21.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 11(1). ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

21.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 11(1). ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

 

Нафиса большую часть заработанных в стройотряде денег отправила
маме, поскольку ей надо было поднимать и других детей, и сама  теперь оставалась на мели, тоже где-то
подрабатывая. Я подарила ей купленные на заработанные в стройотряде деньги
новую куртку и брюки, поскольку ей было не в чем ходить, я же брюки просто не
могла носить, ибо чувствовала себя в них крайне дискомфортно, а без куртки
могла обойтись, поскольку у меня был еще плащ, а у Нафисы вообще ничего. Но с
костюмами я не ошиблась,  и они еще
некоторое время должны были поукрашать меня, но тоже не надолго.

 

Все чаще и чаще Александр заговаривал о своем скором отъезде и
как-то пытался определить наши отношения, от чего я постоянно уклонялась, но
отказаться от общения с ним категорически не могла, ибо дорожила его к себе
отношением, хотя, если он меня куда-то звал, то предпочитала общение с Нафисой,
наши беседы и перекуры, ибо чувствовала с ней неизъяснимое спокойствие, родство
душ, духовную радость и гармонию в отношениях.

 

Приближался Новый Год. Загадочно улыбаясь,  Саша начинал поговаривать о каком-то для меня
готовящемся сюрпризе. Любопытство не съедало меня, ибо его сюрпризы мне были
понятны. Они были  просты, трогательны,
своеобразны,  имели в себе некую тонкость
или намек, как-будто он хотел ко всему им сказанному еще что-то сказать,
донести до меня главное, но уже не доверял словам и наделял свои сюрпризы
особым смыслом, рассчитывая на тонкость моей души и понятливость.

 

 

В своих непрекращающихся переживаниях и предчувствиях по поводу
новых хвостов я была опять же права и переживала предстоящую долговую кабалу
как всегда болезненно и  почти привычно,
не надеясь на чудо, но каждую свободную минуту уединяясь в читальном зале и
вновь и вновь штудируя учебники и лекции, болезненно отмечая, что с практикой у
меня почти никак, и именно здесь меня могут ожидать неприятности.

 

 

Я оказалась права, поскольку 
не сдала зачет по дифференциальным уравнениям и вновь завалила
злополучный матанализ. Однако,  зачет по истории
прошел неплохо. Преподаватель, уже далеко не молодой интеллигентный мужчина,
седой и удивительно располагающей внешности, желая меня наказать за
игнорирование его лекций,  вызвал меня
первую и стал задавать самые каверзные вопросы и тонкости, на которые  на лекциях обращал особое внимание. Однако,
много раз проштудировав чужие лекции ранее, я легко нашлась, что ответить и
благополучно получила зачет первая и покинула аудиторию, удовлетворенная столь
нормальным началом сессии.

 

Но хвост по матанализу и несданный экзамен по дифференциальным
уравнениям было моя норма. Так я подошла без особых успехов и надежд к Новому
1973 году, будучи студенткой второго курса ВМК, и носила это звание отнюдь не
гордо, но с постоянной  и неизменной горечью.

 

 

Полина, соседка по комнате, на свои хвосты смотрела достаточно
оптимистично, частенько делясь  своим
опытом, где имели место  от одного до
четырех хвостов, когда ситуации казались непоправимыми и оставалось собирать
чемоданы, но все же дотянула до четвертого курса и все еще ни от чего себя не
застраховывала, но была упорна и добивалась результат тем, что никогда не
упускала и маленький шанс и вновь и вновь штурмовала не столько знания, сколько
преподавателя.

 

 

Она также перебивалась приработками, вязала девчонкам шапки и
шарфики на заказ, шерстяные носки… и не унывала никогда надолго, даже когда
денег не хватало катастрофически. Полина была легкая личность, достаточно
общительна, справедлива, порою казалась не в меру возбуждена и словоохотлива,
но иногда умолкала, и было странно, что она умела тоже грустить  и не играть роли.

 

Люда все еще держалась от всех на расстоянии, замкнулась в себе
и находилась в таком положении продолжительное время, ничем не напоминая Полине
о прежней дружбе и игнорируя нас с Нафисой в свою меру. В новой комнате в новом
окружении мне было проще, как-то легче, но рассказы других об  их студенческом бытии не имели свойство
расслаблять меня или обнадеживать особо, поскольку  у меня уже давно укрепилось понимание о себе,
что у меня все сложнее, как-то не так гладко, как у других, жизнь мне скидок ни
в чем не дает, чудес со мной  также не
происходит,  и  что все мне лично надо добывать только через
страдания и долгое битье головой об стены, что тоже не безрезультатно, но
только и непременно через личную активность и поиски, как и ошибки.

 

Очень хорошо и давно было заучено, что судьба со мной обходится
не то чтобы без особых поблажек,  но
как-то постоянно дает все  через
внутренние напряжения, не подпуская ко мне никаких  помощников особых,  делает некий акт насилия надо мной, понуждая
именно так рулить, именно так  понимать
себя, требует постоянные внутренние обозрения, сам мыслительный процесс и
упорный внутренний труд, рождаемый материальным внешним миром,  дает 
скрупулезный труд просматривания себя и понимания себя.

 

 

Однако, как Александр мне обещал маленькое чудо, так оно и
произошло, что в моем положении было весьма неожиданно и, строго говоря,  достаточно нежелательно. Возвращаясь из
главного корпуса, вступив на порог общежития, я вдруг почувствовала легкое
беспокойство, которому не видела никакой существенной причины. На меня
откровенно смотрели и ребята, и девушки, так, что я заподозрила что-то неладное
в своей внешности. Я чуть ли ни ладошкой прикрыла свое лицо, готовая незаметно
проскользнуть мимо вахтерши и  скорее в
свою комнату к зеркалу. Однако, услышала голос вахтерши: «Возьми свежий номер
Новогодней многотиражки!».  Университет
имел свое печатное издательство,  и
каждую неделю на столе у вахтерши лежала аккуратная стопочка свежих газет,
освещавших жизнь университета.

