гибка, устойчива, теряет категоричность в одном и приобретает ее в другом, шлифуя и подправляя себя на каждом шагу, когда начинает всем в себе отличать добро и зло, нравственное и безнравственное, когда наполняется любовью к страдающему человеку и понимает его изнутри, когда разумна, мудра, смотрит на вещи с разных сторон, но и принципиальна, но и уступчива, но и в свою меру цельна и последовательна, когда к тому же перестает дорожить условностями материального мира, не молится лицам, одеждам, благам, когда может здесь проявить устойчивую независимость, а потому идет по пути справедливости и участия к любому, не зная страха, без предпочтений, положившись если ни на Бога, то на свою судьбу, увидев, что судьба воздает ей справедливо по мысли, деяниям, пожеланиям другим, милосердно и справедливо, как живое разумное существо.
Так душа начинает видеть Бога, но еще не явно, предчувствуя, что более ни от кого и ни от чего не зависима, но от себя, и своих в итоге деяний. Поэтому, все это как-то зналось в себе, но без религии было свалено в некую неосознанную кучу, было не разобранным, не оцененным, а потому меня следовало еще вести и вести, учить и учить, причем не успехами в работе и чужими благоприятными мнениями, но со всех сторон, всеми причинами и чаще всего неблагоприятными с материальной точки зрения, ведя через многие вещи, которые были мне не желательны, ибо мой духовный багаж надо было начинать заполнять вещами увесистыми, значимыми, реальными и делать это надо было при моей почти что осознанности, дабы присутствовала мысль, понимание, и была возможность у Бога этот тугой багажник сделать более гибким и податливым, как и вместительным, что невероятно без земных страданий, преодолений, причем без конца, на каждом шагу, до старости и далее, неослабно, не сбавляя скорости, не утихомиривая мысли, без передышки.
Поэтому работа и успокоение в ней, как и семья, не собирались меня убаюкивать ни в чем, ни на секунду, подыскивая мне новое задание, на которое я частенько смотрела без интереса, но вовлекалась и тянула до новых событий, которые уже выстраивались в длинную очередь и буквально перехватывали меня, предъявляя свое так, что не было и того момента, чтобы я как-то приостановилась и сказала себе, что удовлетворена, что достигла свое и здесь могу потчевать. Отнюдь.
Получение диплома так и не стало для меня событием величайшей важности, но делом чуть ли ни обыденным, внесшим в меня, отнюдь, не то удовлетворение, ибо не обещало великой научной работы и продвижения в том же направлении, ибо жизнь вносила свои поправки и выдвигала автоматически свои на все приоритеты, не оставляя мне и малой щелочки для личных амбиций, подкрепленных страстными желаниями знать и трудиться на этом материальном поприще, не очень радея о других связях и отношениях.
Богу нужна была практика житейская, именно само общение, а это мне казалось делом расплывчатым, рассеивающим, никак не развивающим мысль, никак не ведущим к моей цели. Хотя… оставалась книга…. Вот ее Бог никак не убирал, слал саму музу неотвратимо, как и энергии наслаждения. Но как бы вдобавок я предпочла бы и точные науки.
Увы два фактора были от меня неотъемлемы, и они играли свою решающую роль. Это - вечное безденежье, неустремленность к деньгам и, как следствие, все же работа ради работы и, второе, - это мой пол, а в этой связи мое подчиненное положение. Отсюда, едва вкусив сладость наук, особенно в последние годы учебы, я должна была увидеть, что мой багаж знаний катастрофически мал, и мое понимание, наконец ставшее мне доступным в этой области, более не находило поддержки в обстоятельствах и вынуждено было закруглиться, не ступая далее и не углубляясь. Если судьба не хочет дать – хоть убейся. Она находит заменители, которые в ее глазах более существенны и поневоле или по слабой воле - и возьмешь, и утешишься тем, что есть...
Единственной великой удачей, непривязанной ни к чему, была моя дочь. Только рядом с ней мне было спокойно, отрадно, мучительно страшно за нее, ответственно и удовлетворительно. Судьба уготавливала соединение до конца дней моих великое, потрясающее, как великую любовь и привязанность, как заботу на все времена…
А диплом… Он на самом деле открывал мне лучшие двери, даже исходя и из того, что нигде особо не задерживал, ни к чему не привязывал и должен был быть сам по себе, а я сама по себе, однако имея и в своих и в других глазах статус, причем в своих на уровне подсознания, у многих других – на уровне языка. Моя мама была в величайшей радости и удовлетворении, как и отец. Очень не скоро и с большими ожиданиями и сомнениями это свершилось. И снова все родственники об этом знали, хваля, в очередной раз указывая на мой ум и старания, знали и все мамины соседи по Пирамидной, ибо она была женщина многословная, любящая похвастаться, что делала на мой счет постоянно, вознося меня, как дочь разумную и обладающую неплохими качествами.
Будучи тщеславной, она рада была делать это всегда, ибо жила мнениями других и не забывала иметь мнение свое в долгих посиделках среди соседушек у ворот их дома на своей улице, была очень хлебосольна, гостеприимна, любима и уважаема, а потому и хотела со всех сторон выглядеть благополучной, что не всегда и получалось, ибо бывало и так, что восхваленный на силуэтном поприще отец, не зная, как сложить себе цену, срывался частенько в пьяные дебоши, что заканчивалось порою тем, что она бежала от него по Пирамидной, увы, впечатляя своих кумушек правдой жизни. Но все прощалось и заговаривалось, поскольку и у других были немалые семейные неурядицы, а то и драчки, заканчивающиеся куда более разнообразными и непредвиденными вариантами.
