Стиснутые

Сатанинское воинство оккупировало Россию. Продали страну, продали веру. И вот поди ж ты, как силён враг человеков. Бесов-коммунистов прогнали, что церкви порушили да монашество и священство истребили, так они перекрасились, шерсть причесали гладенько и вновь между нас позатёрлись. Теперь они и церкви строят, и сами со свечками стоят, да только Бога в их…нутрах как не было, так и нет. Уж лучше в лесу Богу молиться и без свечки и иконы, да искренне, чем в храмах – лицемерно, оскверняя. Изощрён враг наш, всегда что-то новое выдумывает для погубления душ. Ещё бы: торжество человека, его духа, чистоты и красоты – это торжество Бога на земле. Вот враг и не хочет торжества истинно человеческого в человеке, ловит нас всевозможными способами… Пойду я, милые мои. Вы теперь не теряетесь в догадках обо всём вокруг, а и другие из пострадавших хотят поговорить со мной… Слава Тебе, посылающему нам испытания и скорби, дабы мы были чуткими к страданиям других. Я ещё приду к вам. Как будут хорошие новости.
  Он тихо ушёл, и седьмое купе с минуту сидело в молчании. Криков снаружи почти не доносилось, только слышно было, как улетел вертолёт. Четыре человека, зажатые в шести стенах, почувствовали себя одинокими в большом, тёмном и холодном мире.
  - У нас сохранилась вода? – спрашивает Татьяна, которая ещё при разговоре уселась и вытянула ноги, потеснив Мишу.
  - Вода есть, - отвечает Ник с усмешкой. – Но все бутылки собрала к себе Нина Анатольевна. Кажется, моё пиво тоже там…
  Татьяна не поддерживает шутки и просит старушку дать попить. Утолив жажду, она вспоминает Мишину истерику.
  - Что же ты, наш крепкий парень, расстроился так? Объясни, наконец.
  - Чё объяснять?.. – хмуро откликается тот. – Я не вы: я всё потерял. С одного места свалил, и с другого теперь пнут. Сейчас в двенадцать дня – набор, у меня были все шансы… А теперь облом…
  - Вернёшься обратно в свой город, - утешает Татьяна. – Если хорошо работал, то примут назад.
  - Не примут… У меня всё тело в синяках. В моей работе это полный отпад.
  - Что это за работа?
  Миша не успевает ответить: вмешивается Ник.

  - Дружище, сейчас приедут спасатели, а вместе с ними корреспонденты. Они будут искать, у кого бы взять интервью. Понятно, что люди будут посылать их подальше: все израненные, перепуганные, уставшие от такой ночи. А ты порви на себе футболку, чтоб лучше были видны мышцы и – крупным планом перед камерами – расскажи о взрыве, трупах, спасении раненых, о нашем горящем вагоне…
  Миша не улавливает иронии.
  - Правда, будут корреспонденты?
  - Понимаешь, если ты засветишься по центральным каналам, тебе приглашения на работу посыпятся сотнями. Устроишься где-нибудь лицом фирмы, ничего не будешь делать и прилично зарабатывать. Наоборот, твои синяки не лечить будут, а ещё новые нарисуют. Всё можно продавать в нашей стране. И несчастья тоже.
  - Коля, брось парню лапшу вешать.
  - Татьяна, возьми его к себе сторожем. Никакие воры не залезут, если будет висеть табличка: «Объект охраняется жертвой теракта на железной дороге. В случае нападения громко плачет».
                                                                04.50.
  -… Да, красивое воспоминание, - говорит Ник, выдержав паузу и убедившись, что Татьяна закончила свой рассказ. – А я всё детство в футбол играл. Зимой – в хоккей. У нас в школе работал замечательный физрук – сейчас он на пенсии, наверное, - который возился с нами, пацанвой, целыми днями. И даже летом, в каникулы. Играли каждый день: и тренировались, и просто так, ради удовольствия. Начнём играть на школьном стадионе, подходят пацаны из соседних районов, парни постарше, взрослые мужики. Представьте: лето, десять часов вечера. Нормальные люди смотрят телевизор и ложатся спать, а у нас на стадионе собралось человек сто, три-четыре команды, игра на вылет, зрители – от двух лет до семидесяти. Такое братство, такое настроение у всех – уходить не хочется. Вы не поверите: матери за нами, детьми, приходят – загонять домой, а женщины – за мужьями.
