тело... большое счастье маленького чина

                                                                       глава десятая    
                              повествующая о головокружительной карьере капитана милиции 
                                      и тайных причинах этой самой головокружительности.

      Тарарушкин был счастлив.

      Он сидел за просторным столом, в ещё более просторном, совершенно отдельном и абсолютно персональном кабинете, достаточно светлом и на редкость уютном. Огромные окна и огромные двери, дубовые панели и роскошная люстра, три телефона и селекторный пульт, красная ковровая дорожка от самой двери, до самого стола и маленького столика (перпендикулярно к нему) с двумя креслицами «ви за ви» – всё, по чему медленно скользил и на чём подолгу останавливался восхищённый взгляд его, всё радовало душу, возвышало её.

      Впервые усевшись за этот просторный стол в этом просторном кабинете, Тарарушкин постоянно передвигал с места на место чернильный прибор с электронными часами, календарём и микрокалькулятором (количество преступлений на душу населения и процент их раскрываемости «по горячим следам» и отчётные цифры всех обобщённых показателей, за «определённый период», были настолько баснословными, что сосчитать их каким-то другим способом, кроме калькуляторного, было практически невозможно). Двигал он также баночку с карандашами и ручками, откручивал на одном конце стола и прикручивал к другому агрегат для механической заточки карандашей, переставлял с места на место телефоны, пока не повыдёргивал из распределительной розетки их соединительные шнуры. Потом он долго возился с этими шнурами, чтобы водрузить их на место.
      Когда в одной из трубок загундосил зуммер и зазвучал чей-то голос, Тарарушкин обрадовался, хотел было положить трубку и приниматься за другой телефон, но вдруг услышал в трубке свою фамилию: «Та-ра-ру-шкин, – нараспев произнёс чей-то голос, – чёрт знает что: надо же было иметь фантазию, чтобы назначить на пост начальника гор отдела милиции человека с такой дурацкой фамилией». «Да плюнь ты… – сказала та же трубка, но уже совсем другим голосом. – Предан, как пёс: лижет с адской готовностью, аж поскуливает от удовольствия. Забот никаких: свой в доску. А «баба» у него – пальчики оближешь…». 
      Дальше трубка, мечтательно вздыхая и недвусмысленно похохатывая, стала описывать интимнейшие подробности достоинств его, Тарарушкина, жены, которые не были известны даже ему самому – её законному супругу.
      Воспитанный в нравственно здоровом деревенском климате, Тарарушкин, багровея от стыда и обиды, дослушал разговор невидимых собеседников. Уяснив настоящую причину, по которой он, скромный, но на редкость исполнительный районный участковый, старший лейтенант милиции был повышен в чине и переведен в город на столь значительную должность, Тарарушкин впал в отчаяние. Он-то, простак, наивно полагал, что получил чин и должность за безупречную службу, беспрекословное подчинение приказам командиров и начальников, дисциплинированность и смелость… а оно вон как, обернулось… А его любовь с первого взгляда… его драгоценная жёнушка… так вот она какая оказывается... Он покончит с собой. Прямо здесь, сейчас. В этом ставшем вдруг ненавистным ему кабинете. Он выстрелит себе из табельного оружия прямо в лоб, в тот, дурацкий, в котором зародилась мысль, что ему дали новую должность «братья по классу», как молодому, подающему надежды, перспективному, смелому и честному специалисту по борьбе со всякого рода… Боже: его же весь район в город провожал! Митинг был – яркое политико-массовое мероприятие. Речи были. Напутствия. Его отец, Тарарушкин-старший, все ордена и медали за всю прошлую войну нацепил. Прослезился на радостях… А оно вон как выходит…

       Тарарушкин стал глубоко несчастлив. 
       Он был убит горем. Он обречённо ходил по просторному кабинету, в котором ему вдруг стало тесно. Он ходил по кабинету, в котором всё оказалось чужим и ненужным и ничто уже не радовало глаз. На смену мыслям о самоубийстве пришла мысль о страшной мести его неверной жене и её вероломному «покровителю». Но если с женой дело обстояло более чем просто – её, скажем, можно было задушить подушкой в брачной постели – расправа с «коварным соблазнителем» становилась вопросом почти неразрешимым. Во-первых, он его не знал. Во-вторых, он не имел каких-либо данных о его чине, должности, о его физических кондициях. Навыки же рукопашного боя, освоенные им на каких-то однодневных учебных сборах в каком-то юбилейном году, к которому они и были приурочены, не могли служить ему гарантией успеха при выяснении отношений чисто «по-мужски», случись им состояться.
      Жизнь потеряла смысл. 
      Тарарушкин достал из ящика дубового стола девственно-чистый лист гербовой бумаги и старательно, как делал это всегда, достаточно внушительными, почти крупными буквами, вызывающим образом вывел: «РАПОРТ»
      Большего ему, не взирая на грандиозность его первоначальных замыслов, осуществить не удалось: в кабинет вошёл дежурный офицер и доложил:
      -Товарищ капитан, к вам посетитель.
      -Пригласите.
      -Но…
      -Что ещё за «но»? Вы что Устав не знаете?
      -Никак нет – знаю.
      -Если знаете, говорите – «так точно».
      -Виноват, «так точно».
      -Так что там?
      -Не «что», а «кто», извиняюсь. Там какой-то сумасшедший.
      -Как сумасшедший? – «не врубился», горюющий вовсю начальник.
      Офицер неопределённо сдвинул плечами и недвусмысленно «поколупался» указательным пальцем в виске.
      -Ннне понял… – нетерпеливо-выжидательно посмотрел на него начальник.
      -Там… – замялся и указал в сторону двери.
      -Конкретнее, пожалуйста.
      -Там заявитель. Говорит, что по дорогам области разъезжает банда вооружённых грабителей с чёрными чулками на головах, в чёрной машине марки «волга». Номерной знак машины 02-75 КИЕ.
      -Так задержите их! Найдите эту чёрную «волгу» 02-75 КИЕ и задержите. И доложите. По Уставу.
      -Слушаюсь! – по-военному чётко отчеканил заместитель (это был именно он) чем вызвал ответное желание начальника отдать не менее чёткую команду:
      -Кру-гом! – взвизгнул Тарарушкин и закашлялся.
      Заместитель ловко выполнил команду и, улыбаясь, вышел.

