добавлением темных красок, со звёздами, висящими высоко в зимнем небе, но по случаю метели остающимися недоступными взору человека.
- Артур, ты чего так отреагировал на простой вопрос? Спросил бы, какая муха укусила моего друга, да мухи сейчас крепко спят. А если и кусаются, только снежные. Артур, очнись же!
Артур снова вынырнул из мутного омута параллельного мира в ясную реальность. Посмотрел на друга чистыми, но совершенно пустыми глазами, при этом не преминул опасливо оглянуться.
- Да не сплю я, с чего ты взял!
Петька ещё сбавил скорость.
Мимо пролетела красивая, как утренняя заря, и быстрая, как осенний ветер, четырёхколёсная карета заезжего индийского гостя или остландского принца с упрятанными под капот двумя сотнями лошадей, сияя огнями фар и габаритов, оставив за собой рассыпающийся шлейф тревожных предчувствий.
Следом, сигналя, пролетели быстрее пули гружёные фуры, рассыпаясь в приветственных гудках, звуковыми вибрациями возбуждая пространство зимы и снега, водители-дальнобойщики в своём амплуа выражали своё личное мнение к прочему транспорту, передвигающемуся тоже при помощи двигателя внутреннего сгорания, перерабатывая высокооктановые жидкости в немереных объёмах.
Поднятый ими снег не успевал опасть, как его снова поднимали к небу проносящиеся частные авто. Владельцы этих легкомоторных крошек видимо боялись опоздать на бал или раздачу халявных пирожков и пирожных. Они тоже празднично иллюминировали темнеющее пространство, дальним светом фар, вырывая из него фрагменты становящегося всё более и более сказочными предметы незамысловатого экстерьера: заснеженные обочины с невысокими валиками наметённого снега и обрубков ветвей деревьев, высаженных вдоль шоссе, указателей дорожной разметки и съездов на просёлочные дороги, ведущие к другим населённым пунктам.
Вырвались из темноты и промелькнули зелёными молниями военные фургоны; зайцами из снежной шляпы фокусника-мороза они появились и в ней же исчезли.
Петька остановил машину.
- Ну? – расплывчато спросил он друга.
- Что значит «ну»? – попал в тональность друга Артур, – и почему остановились?
Выдохнув беззлобно, Петька развёл руками.
- Я тебе сейчас задам вопрос и хочу получить ответ, - произнёс он.
- Я готов, задавай, мне скрывать нечего.
- Ага, даже так! – язвительность отдалённо промелькнула в голосе Петьки.
Артур повторил руками жест друга, и лицо его выражало полное недоумение, мол, чего же от него старается добиться друг.
- Хм! – произнёс Петька, вытер ладонью подбородок. – Тогда повторю вопрос: почему постоянно оборачиваешься?
Артур засмеялся.
- Вон оно что! да брось! Пустое!
- Пустое! – Петька не озадачился, но и не удивился. – А вот лицо-то твоё пустым-то как раз и не было! Было оно каким-то загадочным, что ли. Нет, вернее, озабоченным! То через левое плечо обернёшься, то через правое. И взгляд почти затравленный, как у преследуемой охотником добычи!
Лицо и взгляд Артура снова на краткий миг приобрели описанное другом выражение, однако оно тотчас же пропало, словно ластиком стёртый рисунок простым карандашом с листа бумаги.
- Добыча… Да нет, ты не поверишь, Петь…
- Я согласен, могу не поверить. А что, почему я должен верить всему, что говорят или показывают. Так это относится к посторонним. Не к моему другу. И пусть я с ним пуд соли не съел, но тонну литров пива выпил и считаю этого достаточным, чтобы мой друг был хоть немного откровенен или искренен со мной. И вот что, Артур, позволь мне самому решать, чему верить, чему не верит, в существование инопланетян или сверхъестественной силы. Для того, чтобы я мог о чём-либо судить, правильно или нет, я должен от тебя это услышать! Доступно сказано? Отсутствие информации вносит панику.
- Знаешь, от самого дома едва отъехали, да нет, едва только я вышел из подъезда, - на выходе из квартиры ничего не ощущал, как мне кажется, - я почувствовал, что за нами кто-то следит. И следует за нами впритык между лопаток да в спину тяжело дышит, да так, будто упирается глазами в затылок, взглядом острым так и колет в макушку…
4
- Вздор! – вырвалось у Петьки, - может нас пресле… - он оборвал на полуслове возмущение; глаза у него вылезли из орбит; лицо вытянулось; он упёрся ногами в пол и вцепился руками в руль…
Снежный поток обкрутил машину белым прозрачным полотном, и некая невообразимо могучая сила сдвинула автомобиль и поволокла его вперёд.
- Жми на ручник! – дико закричал Артур, не понимая происходящего и также ища место для упора рук и ног.
- А я что, по-твоему, делаю! – крикнул, чуть ли взвизгивая, Петька, цепляясь руками за руль и всё сильнее упираясь в пол, - что это?..
Машина, скрежеща металлом и треща швами сварки, медленно ползла метр за метром вперёд; изнутри было видно, как кузов машины, словно кто сжимал и корёжил руками огромной сильной; тонко визжали стёкла и на краткий миг два друга увидели огромный белый язык, покрытый крупными пупырышками, он словно бы прирос к переднему стеклу и начал двигаться вниз и вверх, кругами посолонь и противусолонь, затем друзья увидели огромные белые полные, как у негроидов, молочные губы с большими ровными зубами, по ним змеясь, пробегали яркие искры и таяли на молочно-жемчужных дёснах невиданного чудовища, облик его трудно угадывался за огненно-морозными вспышками метели.
- Ой, мама! – вылетело у Петьки из груди с хрипом и с хлюпаньем.
