из Первых Рук, и все во имя других, во имя науки, которая призвана Богом развивать умы, интеллект, материальную базу всех людей. Все должны быть причастны, ибо от Бога, через данную личность, но для всех.
Сегодня передает один, завтра – другой, и по большому счету заслуга человека лишь в его аскезах. Бог миловал меня, дал мне насладиться собой в таком варианте, но не собирался здесь меня оставлять и этим питать до конца дней моих.
Естественно, для меня все это касательно Бога было – темный лес, все приписывала я себе, но и не имела возможности этим насладиться, ибо обстоятельства стремительно отводили от погрязания мысли в этой материальной иллюзии. Я же пояснила принцип работы программ, которые в своей совокупности были призваны по ключам по древу программы достигать базу данных и извлекать из нее необходимые элементы в соответствии с накладываемыми условиями, в их пределах и направлять в тот или иной массив для практического приложения. Программа на самом деле была достаточно сложная, многоветвистая, отвечающая требованиям, которые накладывались заказчиком, написанная с привлечением нескольких программных языков, включая PL и как основной - Ассемблер.
Поскольку диплом писался самостоятельно, месяцев восемь, без спешки, в свою меру направляемый ведущим инженером Владимировым, материал осел во мне основательно, прочно, все в нем было продумано и проверено через поиски и ошибки и пояснено скрупулезно, до мелочей, что способствовало легкому оперированию темой, ее возможностями, принципом работы, как и ее возможным дальнейшим приложением. Язык мой был грамотен, находила легкое понимание с другими членами экзаменационной комиссии, так что бессонная ночь, лишь убрала штрихи самовозвеличивания, сделала все простым, почти обыденным, не давая погрузиться в себе в самовосхвалении.
Таким образом, дело моей жизни, связанное с университетом завершалось, но сколько я себя помню, почти до старости, я все время во сне училась, то в школе, то в университете, не выходя из аудиторий, не покидая классы, реально и во сне думая только об экзаменах и постоянно сожалея, что ни так, плохо, еще надо и надо учиться… Видимо, так из меня выходила моя внутренняя боль, то, что не состоялось так, как мне этого бы хотелось, ибо земные науки были всегда вожделенны и ничего лучшего я себе не желала.
Не оказалась я на вершине математических знаний, не покорила сей олимп и легкая боль нет-нет, но и теперь едва напоминает о себе, и есть надежда, что Всевышний это когда-нибудь в одном из моих рождений учтет… На что Бог мне прямо теперь, когда я пишу, категорически Говорит – НЕТ. Будет другой путь.
Но и не хотелось бы идти по пути чисто материальному, ибо много в нем иллюзий. Судьба предпочла дать всего понемногу и не позволила мне выбрать одно за счет другого, так что учиться всю жизнь в плане наук оказалось моей величайшей иллюзией, но - учиться нравственности через опыт жизни и все ее предложения, которые отнюдь не были простыми.
Меня ожидали более расширенные университеты жизни, которые мне буквально вручались, которые принимались за суету сует, как факт, от которого никуда не деться. Таков был мой коридор движения, обещающий, но достаточно узкий, держащий на плову, и все же влекущий, но не столь обостренными желаниями.
И все же. Гора спала с плеч. Хоть как-то, хоть через какие-то усилия, хоть и не с великими результатами, дающими неограниченные возможности своего приложения, но цель была достигнута и, если смотреть с материальной точки зрения, то не плохо. Но с моей точки зрения – весьма посредственно и ничего не обещающе, ибо другие пути уже влекли меня почти стихийно и никуда от них деться было невозможно.
Все принималось уже, как есть. Не было чувства счастья, но слабое удовлетворение. И что в итоге? С защитой диплома я становилась равноправным инженером с окладом в сто сорок рублей и тринадцатой зарплатой и могла надеяться на то, что буду здесь озадачена интересной работой и надолго. Однако, кроме болезни дочери накануне сдачи дипломной работы, судьба подсуетилась и в другой неприятности, теперь связанной с мужем, дабы уж совсем вывести меня из надвигающейся эйфории и привести в рабочее повседневное состояние, называемое печалью.
Все дело в том, что, защитив диплом, я посчитала необходимым как-то отметить это событие тем, что купила цветы и коньяк и отнесла на дом своему научному руководителю, как бы приглашая его этим разделить мою успешную сдачу и в знак благодарности за то, что курировал труд, и благословил его, тщательнейшим образом вычитав и найдя единственное замечание в не очень аккуратном оформлении. Также, я купила на двадцать пять рублей хороших шоколадных конфет и раздала сотрудникам, что здесь было не очень приемлемо, поскольку от меня ожидали, по крайней мере, накрытия стола, что было для меня крайне невозможно в связи с тем, что денежный вопрос никакого порядка я без Саши разрешить не могла, а он на такие вещи смотрел крайне отрицательно. Вот эти самые взятые без уведомления пятьдесят рублей и стали причиной моей очередной неприятности.
Произошел великий скандал, где он, Саша, кричал, что никто, но я сама написала диплом, а потому никому и ничего не должна, что я дура и в подтверждение своих слов он смел со стола всю посуду вместе с продуктами, бутылками молока и хлебом, так что все превратилось в неслабое месиво, а я умылась слезами очередной раз, ничему не радая, опозоренная, ибо это произошло при соседке, которая и сама хлебала от пьяницы мужа и тащила на себе всю свою семью, да и его самого впридачу.
Вскорости она с ним разошлась, мне же это по судьбе не светило, и Волею Бога и качествами Саши мне приходилось многие праздники в своей жизни миновать, включая дни рождения детей, Новый Год, Восьмое марта. Хотя свое день рождение он чтил, праздновал и находил на это деньги.
Мой диплом импонировал его самолюбию, однако, результат оказался простенький, всего-то зарплата в сто сорок рублей, а потому поблажек особых не делал, хотя и деньги не выжимал, но по ним встречал и провожал, не делая скидок по жизни, но идя на поводу только своих иногда обостряющихся чувств и только в этом плане идя на мировую, держа, однако, свою суть неизменной почти всегда. Что делать? Саша был истеричен, упрям, не умел радоваться за других, как и мой отец мог подпортить любой праздник и тем муштровал меня в такой степени, что праздники вообще перестали для меня существовать, внутри меня вырабатывалось некое устойчивое чувство непривязанности к нему, и слезы все реже и реже появлялись на глазах, ибо внутри как все каменело и отвращалось. Это событие, однако, утонуло в другом, также непредвиденном, также нежеланном, не от меня исходящем, ибо свою активность в отношении других я не успевала проявить, сраженная чужими планами, чужими характерами и требованиями. На этот раз было с той стороны, где я никак не могла ожидать.