      Улыбаться было чему. 
      Характер нового начальника был ему неизвестен. В том, что он будет «лезть из кожи», чтобы выслужиться, понравиться вышестоящему начальству, заслужить авторитет и доверие (с этого все начинают) он был полностью уверен. И это-то и было ему, как говорится, «на руку». Суть же вопроса заключалась в следующем: чёрная «волга» 02-75 КИЕ – персональная машина «первого лица» области. Как можно было арестовать машину первого секретаря обкома партии, «зам» представить себе не решался. Новый «нач»-выскочка, как, впрочем, и всякий «нач» такого калибра, не вызывал особых симпатий у кадрового «мента», который протёр в кресле «зама» двадцать пар форменных штанов, будучи этим самым «замом» у двадцати начальников… И хоть у него никогда не возникало желания подсидеть очередного начальника и занять его кресло, желание изрядно напакостить любому и каждому из них было у него постоянным и незамедлительным. И было это, как говорят вегетарианцы во время Великого поста, «проще пареной репы»: позвонил «куда следует» – извинился, сказал «кому следует» – извинился… Вся технология, после которой в кабинете начальника Тарарушкина раздался торопливо-нетерпеливый звонок. Тот поднял трубку.
      -Что у вас там с телефоном? – услышал он в трубке и едва не выпрыгнул из штанов: это был тот самый голос, что давеча похабнейшим образом описывал интимные достоинства его дражайшей супруги.
      Мысли забегали, как застигнутые врасплох тараканы. Выстрелить! Сейчас!! Немедля!!! Из табельного оружия. Выстрелить прямо в телефонную трубку, в которую говорит коварный соблазнитель, чтоб голова его… вдребезги!
      -Что вы молчите, чёрт вас возьми? Вы что язык проглотили? – снова рявкнула трубка.
      -Никак нет! – спохватился Тарарушкин, чувствуя, как с него начинает сползать форменное галифе. Он перебросил трубку из одной руки в другую и освободившейся рукой стал поддерживать сползающие штаны. Штаны потяжелели, но сползать, вроде как перестали.
      -Доложите обстановку. – голосом, не терпящим возражений, проговорила трубка.
      -Так точно – спохватился Тарарушкин, хоть доподлинно не знал, не мог даже представить о чём он будет докладывать. Однако же (плут!) нашёлся:
      -Докладывает начальник городского отделения милиции капитан Тарарушкин…
      -Короче.
      -Согласно оперативным данным…
      -Ещё короче! – рявкнула трубка.
      -Бандиты в чёрной «волге» …
      -Послушайте, прекратите клоунаду. Какие бандиты? Какая «волга» …
      -«Волга» чёрная. Номерной знак 02-75 КИЕ. Разыщем – доложу.
      -Вы в своём уме? – трубка разрядила в ухо незадачливого начальника Тарарушкина обойму ненормативной лексики. – Чёрная «волга» 02-75 КИЕ – моя персональная машина. Немедленно отмените приказ о розыске. Шутника, который сообщил о бандитах в чёрной «волге» отправьте в психушку. Всё!
      -Как?
      -А так: вызовите спецбригаду и отправьте. Всё.

      Тарарушкин сел.
      Два чувства властно овладели им: чувство возмущения и чувство страха. Теперь он достоверно знал личность «змея-искусителя», разрушителя его семейной идиллии, «подточителя» нравственных устоев и осквернителя патриотических побуждений. Это «он», – человек, легко перечеркнувший всю жизненную перспективу честного труженика правоохранительной системы. «Он», с комфортом разъезжавший на своей (вот уж действительно чёрной) «волге» – в то время как Тарарушкин в бессонных ночных бдениях готов был подставляться под бандитские пули – «он» бесстыдно и беззастенчиво, льстивыми речами и заманчивыми посулами склонял к прелюбодействию его любовь, его законную супругу. И та поддалась…
      Тарарушкин до боли сжал зубы. Сжал с такой невероятной силой, что эмаль какого-то зуба не выдержала: хрустнула и откололась. Капитан в сердцах сплюнул острый осколок, не почувствовав ни боли, ни сожаления. Ну что же: наступил его черёд отомстить за причинённые страдания, за нанесенную обиду, за поруганную честь. Завтра весь просвещённый мир узнает о владельце чёрной «волги» 02-75 КИЕ, занимающемся постыдным промыслом в свободное от работы время. О проклятый оборотень! Завтра ты будешь ползать в ногах пока ещё безызвестного милицейского капитана и слёзно молить о пощаде. Скандал будет грандиозным! И за раскрытие истинного лица высокопоставленного оборотня, Тарарушкин обязательно получит именные часы из рук самого министра внутренних дел или, в худшем случае, какую-нибудь медаль за безупречную службу. Таким было чувство возмущения. Но было и другое чувство.
И оно отрезвляло. В самом деле: кто он такой – капитан Тарарушкин? «Без году неделя» как начальник городского отделения милиции. И всё? Фи-гура. Его соперник, как минимум, депутат Верховного Совета, член ЦК, не говоря уже о том, что член бюро обкома, первый секретарь… Страшно подумать… У него иммунитет, связи, знакомства, власть… Что ему стоит упечь какого-то там