходе показался парень с гитарой в сопровождении прапора.
- Кириллюк Михаил Петрович? – спросил офицер.
- Ага.
- Что же это ты, товарищ призывник? Команды не слышал? Твои товарищи стоят здесь, тебя ждут…
- Чего суетиться, командир? До поезда ещё полтора часа, а до вокзала двадцать минут ходьбы.
- Почему полтора часа?! – офицер глянул на запястье. – Ну и что, что полтора часа!.. Умник какой нашёлся! Становись в строй!
- Есть! Так точно! Ол райт! – Миха пристроился в хвост колонны.
- Попался бы ты в мою роту, грамотей…
- Попался бы ты мне в баре, солдафон, - чуть тише ответил парень.
Вокруг захихикали.
- Шагом марш!
-… Держи, Митяй, - приятель протянул Славке стакан с вином.
Славка, не торопясь, взял, приподнял до уровня лица: «Ну, дай нам Бог отслужить и вернуться…»
- Эй! Славик, или как там тебя… Да проснись ты!
Сон, на миг смешавшись с явью, отлетел. Знакомый парень, веселивший вчера всех призывников, пока мёрзли в ожидании поезда, дёргал его за плечо.
- Аллё! Проснулся? Жахнуть хочешь?..
- Чё?
- Ну, выпить. Я с проводником добазарился. Башляешь?
Славка слетел с верхней полки:
- Конечно! Водяра?
- Ишь ты, алкоголик, сразу пробудился. Да, водяра. Буди ещё этого, с большой головой… и, наверное, с большим горлом.
Через пятнадцать минут шестеро парней, население одного отсека общего вагона, сидели за завтраком.
4
- Крайние, поглядывайте на проход, - руководил Миха. – Так, я разливаю и – без речей и тостов. Поехали… Витяй… тёзка…наблюдатель… Держи, друг поэта…
Через пару минут покрасневший и повеселевший Славка выгребал ложкой консерву и возбуждённо рассказывал:
- А поэт наш – Красиков его фамилие – рядом с офицером…старлеем… Рассказывал, как мечтал пойти в армию…воспитаться настоящим мужчиной…защищать афганистанскую революцию.
Миха остановил взгляд на славкином кармане рубашки и задумался:
- Я тоже мечтал…
На него посмотрели.
-… остаться дома, рядом с мамой.
Все загоготали, стали продолжать шутку. Миха взял гитару, резко зазвучали первые аккорды «Прощания славянки».
- Ладно, потом споём. Давай, Славик, покурим. Отравим свои молодые организмы.
Следом вышли и остальные четыре собутыльника. Тамбур наполнился гулом голосов и дымом.
- Из Бобринска? – спросил Миха, не обращая внимания на крики не то пьяных, не то кривлявшихся попутчиков.
- Ага, - подвинулся ближе Славка.
- Ничего городишко… Были у меня там знакомства. Но наш город всё-таки повеселее.
- Конечно, пацанов у вас больше… И студенток.
- А как тебя звали в толпе?
- Митяй, так как я Митяев Вячеслав Игоревич.
- Да?.. Ну что ж, Митяй, давай держаться вместе. Попробуем в одно место попасть служить.
- Добро. Вдвоём будет легче.
Миха ещё раз окинул нового друга пристальным взглядом и, видно, решив, что сделал правильный выбор, повернулся к остальным.
- Братва, надо бы того… старлею налить чарочку…
- Ха-ха-ха! Нальём! Он тоже человек!
- Нет, жалко, - Миха изменил выражение лица, - пусть на свои пьёт. Кадеты много зарабатывают… Во, кажется, остановка. Интересно, на свежий воздух мы имеем право выйти?
Вскоре два вагона призывников заполнили весь перрон маленькой станции. Пока Митяй бегал к почтовому ящику бросить письмо, Миха стоял молча и смотрел, как старший лейтенант увещевал пацанов не отходить далеко и не дай Бог отстать. Пошёл ли кто с письмом или к ларьку союзпечати, офицера бросало в дрожь.
5
- Ну что, отправил весточку любимой?
- Ага…черкнул маме…куда едем… - подтвердил запыхавшийся и довольный Митяй.
- А теперь смотри и смейся. Сейчас этот надсмотрщик будет у меня бегать, как ужаленный таракан.
Миха вдруг с испуганным лицом растолкал толпу и, приблизившись к офицеру, замахал руками:
- Вон! Смотрите! Убегает, сволочь!.. Служить не хочет!..
-Где? Кто?
- Да вон, видите: красная куртка мелькает…
- А-а, чёрт! – у лейтенанта задёргался левый глаз. – Ребята! – скомандовал он своим помощникам, двум сержантам, охранявшим фланги. – Загоняйте в вагон этих, а я за тем…
Офицер убежал, а Миха обвёл глазами недоумевающих товарищей, закурил и бесстрастно сказал:
- Пусть побегает… То мужик какой-то рванул на автобус.
От дружного хохота взрывом подлетели голуби и воробьи, старичок у газетного киоска уронил «Правду» в грязную лужу и испуганно огляделся.
Сто восемь призывников с командиром впереди шли, поёживаясь от мороза, по улице небольшого городишка.
- Ну, и дыра, - выразил кто-то общее впечатление. – Посмотрите, даже дома бревенчатые сохранились…
- Да, - озираясь по сторонам, согласился Митяй, - занесла нас нелёгкая…
- Интересно, почему эта деревня называется городом… Вихрянск… Ни одного даже двухэтажного дома, - пробурчал идущий рядом Миха.
- Была трёхэтажка…у вокзала.
- Ну?.. Не усмотрел такой факт.
- А вон смотри, - кивнул Митяй, - пятиэтажки.
- Не может быть, - Миха помолчал пару мину, всматриваясь в сумерки. – Всё ясно: это гарнизон. Где ещё такое увидишь: степь и посреди степи пятиэтажки, белые, как привидения?
- Да, только у нас.
Через полчаса колонна, длинной змеёй
