Стиснутые

слышали, как снаружи кто-то кричал, что связи нет вообще.
  - А что твой интернет?

  - Тоже глухо… Программа не идёт. Постоянно перезагружается… Здорово шарахнулся, и придётся выбросить.
  - Но ведь поезд, наверняка, остановился, и с него сообщили о взрыве. Как ты думаешь?
  - Даже не знаю… Я не сталкивался с играми про железные дороги… Может, спокойно едет себе и не знает, что два последние вагона оторвались и валяются в лесу.
  - Ох, - откликается в отчаянии Нина Анатольевна. – Это ж надо…
  - Вот что, Коля. Слазь-ка ты к окошку и посмотри, потушили наш вагон или нет.
  Татьяна говорит таким тоном, что возражений быть не может. Ник медленно встаёт, стонет, выпрямляя свою раненую ногу, долго ощупывается: телефоны подсели, и для освещения Татьяна их не включает. На экране ноутбука голубой цвет меняется на чёрный. Никому не понятные формулы ещё показывают, что аппарат жив, но с него уже никакого толку. Кажется, сейчас он окончательно потухнет, так и не расшифровав свои коды.
  Ник начинает забираться по обратной стороне своей полки наверх, и Татьяна помогает ему, упираясь в спину мужчины.
  - Цепляйся за столик. Там такая железная трубка…стойка. Повернись и переставь на неё ногу…
  - Таня, он вылезает? – стонущим голосом спрашивает Нина Анатольевна. – А нас вытащит?
  - Он не вылезает. Как тут велезешь? Только посмотрит… Ну что, Николай?
  - У-ух… Сейчас… Если можно, подставьте плечо под мою левую ногу, а то я вот-вот сорвусь… Здесь всё такое острое, не за что взяться…
  - Подставляю, подставляю! Ты не стесняйся, становись!
  Проходит ещё минута, и вдруг Ник резко отрывается от своей помощницы.
  - Ты что, выбрался?
  - Почти, - глухо отвечает голос Ника, заткнувшего собой весь оконный проём.
  Нина Анатольевна и Миша приподнимаются.
  - Помочь?!
  - Не надо!.. Плечо высунул, а вот таз!.. Точнее, живот, блин! Не лезет!.. Сейчас, передохну немного!..
  - А что видишь?! Вагон горит?!
  - Та-ак!.. Пламя где-то внутри!.. Синеватое!..
  - Это, наверное, горит пластик! Оно близко от нас?!
  - Да тут не поймёшь: где туалет был, где купе!.. Ну, метрах в четырёх!..
  - Его кто-нибудь тушит?!
 
- Никого не видно!.. Может, сверху потушили, а оно внутри разгорелось!..
- А где же священник с другими?!
  - Да вон там под деревьями человек тридцать мечутся!.. Возле последнего вагона!.. Далеко его отшвырнуло!..
  - А поезд?! Видишь его?!
  - Поезд?! – Ник делает паузу, вглядываясь в темноту. – Поезда не вижу!.. Там вообще непонятно, куда идёт железка! Наверное, здесь поворот!.. Зато вижу свет в лесу! Да, вон и люди туда идут!
  - Дома?!
  - Один дом!.. Наверное, какое-нибудь зимовье! Свет не электрический, тусклый!
  - Так, ладно! – продолжает руководить Татьяна. – Если горит внутри, то и до нас дойдёт по деревянной отделке! Давай-ка мы тебя дружно подтолкнём, а ты позовёшь людей, чтоб тушили!
  - Попробуйте!.. Только мне надо втянуть живот или ободрать мясо с бёдер!
  - Мишка, давай помогай! Вставай, хватит хлюпать носом! Ты мужчина или нет?! Коленька, а ты постарайся. Если получится, я тебя сделаю богатым! Даю слово!
  Татьяна находит ногу Ника, ставит себе на ладони и пытается подтолкнуть мужчину. Вместо Миши ей на помощь поднимается Нина Анатольевна. Она ниже ростом, но становится на какие-то вещи и тоже немного подсобляет. Ник упирается руками в стену вагона, гнутую, холодную, кое-где рваную и острую и, выдыхая криком, пробуют вырваться наверх.
  - Не толкайте!.. Не толкайте так резко: больно же!.. Вы мне ноги поднимаете, я их сгибаю в коленях, а толку-то!.. Всё бесполезно! Живот не пролазит!..
  - Так втяни его! – досадует Татьяна, которая уже несколько раз ударилась о полки и столик.
  - Не втягивается!
  - С таким большим животом такой молодой… Работаешь мало.
  - Коля, ты ещё попробуй, попробуй!
  Ник не отвечает ни одной из женщин, кричит кому-то, потом переговаривается и осторожно спускается вниз.
  - Слышали: вертолёт пролетел?
  - Мы только твоё кряхтение слышали.
  - И что он, садится?
  - Вертолёт со спасателями? – присоединяется к разговору и Миша. – Или он пожарный?