 

Только теперь я поняла, в чем дело. В руках у многих был этот
выпуск. Удивленная предложением, поскольку никогда эти газеты не читала, я
склонилась над столом. Во всю первую страницу праздничного Новогоднего  выпуска была напечатана, смотрела прямо на
меня моя фотография… Саша постарался. Такого ужасного подвоха, такого
отвратительного сюрприза я не ждала. Эта слава да в моем положении была столь
неуместна, что все во мне возмутилось до гнева, до боли, до чувства абсолютной
нечестности.

 

Вокруг меня было много великолепных красавиц, достойнейших,
которые могли украсить собой эту страницу по праву. Но я… Со своими хвостами,
никем не уважаемая… Я как-будто была разоблачена или я вот-вот должна была быть
разоблачена. Чувство недостойности было столь сильным, что я никак не замечала
улыбки других, одобрения и даже поздравления. С первой страницы на всех
смотрела юная, улыбающаяся, красивая, белокурая девушка…  Но как эта фотография была далека от моей
больной и уставшей сути, от моих заслуг. Не спрашивая меня, она вмиг
незаслуженно, а потому с болью вознесла меня 
там, где я и не ожидала, и долго еще отаукивалась то там, то здесь,
делая меня предметом ухаживаний и комплиментов, как и  неожиданных историй. Меня начинали узнавать.
И такая бестолковая и непрошенная слава даже на несколько месяцев била больно,
ибо как бы я себя ни украшала, как бы ни старалась быть яркой, но в себе точно
знала, что любовь, почтение , преклонение за внешность – самая  несправедливая вещь, ибо у человека есть
параметры другие, что есть его качества и поступки. Это я ценила в других, это
желала себе. Все остальное были лишь миражи или мыльные пузыри, недостойные
внимания, если говорить строго, если говорить правильно, если мерить так, как
устремлялась моя суть.

 

Да лучше бы Саша поинтересовался в деканате, как я учусь, пусть
бы это для него и меня было бы больно, но такая несовместимость… В
университетской серьезной газете поместить на первой странице лицо двоешницы…
Это – как? Хорошенькая, кукольная, невинная двоешница…

 

Возможно, мой ум многое преувеличивал, но факты – вещь упрямая.
И они бросались в глаза именно мне, той, которая знала и давала оценку себе
всегда по возможности соответствующую. Но отсюда, как я ни пыталась это забыть,
не придать значение, проигнорировать, начинался и новый виток моих  очередных быстротечных приключений, со мной
начинали искать знакомства, еще быстрее замечать на танцах и даже пытались
ухаживать, рождая во мне недоумение от столь простого мышления и  столь примитивных с моей точки зрения
ценностей.

 

 

Мое и без того неустойчивое положение усугублялось,  ибо сложно было устоять от соблазнов  нравиться, тратить на это последние деньги,
пускать мысль более в направлении шмоток и украшений, а также парикмахерских.
Моя лодка событий становилась неуправляемой разумом в должной мере,  и ум даже не хотел как-то обуздывать события,
но бросился извлекать плоды в виде комплиментов и  откровенных непристойных предложений. Все
тешило непонятно откуда взявшуюся гордыню и отправило истинное положение дел с
учебой несколько подальше, дабы насладиться тем, что мне судьба никогда ранее
так щедро не отпускала.

 

Женская суть становилась моим бичом и противоречила, по сути,  моим нравственным основам,  требующим искоренения излишеств; но пока на
уровне ума и разума, позволяющим хоть немногое, хоть самую малость, ибо и здесь
врата успеха закрывались неумолимо быстро, едва успев открыться, ибо все имело
свойство забываться, охлаждаться или просто не поддерживаться реальным и
видимым.

 

 

Не ведая ни о чем, Александр не переставал штурмовать события и
затребовал, чтобы Новый Год я отмечала только с ним, много раз мне об этом
напоминая и добиваясь моего согласия. По поводу последнего сюрприза я не могла
как-то упрекать Сашу, поскольку он был более непосредственным и не допускал в
мыслях, что такие вещи требуют ответственности и разрешения, он вообще такими
категориями не мыслил, но упивался своей идеей, зацикливался на новой, дабы еще
раз проявить еще одним краем свои неугасающие чувства, переходящие в
неразумность.

 

 

Праздновать Новый Год с Александром никак не входило в мои
планы, я не хотела посвящать ему часть своего новогоднего времени, но более
была расположена провести его с Нафисой или спустившись вниз на танцы, где, с
кем бы я ни танцевала или ни говорила, я, по сути,  была сама с собой, никому ничего не будучи
должной, не зависимой и тем хоть на время абсолютно свободной.

 

 

Никогда новогодние праздники не были для меня событием особой
важности, я не нуждалась никогда в новогодних поздравлениях, никогда не ожидала
боя курантов с надеждами и вожделением. Никогда с Новым Годом не связывала свои
мечты, ибо уже давно, начиная с своей семьи, не мечтала, но просто желала,
чтобы осуществлялось то, что реально, без чего не обойтись, что было моим продолжением,
как и продолжением моей жизни. Я могла лечь спать,  не встретив Новый Год, не сидя за столом и
никак не реагируя на шампанское и веселье, но желая, чтобы Новый год прошел как
можно быстрее и забылся, ибо всегда в любом шумном празднике среди многих не
находила себе места, как и внутреннего