Сон в жизни и жизнь во сне

объединяет и делает неприличными? То, что они совершаются втайне и связаны с введением себя или других в заблуждение ради собственной пользы или удовольствия. Что прячут люди от себя и от других, пытаются предать забвению? То, что их травмирует? Что это? Естественно, собственная неполноценность, личный недостаток. Человеку свойственно делать ошибки и быть порочным, ибо он слаб наедине с самим собой. Тем более неприлично предаваться этому пороку вместе с другими, себе подобными втайне от всех остальных. Вот эта недостаточность человека, его необеспеченность создает комплекс неполноценности, который и пробуют вытеснить люди, предаваясь магической мистификации, религиозному утешению, художественному вымыслу, политической целесообразности и экономическим расчету за счет других. Так в тайном потакании своим постыдным страстям люди нагнетают комплекс сверхполноценности, культивируют отождествление с ними самих себя, противопоставляя себя в виде собрания или общества «посвященных пастухов» всем остальным как непросвещенному «стаду баранов». Подобного рода коррупция, сущностная подмена угрожает и самим ученым, когда они начинают возноситься над другими людьми в своем интеллектуальном (рассудочном) надмении «клинических» или «за-конченных» ученых. Со временем  и у меня стал вырабатываться комплекс «за-конченного ученого». Есть такие ученые. Это «деловые ученые». Как правило, таковыми ученые становятся, когда получают известность. Они по необходимости экономны, эффективно рациональны. Все у них расписано по плану наперед. Так что на всякую праздную болтовню, этакое философствование, с неучами-любителями, которых они скрыто презирают и откровенно над ними потешаются, у них нет ни минуты драгоценного времени.
      Что же такое магия как мистификация? Она есть такое занятие, которое в силу своей фальши, подделки прячет себя, выдавая за оригинал, за настоящее дело. Почему же она фальшивит? Потому что есть симптом, явление человеческой несостоятельности, неспособности «держать себя в руках», распускаться, что сопровождается грязью. Боязнь быть запачканным толкает на стерилизацию, на субтильную идеализацию, склоняет к мечтательству, убегающему от реальности в мир грез, так как реальность травматична, обнаруживая твою неполноценность, бытийную импотенцию ничтожного существа негации, у-ничтожения. Недаром некрофилы так склонны к магии. Пример: Адольф Гитлер. Возразят: есть не только темная магия разрушения, но есть и светлая магия творения. Есть такая магия творения. Но где творения то? Нет, не в материальной  действительности, но только в человеческом сознании. Именно благодаря этому маги-мистификаторы так легко «пудрят мозги» публике. То, что люди называют «магией» есть, но уже не плод воспаленного воображением человеческого сознания, но творение духа. Человек не дух, вернее, не духовное существо.
      Итак, мое детское влечение к магии было обусловлено, даже вызвано к жизни простой детской зависимостью и неполноценностью еще растущего существа. Но как такое объяснение может мне помочь понять скрытый смысл сна как отражения моего скачка во времени? Не является ли сон своеобразной машиной времени, переносящей нас обратно в детство и открывающей нам то, что еще не случилось? Ведь недаром люди говорят о «вещих снах». Но этого мало: сны заносят нас туда, где мы никогда не были или были, но в другом виде и не обязательно людьми, да и вообще кем-то, но почему не чем-то, какой то вещью, случаем или процессом. Что если сон как детский карточный домик рассыпался, расслоился на серию снов того, кого в этой жизни именуют «Сергеем Сергеичем», обозначив своим расслоением ряд моментов времени, с которыми мы отождествляем себя. Некая внешняя флюктуация послужила причиной расстройства временного ряда, вызвав ответную реакцию его моментов единения в причудливую консистенцию их сгущения, уплотнения, что нашло выражение в наложении снов друг на друга. Тем самым скомпонованный сон из мини-снов послужил ускорителем времени. Указанной энергетической флюктуацией мог явится сбой машины времени будущего, о котором говорила Василиса 3709.
      И все же в ходе размышления мне пришла в голову одна идея. Это была гипотеза  не объективного (хронологического) времени, в единицах которого можно было измерить длительность сна, но его психологического или субъективного переживания. Однако как субъективное время сна могло преобразовать хронологию его течения, так на него воздействовать, чтобы оно могло измениться в глазах наблюдателя? Это было невозможно. Тогда что произошло? Или, что если сбой в работе машины времени в будущем синхронизировал с объективным временем  будущего субъективное время моего сна? Но это могло случиться, только если между разнородными временами есть единящая их связь. Для установления такой связи требуется третий элемент, сродный с двумя другими. О каком времени связи тогда может идти речь? Не о том ли, которое смогло связать субъективное переживание сна с его местом в ряду событий в качестве случая. Для этого такому случаю следовало быть, с одной стороны, объективным фактом, с другой же стороны, субъективным представлением сознания спящего. Выходит, что наложение сюжетов сна друг на друга стало выражением уплотнения времени в действительности.
      Ночные мысли стали путаться в моей голове. Последнее, что я запомнил перед сном, - это тревожное чувство одиночества в благоустроенном номере Института Времени. Очнулся я уже поздним утром, буквально открыв глаза. В этот раз я не видел никаких снов. Это было неспроста. В этом был свой пока непонятный мне смысл. Только в моей памяти всплыло вчерашнее удивление Василисы, вызванное моим предположением, что выбор меня машиной времени обусловлен тем, что мне приснилось. Она сказала, что никогда не видела снов. Это меня так поразило, что я признался в том, что не верю ей. Василиса только пожала плечами и ничего не сказала, видимо обидевшись.