При таких условиях жила у них и моя дочь Светлана с трех до пяти лет, отчего мое сердце разрывалось, но отец был разумен и это учитывал, срываясь на мать или когда она была в детском саду, или когда она спала, делая небольшие сцены и не потрясая.
Во всяком случае, так было сказано с его слов, и в дочери я не замечала каких либо перемен и страданий, но, напротив, привыкнув к ним, она тянулась к бабушке и дедушке, но и меня любила столь сильно своим маленьким сердечком, что я в пору была рыдать от счастья и от своего строгого характера, ибо очень, ужасно сильно боялась вырастить человека с дурными качествами. Но во мне было достаточно мягкости, приходившей на смену строгости, и так дочь познавала мою волю, мои требования и купалась в моей любви и стараниях.
Все начинало быть. А диплом, добытый в суете жизни, уже не отличался от этой суеты. Но без него… Постоянное внутреннее ощущение себя неполноценной, ущербной, без почвы под ногами… Так был устроен мой ум понимать тогда. И только теперь я знаю, что Бог может не дать ни только высшее, но и среднее образование и высочайшей личности, ибо она могла быть в прошлом ученым, политическим деятелем, творческой личностью, требующей великих внутренних затрат и напряженного труда в области постижения материальных знаний. Бог может перекрыть эту стезю по разным причинам, ибо духовность добывается и из простоты мысли и жизни, из зависимости, из физического труда…
Неисповедимы пути Бога. И президент сегодня, неординарная, высокоорганизованная и интеллектуально развитая личность, может в следующем рождении быть битой мужем домохозяйкой или человеком многодетным, не смеющим и голову поднять или понудит взяться за метлу…
Как пашня с древних времен отдыхает, так и души, так и умы, так и деяния великие. А отдых – это переключение, это и силы, это и готовность. Т.е. Бог может лишить образования с целью отдыха умственного и переключения на ту вотчину, где давненько не бывал и ее возможности полностью для себя не использовал; также, Бог может не дать такого образования, поскольку не каждое рождение тешить эго, но подготавливает к новым, как материальным, так и духовным постижениям; и что человеку во благо, к чему он качествами готов, что может и пора претерпеть или усвоить и что более во благо для развития очередных качеств, и что на время отправить в забвение – знает только Бог.
Высшим образованием жизнь определила мне еще одну веху, еще одно преодоление, открывающее, по сути, многие врата, но отнюдь не непосредственные, что бы я назвала входом в мир вожделенной науки. На этом путь наук обрывался, дав мне мой маленький статус, который поддерживал меня насколько мог, ибо для общепризнанных мнений это вещь достаточно убедительна, хоть и условна.
Накануне защиты дипломной работы, буквально за день приехала мама со Светланой. Светлана температурила. Так получилось, что среди лета и именно перед защитой диплома, буквально накануне у Светы поднялась очень высокая температура. Это было связано с гландами. Всю ночь я провела у пастели ребенка, несколько раз вызывала скорую и утро встретила разбитой, уставшей, почти изможденной и так отправилась, не сомкнув ночью глаз, на защиту диплома, пораженная внутри себя непредсказуемостью судьбы, уже в который раз дающей мне невпопад, достаточно круто, ставя в определенные тиски, заставляя в них работать душе, уповать и проявлять себя всю, как есть, не жалея тела, изматывая душу, входя в потрясения, которые как-то умудрялись, пройдя по мне великим штормом, ничего не задеть и легкой волной могли отхлынуть от меня, как ни бывало.
К утру температура у дочери спала, болезнь пошла на убыль, жар уже не румянил нездоровым оттенком ее личико, ребенок заснул, и я в умилении, склонившись над ней, коснувшись губами ее щеки, умиротворившись едва, с большой надеждой на ее выздоровление отправилась в университет по весьма важному делу, дню всей моей жизни, который наступил обычно, без подготовки и почти автоматически, зная свою дипломную наизусть, как свои пять пальцев, досконально постигнув ее суть и цель, не уделив дома и пяти минут, чтобы все в себе освежить.
Мое состояние, однако, не помешало мне сосредоточиться сразу, сделать на доске все необходимые чертежи и схемы и достаточно живо и многословно, как и по сути досконально пояснить поставленную задачу и методы ее достижения. Ни один из вопросов не мог застать меня врасплох, мысль шла из меня легко, сама по себе, с удовольствием, которое трудно передать, ибо один математик может понять математика, которому есть что сказать, кто пришел к успеху однозначно и получил ожидаемый результат. Математическая в программном приложении речь наслаждала всегда, наслаждала красотой, точностью, аргументированностью, с учетом всех причин и следствий. Это состояние ученого, преподносящего другим свое открытие, свой многодневный и более того труд, свое детище, зная, что слушают его те, кто в этой среде мыслит, с кем может быть общий язык, кто никуда не может деться от однозначности математических фактов. Всегда такие выступления триумфальны, приносят великое удовлетворение и дают к себе почтение, в чем человек материальный все же нуждается, считая себя великим асом, и не зная, что все вынес из себя, из желаний, из обстоятельств и знаний, которые даны только Богом и все в себе от Него, не менее, как позаимствованы
