Стиснутые

                          Стиснутые
 
                                                                  20.31
  Поезд незаметно для пассажиров трогается, а в коридоре стукается дверь и громко говорят: «Спаси, Господи! Пришло время возвращаться!»
  Вокзальная жизнь за окнами начинает уплывать, кто-то сдувает с руки воздушный поцелуй, кто-то утирает кулаком прощальные слёзы, и высокая платформа обрывается.
  Пожилая женщина, сидящая у самого выхода из седьмого купе, выглядывает наружу и сообщает, ни на кого не глядя:
  - Поедет с нами. Можно будет исповедаться в пути…У кого много грехов.
  Её соседка напротив отвлекается от разложенных на коленях документов и смотрит вопросительно.
  - Я говорю: священник с нами едет. Поп. Можно будет обращаться, кому надо…
  Она в очередной раз начинает что-то перебирать в своей сумке, но продолжает говорить:
  - Бумаг много. Наверное, большая начальница. А мне дочка билет купила. Портфель у вас дорогой. Небось, тысячи две стоит.
  - У меня бизнес, - следует короткий ответ, после чего женщина поднимает один из своих листков ближе к глазам и тут же набирает номер телефона. Её голос сливается с голосами у соседнего купе.
  - Спаси, Господи, милые попутчики. Никак не думал, что поеду в таком вагоне, да поезд переполнен, плацкартных мест нет. А возвращаться надо: на четыре дня приход оставил.
  - Вера, я просила положить мне справку за два месяца…Что?.. Да-да, я про неё… Я уже в дороге, это рельсы стучат!.. Ты тоже говори громче!..
  - Проходите, батюшка, у нас тут отличная компания подобралась.
  - …Вера, говори громче: я тебя не слышу!..
  Бизнесменке не везёт: несколько человек выходят в коридор и громко сообщают в трубки, что уже едут и утром будут на месте. Особенно долго объясняется молодая женщина неподалёку, у которой капризничает ребёнок. И в этом, седьмом, купе на правой верхней полке спортивного вида молодой человек, одетый в оранжево-зелёное, отбрасывает журнал с большими фотографиями и словно под влиянием общего порыва тоже достаёт телефон. Вагон решительно стучит на стрелках, но голоса пассажиров звучат громче и заполняют его:                                                                 
  - Мама, не забудь кормить кота и рыбок!..
  - Витёк, я, короче, выехал, утром буду там… Спасибо... Да всё путём. Стас обещал, думаю, не кинет…
                                 
  -… Так что же ты мне сразу не сказала?!. Завтра перешлёте по факсу!..
  - Мама, ты обещала мне чипсы! Где они?!
  - Я вернусь через два дня. Ты можешь потерпеть только два дня?
  - Не лезь в сумку! Я сама достану. Это я не тебе. Корм на полочке…  Я же показывала …
  - …Не, зарекаться не буду. Вдруг Стас кинет…
  - Ничего, ничего, не беспокойтесь: я не устал. Вот, постою у окошка, полюбуюсь на природу. Господи, слава Тебе за тайные и явные милости твои: вот я и в пути…
  - Мама, я хочу в туалет!
  - Ну, чё?! Я еду! Встречайте!.. А вы заранее готовьтесь!..
  - …Я не говорю, что два дня – это ерунда. Мы что, в первый раз с тобой расстаёмся?.. Да? А когда ты уезжала к своим подругам, забыла?..
  - … Конечно, я про эту банку и говорила! Подожди! Это я не тебе. Подожди, говорю: пока нельзя в туалет.
  Поезд вырывается в пригород и набирает скорость. Бизнесменка смотрит на дверь купе и, возвращаясь от своих чувств и мыслей, связанных с телефонным разговором, резко закрывает её, отгораживаясь от коридора, из-за которого ей приходилось так громко говорить. Парень на верхней полке звонит ещё куда-то, но теперь почти шепчет:
  - Стас, это я… Да, еду… К тебе. К вам… Всё идёт по плану?.. Я на тебя надеюсь… А чё такое?..
  - Это ж такая нервотрёпка: бизнес, - говорит старушка, довольная, что в купе стало тише. – У меня дочка тоже… Не знаю, что получится. Лучше бы не бралась совсем: одни проблемы.
  Соседка не отвечает ей, сидя снимает лёгкий пиджак и снова берёт в руки телефон. Теперь в пространстве только два голоса – решительный женский и вкрадчивый – молодого мужчины.
  - Алло. Валя, это я… Долго буду жить. А ты что, не смотришь, кто звонит?.. Значит так, я еду по делам в ваш город, буду утром, но у тебя не раньше десяти вечера… Да я могу и в гостинице остановиться…
  - …Нормальные условия. Я ж тебе говорил, что согласен. Как там клиентура?
  - … Ладно, успокойся: некогда мне было тебя предупреждать…
  - … А ты где сейчас? Гасишься?.. До-ома?.. Вечером – и дома?.. С твоими возможностями…
  Старушка смотрит в окно, потом – сочувственно – на третьего попутчика. Это длинноволосый, кучерявый мужчина лет тридцати  с усиками полукругом. Он с самой посадки сидит за столиком, и всё это время его взгляд не отрывается от экрана ноутбука,  только левая рука один раз в пять минут тянется к пиву. Мужчина делает большой глоток, но глаза его всё равно не отрываются от компьютера. Банок с пивом три, они стоят в ряд