Всё внезапно исчезло: и язык, лижущий стекло и огромные негроидные губы, и гигантские зубы с пляшущими на них искрами, будто произнесли противодействующее заклятие.
Но за одним ушедшим, пришло другое: с заснеженных обочин, с бугров, похожих на застывшие морские волны, покрытые гребешками пены, к машине потянулись длинные плотно-матовые щупальца.
Они окружили машину шевелящейся подвижной массой, щупальца переплетались и сплетались в клубки, перерастали в новые щупальца, хищно бросавшиеся к машине, но их останавливало что-то на полпути, они как бы натыкались на прозрачную преграду, бились с ожесточением об неё, разбиваясь и крошась на мелкие снежинки и крупинки.
Танец неведомой стихии не прекращался ни на мгновение.
- Ух, ты! – только и слышалось внутри салона вместе с немыслимым потоком лексического направления, присущего портовым грузчикам и пьяным дворникам. – Да иди ж ты!..
Помимо этого и Петька, и Артур с нешуточной нервозностью ощущали движение волос на макушке и тонкие струйки холодного пота, стремительно бежавшие вопреки силе земного притяжения из ложбинки ниже копчика вверх по позвоночнику к затылку. В области макушки влага скапливалась и испарялась, виснув под потолком кузова едва различимым плоским облачком сизоватого цвета.
Юноши не видели этого интересного чуда природы по причине приковывания их взгляда иной картины, она разворачивалась перед их глазами циклопическим снежным ковром с вытканным на нём мистическим узором с завитушками и цветами не присущими человеческой природе восприятия.
А природа бушевала… Бушевала и покоряла новые пространственные просторы воображения человека, запертого её необузданной волей и капризной прихотью внутри машины; а человек думал: моя машина – моя крепость.
- Петька, а, Петька?
Петька едва смог пошевелить губами:
- Чо?
- Петька, слышь, это нам снится или нет?
- Думаю, снится, а мы сейчас едем по шоссе среди потока таких же машин и не догадываемся даже о таком прекрасном сне.
Сон не всегда сон. Когда сон не в руку или в случае бессонницы. Когда снящееся похоже на отвратительную реальность в той ситуации, если внезапно вступаешь новой лакированной туфлёй в свежую кучу коровьего навоза и начинаешь кричать, мол, чья эта рогатая сука срёт, где ни попадя, в ответ же слышишь единственно свой голос, охрипший от пламенного негодования. И не всегда сон является продолжением сна. Иногда он приходит несколько раз за ночь и продолжается в месте пробуждения с тем необходимым впечатлением от происходящего, впечатлением, впечатавшимся в мозг оттиском страницы первой печатной книги, и продолжение сна с того памятного момента, когда самое интересное завораживает, с мерзким ощущением от проглоченной живой лягушки, когда она ледяным шевелящимся комком движется вниз, осознавая свою неизбежную гибель в мощных потоках желудочного сока.
Природа сна не изведана и тайна сна не будет разгадана никогда. Пусть бы ломали копья исследовательских операций сотни и тысячи учёных. Но вот чего они не смогут объяснить, почему один и тот же сон снится с самого начала первый день. Второй день. Третий, четвёртый и пятый. И каждый раз с самого первого кадра фильма сна. И почему просмотр фильма обрывается на самом интересном месте, когда тебе кажется, что вот она почти разгадана вековая тайна, кружившая головы своей неразрешённостью не один век и почему ты видишь себя всегда моложе, чем есть лет тебе на самом деле…
- Так сон это или нет, Петька? – едва уняв чечётку зубов, произнёс Артур.
- Не дрожи так, мне тоже страшно, - бодро, но дрожащим голосом ответил Петька, - не сон. Не может такое сниться. Вот увидишь, скоро эта круговерть закончится.
Артур глубоко вдохнул.
- Скорее бы… - унимая тремор в теле, стараясь бодриться, как и друг, говорит Артур и указывает пальцем на лобовое стекло, еле лепеча и ворочая языком: - А это-то что за ерунда?..
Петька повернул голову и тут же крепко вжал её в плечи, жмурясь и трясясь, но разворачивающаяся картина приковывала к себе взгляды юношей.
Щупальца взяли иную тактику. Они разделились на четыре равные части. Каждая часть по отдельности сложилась в почти человеческую ладонь огромного размера с длинными пальцами. Нечеловечески циклопические снежные длани подрагивали на ледяном ветру, двигались в такт ветру пальцы, казалось, они передают кому-то свой привет и так интригующе ехидненько, что внутри у друзей просто всё стянуло ледяным сжатием страха.
- Петька, - протянул жалобно Артур. – Это точно не снится. Кому расскажешь, не поверят.
Петька икнул, убрал подрагивающие руки от руля и ослабил давление ног на пол.
- Хоть убей, друг, - удивительно ровно так, спокойно произносит Петька, что даже самому стало не по себе до тошноты и рвоты, - если будет, кому из нас что-либо рассказывать.
Артур шумно набрал воздух в грудь. Задержал дыхание. Медленно, цедя, будто дорогой напиток, только не внутрь, а наружу воздух говорит.
- А я тут подумал о стакане воды…
Огромные снежные длани сложились крепко, соединились меж собой пальцы.
Первая длань, размахнувшись, обрушила катастрофической силы удар на правую скулу автомобиля. Он подпрыгнул и заплясал на месте, перенося вес с правой стороны на левую. Юноши в очередной раз крепко вцепились во всё что можно, напрягшись телом.
Не успела успокоиться машина, как вторая снежная длань нанесла не менее сильный удар в левую скулу автомобиля. Заглох мотор, закашлялся, зашёлся сипом. Пришли в движение двери. Образовались щели. Через них в салон просочился наружный уличный пропахший морозом и