  - Пожар тушить не надо… - объясняется запыхавшийся Ник, начиная с последнего вопроса. – Я докричался до мужиков… они там ломами какую-то перегородку пробивают в последнем вагоне…пламя идёт не к нам, а от нас… Так что мы не сгорим… А вертолёт вроде как собирается в огороде садиться. Там деревня, но живёт одна старуха… К ней в дом раненых переносят…
  - Они уверены, что горит не в нашу сторону?
  - Уверены… Да я и сам рассмотрел. Выгорает где-то там, в районе туалета… Вообще, наш вагон разнесло жутко. Весь хвост изорван, как не знаю что… А последний плохо видно, он там вот подальше. Но, наверное, такой же смятый.
  - Значит, всё-таки нас взорвали?.. Да не плачьте вы, Нина Анатольевна. Теперь-то чего бояться?
  - От радости, Танечка, от радости. Я уже к смерти готовилась… Старая, а жить хочется. Внуков ещё не подняла на ноги.
  - Внукам вы уже хорошо помогли.
  - Татьяна Станиславовна, Николай, а эти, спасатели, ведь придут к нам? У них же всякие причиндалы, чтоб доставать людей?
  - Придут, Мишка, придут. Ты такой здоровый, спортсмен, мог бы разогнуть наше окно, мы бы и сами вылезли. Видишь, все спасают в первую очередь тех, кто ранен.
  - Это правильно, Танечка, правильно. Пусть раненых спасают, а мы потерпим. Мы тут и до утра можем посидеть. Лишь бы не горело.
  - Да, в лесу прохладно, - горько усмехается Ник. – И комары… Татьяна, а может попробовать открыть дверь и выбраться по коридору?
  - Ты уже дёргал её. Ту сторону ещё сильнее смяло… Если б можно было, проводница нам посоветовала бы…
  - Попробуйте, попробуйте, - просит Нина Анатольевна. – Сейчас я вот в уголочек залезу. Ручка где-то здесь. Миша, ты не на дверной ручке сидишь?
                                                                  03.30.
  -…Значит, остаётся ждать утра. Вот не думала, что я такая толстая, - Татьяна поднимает голову вверх, смотрит в оконный проём, в который только что пыталась протиснуться при помощи мужчин, и качает головой. – Если выберусь отсюда – займусь фитнесом…
  - Ни в один не можем выбраться. И дверь, и окно… Два выхода – и оба не про нас.
  - Вот именно: не про нас, толстяков, - соглашается с Ниной Анатольевной Татьяна. – А может, мы всё-таки поднимем вас? Попробуете.
  - Не получилось у тебя, а я-то… Не стоит и пробовать. Я здесь пошире тебя буду.
  Старушка, очевидно, показывает на свои бёдра, но в темноте не видно, а Ник в пятый раз удивлённо повторяет:
  - Странно. Ведь всегда должен быть вариант. А тут… Я всегда находил выход…