      Странное дело, но у меня было такое ощущение, что я не все вспомнил из нашей беседы на цифровой планете. У меня в сознании мелькнула ужасная мысль, что кто-то стер, но не смог стереть до конца память о прошлом дне. Я стал гнать от себя эту безумную мысль. Но тут раздался второй звонок в моем сознании: в этот раз ночью я не видел сон, как не видят сны уже какое столетие люди будущего. Или им что-то или кто-то мешает их вспомнить?
      Естественно возникал вопрос: кто именно? На первый взгляд, это могли быть только интеллектуалы, такие же, как и сама Василиса, потому что система общественной жизни будущего, как я догадался, не допускала среди людей уровня выше интеллектуального. Разумеется, сверхразумный, или, точнее, сверхрассудочный уровень существовал, но он был уровнем уже не людей, а автоматической сетевой системы машин обеспечения безопасности и гармонизации их совместной и индивидуальной жизни.
      Однако интеллектуалы не видят сны. Как они могут контролировать то, что им неведомо? Тогда это делают машины? Зачем они это делают? Неужели люди подпали под влияние машин? Такое предположение, достойное сценариста из Голливуда, отдавало изрядной долей кошмарного безумия, смешанного с не менее значительной порцией откровенной глупости. Никогда человеческий продукт, будь то даже высокотехнологическая машина, не станет умнее своего производителя. Взять того же бога. Он создатель. Кого он породил? Людей. Они умнее его? Отнюдь. То, что невозможно для машин, возможно для людей. Как говорили в мое время: «Природа отдыхает на детях».
        Умнее человека может быть не только бог, но и другой человек или он же сам, но повзрослев и поумнев. Что если в будущем до того будущего, в которое я попал, некто создал такую машину, которая могла блокировать работу сознания во время сна таким образом, чтобы люди вообще не видели сновидений? Или «научил» такую машину стирать сны после пробуждения, а также блокировать любое упоминание о снах. Но как это можно было сделать и главное, - для чего? И вот тут надо было крепко задуматься над поставленной проблемой. Для чего это понадобилось бы безымянному гению? Конечно, можно было отделаться от проблемы тем, что выбрать на его роль сумасшедшего изобретателя. Но такое объяснение ничего на самом деле не решало. Блокировщиком снов и стирателем памяти могло оказаться существо или существа духовного плана. Но тогда требовалось бы другое объяснение, более сложное, чем в  случае с человеческим или гуманоидным гением.
      Чтобы найти решение возникшей проблемы того, почему люди будущего не видят сны, мне не оставалось ничего другого, как связать сны с путешествием во времени. Что если сны вырабатывают энергию, так необходимую для путешествий во времени. На это путешествие во времени она и тратится. Но почему мое осознание сна не помешало работе машины времени, на которой я перенесся в будущее? Вероятно, если моя гипотеза верна, мое сознание сна каким-то образом связано с тем, что Василиса назвала «сбоем или поломкой» машины времени, выбравшей меня в качестве кандидата на спасение жизни людей будущего от «застоя» в их развитии. Конечно, у меня хватило ума для того, чтобы понять маловероятность такого объяснения. Но что-то в нем все же было. Оно имело смысл, но постоянно ускользало от моего внимания. Если бы я догадался, что это было, то может быть, оно прояснило, если не предмет моего размышления, то хотя бы само размышление.
      Но только у меня стала вырисовываться перспектива мучительного поиска искомого смысла, как в дверь номера постучали, и после моего приглашения вошла Василиса с каким–то странным существом, отдаленно напоминающим мужчину неопределенного возраста и непримечательной наружности. Она представила нас друг другу. Это оказался ее интеллектуальный собрат – специалист по технике машинного перемещения во времени - по имени Джонни 11457. Я не смог сдержаться и спросил: «Неужели так сложно называть себя простыми именами»? На что Джонни 11457, ухмыльнувшись, мне возразил: «Это вам сложно, а нам легко».
      - Мы привыкли не столько думать и говорить, сколько измерять и вычислять.
      - Джонни, не надо обобщать, - с неприязнью заметила Василиса 3709.
      - Да, вы, гуманитарии, с трудом справляетесь с числами, - парировал техник.
      Василиса сделала строгое лицо.
      -  Ничего лишнего, Василиса, - стал оправдываться Джонни 11457. - Это я так сказал, абстрактно выражаясь.
      - Тем не менее, - настаивала Василиса на своей обиде.
      - Давайте поговорим о деле, - перевел стрелки Джонни.
      - Да, в самом деле. Я как раз тут подумал…
      - Сергей Сергеевич, мы забыли вам сказать, что сегодня познакомим вас с тем, как работает машина времени, - вовремя прервала меня Василиса, не дав мне разоткровенничаться. Я совсем забыл о том, что нас, так сказать, «пишут» в номере. Впрочем, если мои догадки верны, нас могли «писать» или контролировать везде, где бы и когда бы мы ни появились. Мне было интересно, а мои мысли про себя тоже «пишут»?
      Выйдя из моего номера, мы спустились на лифте на нижний уровень. В коридоре, так же как и на верхнем уровне, не было ни одной души. Мы подошли к