  Ник радостно смеётся, настолько живо память возвращает его к чувствам и ощущениям, испытанным в детстве.
  - И чё, по ходу только один спорт? – спрашивает Миша. – Я тож: лет с десяти начал качаться… Такой чёткий подвальчик оборудовали…
  - Это был не спорт, это было удовольствие. Хотя на соревнования мы ездили, и даже на областные… А ещё, между прочим, я всё детство и отрочество любил одну девочку. Она приезжала на лето к своей бабушке откуда-то с Севера, и я каждый день старался её увидеть, столкнуться где-нибудь. Даже с её двоюродным братом дружил ради этого. Весь учебный год я ждал лета и думал только о том, что вот опять наступят каникулы, и я её увижу.
  - Не врубился: ты чё, с ней не общался? – опять удивляется Миша.
  - Один раз. Лет за семь-восемь. Как-то она пришла к нам на стадион, и пацаны постарше предложили ей сыграть. А девчонки тоже часто играли с нами. Она согласилась. Ну, в общем, обвести у неё получалось только меня. Конечно, все посмеивались, и она о чём-то

стала догадываться, но я никогда не был так счастлив и плевал на всё на свете… Буду подыхать – вспомню этот день. Ради него стоило родиться…
  - Что ж так мрачно, Коля? Я только заразилась твоим настроением, сама вспомнила первую, романтическую, любовь в детском садике, а ты о смерти.
    - Да разве, Тань, я сейчас живу?.. Уродство это, а не жизнь. Вбил себе в голову, что надо заработать миллион долларов, а потом уйти на покой, ничего не делать и до конца дней загорать на пляжах какой-нибудь Майорки. И всё, жизнь закончилась…
  - Но ты же едешь…ехал устраиваться на новую работу?
  - Я вам наврал. Сроду я не работал. Как освоился в интернете лет в восемнадцать, так и пошёл зашибать деньги на дураках.
  - Ты хакер, что ли?
  - Не, Миша, это не по мне. Там слишком высокий риск. Хотя и деньги на порядок выше. Я и так в одном городе больше месяца не живу. В поездах езжу редко, не летаю, чаще – в автобусах. А если еду в поезде, то по запасному паспорту. Приеду куда-нибудь, сниму тихую квартирку у такой вот бабушки, как наша Нина Анатольевна, и живу незаметненько. А как примелькаюсь соседям, или участковому, или местной шпане – съезжаю. То бороду отращу, то усы, то сбрею, то налысо подстригусь.
  - Тебя преследуют? – сочувственно перебивает Татьяна и встаёт на ноги: размяться.
  - Есть немножко. Один раз я государство слегка обобрал. За мной пришли, но меня там уже не было. А что касается частных лиц, то человек пять точно меня пытались отыскать… Я ведь мошенник. К примеру, украду у кого-нибудь логин и под чужим именем продам антиквариат, которого у меня, естественно, нет. Попрошу деньги перечислить в меньшем количестве, но срочно, мол, неожиданно понадобились, и всё, исчезаю с деньгами. Да, что там антиквариат? Я начинал вообще с ерунды. Помещу на сайт знакомств фото американской актрисы и напишу, что простая и хорошая деревенская девушка хочет познакомиться с мужчиной с достатком. Через день – пять предложений. Я – им: выезжаю хоть через полчаса, да мама больная, не работает, папа – алкаш, бросил семью, а долг за коммунальные услуги – несколько тысяч. Если можно – перечислить на карточку, а я приеду – верну. Дальше всё понятно…
  Ник замолкает и, досадливо охая, меняет положение своей раненой ноги.
  - Не дай Бог, ещё в больницу придётся обращаться… - шепчет он. – Ну его к чёрту, этот миллион: так жизнь и пройдёт в этой гонке. Вот вылезу отсюда, брошу всё, куплю квартиру, устроюсь в какую-нибудь приличную фирму…
  - Болит?
  - Так, немного.
  - Слушай, муж моей сестры работает в частной клинике. Давай, я тебя с ним сведу?
  - Спасибо, Таня. Я просто её немного вывихнул, и она опухла. Пройдёт.