  - Где? В компьютере? – усмехается Татьяна. – Я на своей работе тоже всегда находила выход из любой ситуации, а у меня месячный оборот – до пяти миллионов. Сейчас ещё больше будет… Ох, или не будет. У меня ж на десять утра важнейшая встреча – с иностранцами. Мы с партнёрами на целый день напланировали: и переговоры, и кое-что хитроумное перед переговорами. И потом – целую программу. Боже мой, теперь всё сорвётся.
  - Поймут, когда объяснишь, - утешает её Нина Анатольевна. – Вот вытащат нас утром отсюда и дадут тебе телефон. Родственникам всем дадут позвонить.
  - Что толку? На завтра заказаны помещения, ресторан, консультанты, фольклорная группа, не говоря уже об экскурсиях. Такое не перенесёшь на следующий день, - Татьяна вдруг всхлипывает: так ужасают её новые проблемы. – Да и буду ли я там на следующий день?.. Коля, ты не видел, сюда подходит какая-нибудь дорога?
  - Деревня же есть рядом. Сказали, что там пять-шесть домов.
  - Доберутся… - заключает Нина Анатольевна, и все смолкают на пару минут.
  Сидеть неудобно. Матрасы, подушки, сумки давно перераспределены, уложены поудобнее, но то один, то другой из бывших попутчиков постоянно меняет положение тела, пытается вытянуть ноги. Мягкие, но вертикально стоящие спальные полки теперь бесполезны. Только Нина Анатольевна умудрилась залезть в проём между нижней и верхней полкой так, что опёрлась спиной на ту, которая в начале страшной ночи служила ей ложем. Вместе с Ником она часто постанывает: у старушки болит содранная спина, а мужчина мучается ушибленной ногой. Татьяна как-то сумела перетянуть свои рёбра и чувствует себя лучше. Четвёртый попутчик, Миша, по большей части молчит и только вскидывается, когда через окно чуть явственнее слышатся голоса. Он ещё раз слазил наверх, пытался выглянуть, кричал и даже помогал Нику открывать дверь, пока все не убедились, что она зажата намертво.
  - Ой-ой, а кто ж его встретит? – вдруг испуганно говорит Нина Анатольевна. – Вещи придут, а меня нету. Это что, придётся платить за простой контейнера?.. А назад не отправят? У меня и денег-то столько нет, чтоб доплачивать…
  - Контейнер… - передразнивает старуху Ник. – Я завтра утром должен был получить пятьдесят тысяч долларов. Это двадцать ваших контейнеров.
  - Пятьдесят тысяч? И долларов? – сочувствует Нина Анатольевна. – А дочка ж будет звонить утром. Что они подумают обо мне?..
  Собратьев по несчастью словно прорывает. Для них начинается следующий день, только не реальный, в котором кричат люди – спасающие и спасаемые, в котором через узкое окошко к ним заносит вперемежку едкий запах гари и свежесть раннего утра, в котором они сидят в неудобных позах и постанывают от ушибов, а тот день, какой с вечера сформировался в их головах едва ли не поминутно, один из обычных их дней, но такой важный, потеря которого страшит их теперь не меньше, чем недавняя угроза сгореть заживо или задохнуться от дыма горящего пластика, которым отделано такое красивое прежде купе.
  Ник вдруг хватает свой ноутбук и бьёт об угол спальной полки.
  - Блин, у меня уже полгода не было такого удачного дела! И всё, упустил!

  Его всплеск эмоций и жалобы попутчиц производят неожиданное воздействие на Мишу: он начинает рыдать. Спазмы, всхлипы, резкие вдохи воздуха так сильны, что купе заполняется ими и глохнет от звуков страдания. Сначала все поражены и молчат, потом спешат с вопросами, но их не слышно. Миша громко рыдает, задыхается, пытается дышать и снова рыдает. Наверное, он и сам напуган и хочет остановиться, но, видно, повод для слёз настолько серьёзен, что ничего не получается.
  - Коля, ощупай его: может, ранен, да до сих пор не замечал! – громко просит Татьяна, не добившись от парня объяснений.
  - Не похоже!.. Руками ни за что не держится! Эй, ты, Илья Муромец, что за беда?!. К любимой опаздываешь?!. Тебе б мои проблемы!
  - Да?! Проблемы?!. – наконец, начинает говорить младший из затворников. – Вы!.. Вы – богатые!.. У вас лимоны бабок!.. И вам по фигу!.. А я!.. Я!..
  - Ну, и нормально: ничего не потерял. Хочешь, я тебе твой журнал найду?
  - Коля, не издевайся над человеком! У него что-то случилось!
  - Таня, уж точно не контракт сорвался, как у вас. Он в третий раз плачет. На меня утром наручники наденут – вот это беда.
  - Что у вас приключилось, милые мои?
  - Во, батюшка его утешит.
  - Батюшка, наконец-то! – Татьяна поднимается на своём месте. – А вы без рясы…
  - Порвал, сестра. Всю изорвал. До тридцати раненых, и десять-пятнадцать погибло. А раны-то, раны-то опаснейшие: и в голову, и в грудь, и переломы позвоночников. Но, слава Господу нашему, есть и врачи, есть и мужчины без ранений, которые пострадавших освободили и перенесли.
  - Вы нам по порядку расскажите, что там