возле окна, и получается, что человек чётко распланировал свою жизнь где-то до половины десятого.
  Старушка наливает себе в пластмассовый стакан воды из маленькой бутылки, пьёт осторожно и, как только в переговорах других попутчиков возникает пауза, обращается к длинноволосому. При этом глядит не на него, а в свою сумку.
  - Могу вымазать. Аппарат-то дорогой. Колбаса жирная. Говорила дочке: не клади столько. Так нет же, положила. А мне бы только уголочек.
  Первой реагирует бизнесменка.
  - Если вы собрались поужинать, подсаживайтесь поближе и ешьте. А он вас и не слышит: весь в интернете.
  - Да мне только уголочек. Как бы компьютер не повредить.
  - Галинка, привет, - шепчет сверху спортсмен,- заплати завтра за мою тачку на стоянке. Совсем забыл… Где-где. Еду… Ну, да…
  - Подсаживайтесь, не стесняйтесь… Надо бы и мне поужинать. Так, в вагоне-ресторане сейчас наплыв - потеряю время.
  Бизнесменка смотрит в свои бумаги, секунду сомневается.
  - Вот уроды, они меня разорят, - вдруг говорит она себе и снова берётся за телефон.
  В течение следующих пяти минут старушка жуёт что-то и запивает чаем, длинноволосый бегает глазами по экрану ноутбука и делает один глоток, спортсмен безуспешно льстит невидимой Галине, пытаясь переложить на неё свои заботы, а деловая женщина кропотливо разбирается посредством телефона с каким-то далёким поставщиком, который, по её мнению, не выполнил свои обязательства. По купе плавают запахи пирожного и жевательной резинки.
                                                                    20.55
  Поезд мчится и мчится, не останавливаясь, мимо маленьких станций и тихих деревушек при них. В седьмом купе все по-прежнему заняты своими делами: парень наверху рассматривает журнал и жуёт шоколадку, мужчина внизу что-то быстро и с азартом печатает на клавиатуре, женщина звонит в город, в который едет, и подробно обговаривает завтрашний день, старушка тоже, как и соседка, разложила какие-то бумаги и пересматривает их.
  Длинноволосый вдруг откидывается на спинку, радостно обводит глазами попутчиков и делает три больших глотка пива. Смотрит он и в окошко между шторкой и поднятым экраном своего компьютера. Может быть, даже замечает, что в сосновом лесу вокруг поезда стали попадаться лиственницы и в воздухе сделалось темнее.
  - Надо обратиться, и не знаешь. Неудобно, - говорит старушка, глядя прямо на ободок его рыжеватых усов.
  - А? – не понимает тот.
  - Ниной Анатольевной меня зовут. Голова-то, наверное, устала от компьютера. И глаза тоже. Не отвлекаешься.