  - А ну как не пройдёт, отказываешься… Ещё гангрена какая случится…
  - Ну, что вы такое говорите, Нина Анатольевна! Какая гангрена, если нет открытой
раны? Вы бы лучше предложили нам что-нибудь укусить, особенно мальчикам. А то мы все такие назапасливые, не догадались, что попадём в аварию.
  - Конечно, Танечка, конечно. Колбаса есть, помидоры, хлеб, сыр. Ну-ка, Коля, Миша, протягивайте руки: я вас угощу. Понадобятся ещё силёнки-то, понадобятся… Мишенька, где твоя рука, не вижу? Возьми бутербродик-то. Тебе, спортсмену, побольше нашего надо кушать… Наголодалась я в своё время. После войны. И вот что интересно, ребятки мои, голодали мы здорово, особенно кто поменьше, кто в рост шёл и не был работником, а жили дружнее, счастливее. Нас у матери было четверо, ещё двоих взяла от погибшего на фронте брата, оставив невестке троих, да ещё помогала – где картошечкой, где молочком – сестре, моей тётке, у которой муж погиб на шахте. В сорок восьмом или сорок девятом. Так мы детками друг за дружку держались, в учёбе помогали. Приработок кто найдёт – все идут на подмогу…
  - Вы, знач, военное поколение? – жуёт и с какой-то торжественностью в голосе интересуется Миша. – А мы мирное. Нам бы не фашистов разбить, а денег срубить, да побольше. Коля по-любому прав. Так и есть. Главное – подняться.
  - Мишка, неужели ты тоже мошенник?! – смеётся Татьяна. – Тогда нашему купе не спасатели нужны, а милиция!
  - Это вон Коля сказал, что он мошенник. Я не говорил про себя.
  - Тогда кто ты? По фигуре какой-нибудь борец или штангист. Но…жалел, что не попал на какой-то отборочный конкурс…
  - Вот возьми ещё…
  - Спасибо, Нина Анатольевна. Вы типа моей бабушки. Тож такая заботливая… Я, Станиславовна, не спортсмен. Не, качался, конечно. И сейчас качаюсь. Форму по-любому надо держать, а то…
  - Ты не юли. Говори, как на исповеди. А то скажу МЧС, чтоб тебя отсюда не выпускали. Вдруг ты киллер.
  - Да вы чё! Какой киллер?.. Я это… Стриптизёр… Есть женский стриптиз, а есть мужской. Я в стриптиз-баре работаю.
  - Ничего себе профессия! – вмешивается в разговор Ник. – А ты вроде на другое место работы устраиваешься?..
  - Так, так, так. Поняла теперь, почему «Ап… Миша». Ты – Аполлон. Грешна, была я однажды в таком заведении: подруги на день рождения затянули. Может, и тебя лицезрела.
  - Это что ж, Танечка, голые мужики выступают на сцене?
  - Нина Анатольевна, а вы не бывали в стриптизе?
  - Что ты, Коля! Упаси, Господи!
  - Ну так, если в церковь не ходите, как вечером говорили, то в самый раз – в стриптиз-шоу.
  - Не говори такого старухе. Тьфу.

  Нина Анатольевна сплёвывает, а все смеются.
  - Не, вы не доезжаете. Просто этого не было в ваше поколение. Стриптиз – тоже искусство.
    - Мих, ну, какое на фиг искусство? Передай попить…
  - Искусство, Колян. Я те отвечаю. Вот я раньше на гитаре в группе играл..
  - Ми-ишка! Ты музыкант?!
  - А чё вы, Станиславовна, думаете: я полный лох? Да наша группа по ходу мои песни пела. Я сам музыку сочинял. Народ тащился. Да меня там до сих пор узнают. Значит, не хухры-мухры играли, а чисто молодёжные темы: там, романтическая любовь, байкеры на «Харлеях», побеги из дома за любимым…
  - А потом?
  - А потом подходит один крутой, базарит: тело у тебя накачанное, хочешь поработать?
Ну, и всё, втянулся, музыка по боку: в стриптизе тоже приходится выкладываться. Если ты вышел просто на понтах, покрутился, скинул с себя маечку с трикушкой, никто тебя не проплатит. Ещё и освистают. Публику надо завести. Держать под кайфом…
  - Слушай, Миша, извини за нетактичность, а правда, что богатые дамы