Жерар

своё грузное тело на стул. Антонио с лёгкой улыбкой, поглядывая то на своего гостя, то на меня стал говорить по-французски. Я догадался о том, что он представляет меня своему гостю. Между тем, гость, которому Антонио меня представил, в свою очередь в своём представлении мне совершенно не нуждался. В ту минуту вся окружающая обстановка - высокий зал, картины, голос Антонио и облик  человека которому меня только, что представили - всё это так подействовало на меня, что я затрепетал от какого-то безотчётного страха. Я смотрел стеклянным взглядом на человека, который минуту назад впустил меня в свою жизнь, в свою историю.  Он смотрел на меня совершенно равнодушным взглядом, исполненным презрительного недоверия. Где-то на краю своего сознания я улавливал едва ощущаемый сигнал, который доносил до моего разума -  осознание того, что между мной и этим человеком лежит глубокая мысленная пропасть. В моём присутствии он держал себя замкнуто, вежливо, обдавая меня ледяной холодностью. Его высокомерное и принужденное обращение согласовывалось с его бесцветными эмоциями  и отрывистой речью. С первого взгляда он возбуждал серьезное чувство неприязни, которое потом крепло от его  презрительного молчания. Однако, спустя время, узнав его ближе, можно было убедиться, что под этим внешним покровом таилась неподдельная доброта, склонность к дружбе и откровению. С каждым новым часом общения с ним, я стал замечать в его образе -  человека с печальной душой. Очевидно, он испытывал по временам потребность освежиться в атмосфере менее удушливой, менее нагретой, поэтому его поступки или точнее будет назвать - эпатажные выходки, вызывающее, шокирующее поведение, противоречащее принятым в обществе правовым, нравственным, социальным и другим нормам, были лишь средством уйти от фальшивой атмосферы  созданной в современном обществе, где умышленно создавали показушные формы благочестия и толерантности при тайной или явной неверности исповедуемым идеям. Но, пожалуй, самым глубоким чувством, которое охватило меня в тот момент, было чувство восторга.  Я ощущал как очень мощное, внезапное, чувство счастья завладело моим рассудком. В памяти сразу же стали возникать картины из моего детства, когда ещё подростком с упоением я смотрел в кинотеатрах замечательные французские фильмы в которых главные роли исполнял ОН - тот, кто сейчас сидит передо мной и спокойно пьёт вино из своего бокала. В моей душе воскресли  во всей своей юной свежести чувства из прошлого и мысленно перенесли меня в ту блаженную, так быстро пролетевшую пору. Этот постаревший, толстый человек, почти не походил на образ того далёкого героя кинофильмов, которыми я восхищался сорок лет назад. Он изрядно постарел,  морщины тонкими линиями  изрезывали его высокий лоб, казавшийся еще более высоким от поредевших русых,  седеющих около висков волос. Его красное лицо с припухлостями возле глаз, по-видимому создавало ему эстетический дискомфорт, однако, несмотря на припухлость и красный цвет кожи на  лице, он казался сильным и к тому же степенным человеком. Некогда продолговатое, худощавое лицо с мощным подбородком теперь сливалось с толстой шеей. Физиономист,  увидевший его  мясистый раздвоенный кончик носа, сказал бы, что людям с такой формой кончика носа всегда сопутствует удача. Но, пожалуй, во внешнем облике этого человека присутствовал неизменным один фрагмент, который оставался прежним - его  глаза, оттенок которых менялся от чистого коричневого до блестящего болотного цвета, озарённые непонятным ясным светом. Когда он говорил, то голос его был тих и слова медленно стекали с его редко улыбавшихся уст.  Его нельзя было назвать грустным; напротив, он казался только спокойным и довольным. В то же время линии его рта, взгляд и движения выражали скрытую способность и  умение трезво и рационально воспринимать все происходящие события и оценивать окружающих людей. Его взбалмошный характер, скорее всего был ширмой, за которой скрывался - прагматичный ум и твёрдая воля. 
  За столом установилась немного неловкая тишина - так бывает, когда  малознакомые люди не могут найти повод для начала назревшего  не слишком приятного откровенного разговора, который в их обществе  просился наружу. Нарушил молчание Антонио. Хмыкнув какую - то фразу, после чего  лицо его приняло вид отрешённости, а затем в один миг стало - жёстким и серьёзным. Когда ужин закончился, Антонио начал хвалить отменный вкус вина "Kювe Cиpaнo". Он рассказала, что ящик этого вина из Франции привёз его гость, который сидел рядом и молча слушал лестные отзывы хозяина дома о привезённом из Франции  напитке. Антонио говорил, что это вино изготовляют из винограда, который выращен на плантациях принадлежащих присутствующему здесь его другу. К сожалению, месье не говорил по-немецки, поэтому Антонио приходилось каждый раз дублировать свои фразы на французском языке. Месье молча слушал речи Антонио и на его губах застыла - не то дружелюбная, не то насмешливая улыбка, когда по временам он сжимал свои губы и его глаза принимали угрюмое выражение. При этом мне казалось, что месье сдерживал внутреннюю боль и злость, упрекая в душе Антонио, который  никак не мог перейти к главной теме, по поводу которой мы все собрались на его вилле. На загорелых щеках месье медленно выступал румянец точно отражение кровавого облака, которое осталось на небе после закатившегося за горный склон солнца. Вдруг, в какой-то момент румянец, который прежде выступил на щеках месье, хлынул ему на лоб, а глаза, обыкновенно спокойные, потемнели и загорелись почти мрачным блеском.  Месье обернулся и пристально посмотрел на Антонио своими,  вспыхнувшими глазами. Антонио заметил эти изменения на лице месье и решил, что настало время переходить к главной теме разговора. Последний обмен репликами между месье и Антонио произнесённые на французском языке подтверждал эти выводы полностью.