  - Ник. Коля, - догадывается мужчина.
  - А твоё имя? – обращается Нина Анатольевна к «верхнему».
  - Ап… Миша. Михаил.
  Старушка поворачивается к бизнесменке. Но та уже сама убирает телефон, бумаги, застёгивает сумку.
  - А я Татьяна. Для молодых людей – Татьяна Станиславовна. Пойду-ка я поужинаю. Вроде на сегодня всё с делами.
  - Компьютерщик это называется, да? Или программист? – продолжает расспросы Нина Анатольевна.
  Её сосед напротив неожиданно многословно объясняется:
  - Я веб-дизайнер. Меня пригласила на работу солидная фирма, и я готовлю для неё несколько презентаций. Не удивляйтесь, я сейчас сбрею усы: в этой фирме строго с внешним видом. Как приеду, ещё и коротко подстригусь. Таковы требования. Надо соответствовать.
  Он встаёт и, забирая с собой пустую банку, выходит в коридор. Следом – с сумочкой – Татьяна. Спрыгивает сверху Миша. Прикрыв дверь, он глядит на себя в зеркало, расправляет плечи, но, не доверяя отражению, осматривает грудь и руки и только после этого выходит.
  Дверь в коридор снова открыта, и первое, что слышит старушка, это звонкий голос всё того же капризного ребёнка из третьего купе – голос своеобразный: кажется, мальчик не делает пауз между словами, а «гудит» всю свою речь от начала до конца, немного деля её на звуки:
  - Мамахочусоккакудяди!
  - Вот у тебя есть сок! Какая разница?!
  - Хочудругойсок!
  - Слышь, Макс, ты Стаса помнишь?.. Девушка, не проходите мимо красивого парня. Что?.. Да-да, этого Стаса. Ну, и как он тебе? Не кидала? За базар отвечает? – Миша стоит у окна напротив своего купе и подробно расспрашивает кого-то по телефону.
  - Сколько денег на эти разговоры уходит… - качает головой Нина Анатольевна, потом достаёт из сумки кусочек колбасы, кусочек батона и начинает жевать.
  - А по мне, батюшка, - и вот коллега, наверняка, согласится – что катарсис, что благодать – одно и то же состояние… - доносится до старушки мужской голос от соседей.          Там громко спорят и открывают минералку. Нина Анатольевна тоже пьёт, теперь просто из бутылки.
  Через десять минут возвращается Ник. Без усов, тщательно выбритый, расчёсанный, с хвостиком волос, стянутых шнурком. Он садится, одной рукой тянется к пиву, другой начинает играть в какую-то компьютерную игру с монотонным дзиньканьем.
  Нина Анатольевна разглядывает его с минуту, потом, дожевав, снова берётся за свои

документы:
  - Даже не знаю: правильно  поступила или нет, что пошла у неё на поводу…
  Ник из вежливости поднимает голову, но попутчица не сразу поясняет ему свою реплику: она терпеливо ждёт, когда Миша достанет пакет, разложит по столику еду и, вставив в ухо наушник, начнёт жевать.
  -… И машину им захотелось, и внуку надо учиться в университете. Уговорили – продала. Теперь буду жить на природе. В посёлке.
  - Вы продали городскую квартиру?
  - Да вот, - оживляется Нина Анатольевна, пересаживается на другую сторону, ближе к Нику, и показывает бумаги. – Полгода уже, как брат умер. Дочка съездила, всё оформила на меня. А вещи едут в контейнере. Да и какие у меня вещи? Самое нужное. Дом-то братов непустой: и мебель, и инструмент, и сараи – всё есть. Надо будет курочек завести, огородик садить. Проживу…
  Мужчина уже не слушает её, увлечённо играет и даже тихо разговаривает с героями игры. Нина Анатольевна вздыхает: «Эх, грехи наши, грехи…» и погружается в молчание. Миша жуёт и покачивает головой в такт музыке, которую слышит только он, а рельсы стучат размеренно, как стрелки часов, и из коридора прилетает очередное требование всё того же ребёнка, видно, единственного малолетнего пассажира во всём вагоне. Мама проводит его мимо двери седьмого купе в сторону туалета, и мальчик вдруг оглушительно кричит:
  - Вау! Какой домик! Мама, а зачем в лесу такой красивый домик?!
  Нина Анатольевна, Миша и даже Коля-Ник поворачивают головы, но строение уже промелькнуло по ту сторону