- Видите ли, мой друг,- обратился Антонио ко мне,- есть столь экзотичная история, как бы сказать…
В этот момент месье что-то сказал по-французски Антонио.
- Да...,- продолжал вежливо Антонио после реплики своего друга,- есть острая необходимость в вашей помощи мой друг.- Произнес Антонио, подготавливая себя к изложению  логического построения  вполне очевидного расклада проблемы, о которой он спешил рассказать.
- Не беспокойтесь мой друг,- произнёс Антонио, замечая  сосредоточенность и напряжение  в моём взгляде.
- Проблема не имеет ничего общего с делами государства или делами спецслужб. Это всего лишь вопрос жизни или смерти моего друга.- При этих словах Антонио указал взглядом на месье.
Слушать оказалось легче, чем говорить. Может, еще и потому, что Антонио где-то недоговаривал, а где-то перескакивал на сопутствующие  дела, которые он знал лучше месье. Мне  приходилось слушать внимательно, запоминать, сопоставлять и при этом изображать услужливый вид.
-  Знаете, Павел, наверное, в этом есть что-то абсурдное, но я верю в ваши невероятные возможности  потому, что они слишком невероятны для простого ума,- сдержанным тоном говорил Антонио.
- Нет причин выдумывать столь запутанные небылицы дорогой Павел. У меня и фантазии не хватило бы, - усмехнулся Антонио.  - Итак, вы третий человек,  посвященный в тайну моего друга. Полагаю, нет нужды говорить, что мы рассчитываем на ваше молчание.- Пробормотал Антонио.
-  Да, именно. Ваши знания, возможно, помогут разрешить проблему моего друга.
Месье,  со  смиренным,  но открытым взором, во время рассказа Антонио смотрел на меня изучающе - задумчиво и пил вино.
Вдруг месье оживился, нарушив своим голосом  благовонную, сладостную атмосферу покоя, которая создавалась монотонной речью Антонио. Прервав на полуслове хозяина дома, месье стал так быстро говорить по - французски, что Антонио едва успевал переводить его речь.
- Поль,- обратился ко мне месье, произнося моё имя на французский манер,- я никогда не верил во всякую мистическую чепуху. Я привык верить здравому рассудку и в то, что сам увижу.  Все мистические истории, которые взяты  якобы, из реальной жизни, меня только смешили. Но в последнее время со мной происходит что-то странное, до боли ощутимое чувство тревоги захватило меня  и не отпускает и над этим,  уж точно не стал бы  я смеяться,- понизив голос, говорил месье.
-  Я с головы до ног объят  ужасом,-  произнёс месье. - Понимаешь, Поль, моя жизнь превратилась в ужас. В моей жизни появился огромный белый червь с человеческим лицом, который точит мою жизнь и приближает меня к неминуемому концу. Посмотрев в глаза месье, я сразу понял, что, несмотря на кажущееся безразличие, он сильно возбужден.   

- Если бы,- продолжал месье,- ты согласился помочь мне...но ничего смущающего. Если моя просьба покажется тебе нескромной - не отвечай.
Я был предельно сосредоточен и с глубоким вниманием слушал месье. Моей  мыслью в тот момент было  - когда же он начнёт излагать суть той ситуации, которая довела его до ужаса? Это чувство ожидания стало для меня откровенно утомительным.
- Не хочу быть навязчивым,- произнёс я после паузы -, однако, я чувствовал бы себя лучше, если бы вы что-то сказали конкретное по вашему делу.
- За мной следят! Мне некуда бежать,- отрывисто произнёс месье. За последний год со мной происходят максимально странные вещи.
  В разговоре возникла пауза, словно месье пытался отбросить в сторону раздражение, накопившееся к этому времени нашей беседы.
- Давайте начнем с общих моментов,-  нарушив паузу, предложил я.
- Последний год  был годом ужасов и годом, полным чувств, более сильных, чем чувство страха,- с трепетом в голосе продолжал говорить месье и  звук его голоса был слаб и неровен и, казалось, не выходил из его груди, а доносился откуда-то издалека, словно залетел случайно в комнату.
- Очень может быть, что ты Поль меня не поймёшь, и я боюсь, что не буду в состоянии дать тебе точного понятия той нервной напряженности, с какой мысль углубляется в созерцание самых обыденных в мире вещей,- прибавил месье, обращаясь ко мне.
-  Это проклятие  как будто висит надо мной  густым тяжелым слоем. Мои тревоги и опасения можно было отнести к расстройству моего сознания, если бы не с часу на час, с минуты на минуту, в моей жизни всё  энергичнее и энергичнее не нарастал ком неведомых мне мистических случайностей, которые наконец, совершенно подчинили меня своей власти.- Месье  весь затрясся то ли от страха, то ли от гнева, схватил стоявшую на столе бутылку вина, наполнил половину своего бокала хмельным напитком, после чего выпил его залпом.
- Однажды, - продолжал месье,- после обеда я сидел в своём доме в центре Парижа на улице Шерш - Миди, в Сен-Жермен де - Пре и был занят прочтением сценария к новому фильму. Да, я пил вино и читал скучную и невыразительную писанину, которую мне навязал один мой приятель режиссёр. Я был страшно раздражён, потому как мне не нравился сценарий, который я был обязан прочитать. Мне не хотелось вообще думать по целым часам над фразами, напечатанными в сценарии. Я встал с дивана и подошёл к окну. Выглянув на улицу, я молчаливо стал присматриваться ко всему окружающему и повторял про себя  обыкновенные слова