- Устраивайтесь, - Сказал очкарик,
- И давайте знакомиться. Меня зовут Пётр Дмитриевич. Это – мой сын Вадик.
Марина кивнула головой:
- Я Марина.
Марат едва не расхохотался. Он подошёл к очкарику, протянул ему руку и деланным басом представился:
- Шарапов. Марат.
- Ну что ж, очень приятно. Вы, значит, пока устраивайтесь, а мы с Вадиком пойдём, позагараем.
Едва они вышли, Марат скривился в усмешке:
- Мог бы и помочь…
- Он преисполнился благоговения перед могучим мужчиной Шараповым Маратом и счёл, что его помощь вряд ли понадобится.
- Не ехидничай! С автостоянки, кажется, не кто-то, не Пушкин тащил сюда все эти саквояжи. И не такси. А зачем, спрашивается, такси, когда существует ишакси? Производное от осла и автомобиля. И удачно реализованное на практике. То есть на мне.
Марина улыбнулась:
- Маратик, заноси-ка вещи…
Вечером Марата с Мариной уже ласкали изумрудные волны волшебного Иссык-Куля. Марат был по-настоящему счастлив, и счастье так и лучилось в его глазах. Он без устали рассказывал всякие смешные истории, без меры смеялся и, наконец, заразил Марину своим неистощимым весельем. В этот час народа на пляже было немного. Марат, ожидающий встретить здесь целые толпы отдыхающих, был одновременно и удивлен и несколько разочарован. Впрочем, рассуждал он, поживём – увидим, то ли ещё будет завтра. Марата, родившегося и выросшего в городской среде, окружающая природа буквально потрясла своей завораживающей живописностью. Пансионат располагался в сказочном уголке. Райская долина, полная цветов. Пронизывающие, острые запахи горных трав и диких цветов дурманили рассудок. Дальше – берёзовая роща, в которой с раннего утра и до позднего вечера изливались пением влюблённые в жизнь птицы. И уже за рощей, как-то неожиданно, сразу, вдруг, открывался взору величественный синий Иссык-Куль. Невысокие его волны с шипением приближались к берегу, и создавалось впечатление о сердитости волны. Или озера. Но волны ласково и нежно омывали собою песок и, убедившись, что на берегу всё в порядке, миролюбиво откатывали назад. Первое впечатление о сердитости озера пропадало.
А за спиной, и за рощей, и за долиной, словно сказочные богатыри, тянулись к небесной выси горные склоны. И в тысячелетней молчаливости заботливо охраняли райскую жемчужину – синий Иссык-Куль.
Марат, всё это время не перестававший восхищаться увиденным, в конце концов, обессилел. Ему хотелось взойти на самую высокую гору и, уперевшись ногами в вековые снега, крикнуть оттуда на весь мир о своей к нему, этому миру, любви, крикнуть так, чтобы его услышали все живущие на планете. Ему страстно хотелось, чтобы его услышали все, чтобы весь этот необъятный и сказочный мир радовался вместе с ним и чтобы все вокруг были счастливы.
Марат вышел из воды и плюхнулся на песок. Пролежав без движения несколько минут, он перевернулся на спину. Марина улыбалась ему во весь рот.
- Ну, что, романтик, выдохся?
- Угу…
- Вот и я также, прошлым летом, чуть не сгорела от счастья. Ты понимаешь? От внутреннего огня.
Марат покосился на сестру. Он прекрасно понимал, о чём она говорила, но ему вовсе не хотелось, чтобы она догадывалась о его теперешнем состоянии. Поэтому он, насмешливо глянув в её сторону, продекламировал:
- Горит огнём душа моя,
Прилив отваги чую я…
Но Марина, словно не замечая его ехидства, продолжала:
- Честное слово, у меня было такое чувство, не знаю, как это объяснить… Я невольно сравнивала себя с крохотной, микроскопической частицей, даже не сравнивала, я себя ею ощущала. Перед этой красотой и величием. И я отчётливо запомнила, что мне захотелось тогда влезть на самую высокую гору и крикнуть оттуда, что есть сил, что мир – прекрасен! – Она замолчала. Марат, потрясённый услышанным, смотрел на неё во все глаза. Надо же! Она прочла его мысли, его чувства! Получается, её душа, годом раньше, чувствовала то же самое, что и он теперь… Марина, заметив его растерянный вид, склонила голову:
- Чего ты?
Он с трудом отвёл от неё глаза и выдохнул:
- Ну, ты и даёшь, Маринка!
- А что?
- Да так… неплохо ты это, про высокую гору. – Вновь, теперь уже украдкой, скользнув взглядом по её лицу, подумал: "А ведь красивая у меня сестра!" Он, словно впервые, заметил, насколько, оказывается, пленительной была её фигура, насколько хороши были иссиня чёрные, густые и слегка завивающиеся волосы, насколько удивительно изогнутыми казались кокетливые брови, какими длинными были ресницы, как трогательно шевелились пухловатые губы, да что там перечислять, несомненно, Маринка была красавицей! Когда она бывала чем-нибудь расстроена, подбородок её то и дело подрагивал, уголки губ обиженно опускались и весь её вид мог запросто вышибить слезу даже у тысячелетнего и холодного камня. Но сейчас лицо Марины было спокойно, а большие, чёрные глаза – задумчивы.
Марат с шумом выдохнул, привстал со своего места и, указав рукой в сторону, спросил:
- Слушай, а кто это там живёт?
- Где? – Марина посмотрела в сторону вытянутой руки. Свежепобеленный, крохотный домик ютился у подножия скалы,
- Никто там не живёт. Лодочник здесь есть, тот, который лодки напрокат выдаёт.
- А я думал, что он выдаёт дыни с арбузами и втихаря пирожками приторговывает…
- Может и приторговывает, не знаю, - Не обращая внимания на дурашливость брата, Марина стала отряхиваться от песка,
- Но в этом домике он закрывает вёсла. Между прочим, в прошлом году я видела, как он рыбу ловил. У него есть настоящая рыбачья сеть, которую он, по его словам, сам же и изготовил. Так рыбы он наловил тогда целую гору, но взял только ту, что покрупнее, а остальную оправил обратно в озеро. Между прочим, Маратик, этот старик немного странный экземпляр.
- Ух, ты! Как интересно! На сцене вот-вот появится загадочный персонаж!
- Смейся, сколько угодно. Но вид у него, честное слово, какой-то неземной…
- Для ангела, надо полагать, староват, скорее всего, сатир в человеческом обличии…
- Ошибаешься. Можешь смеяться, сколько угодно, но он похож на сына стихии…
- Как тебя занесло!
- Я серьёзно. Когда долго смотришь на него, мурашки бегут по спине…
- Ага. Ноги отнимаются, и лишаешься дара речи, волосы встают дыбом!
- Нет, не то. Чувства при этом возникают самые, что ни на есть, положительные.
- Так вы знакомы?
- Не думаю, чтобы он меня помнил. Люди приезжают и уезжают, а он здесь постоянно.
- Интересно. Ну, и где же это твоё чудо природы? Сын стихии! Ха-ха!
- Скоро увидишь. Может быть, даже сегодня. И если ты не лишён воображения, - Марина с сомнением глянула на брата,
- А я думаю, что это качество тобою пока что не утеряно, то его неземной вид на тебя тоже подействует.
- На меня бы подействовала его вяленая рыбка. Ты, кстати, обратила внимание? Тут повсюду рыба вялится. Всенародная эпидемия, не иначе. А я до сих пор ещё ни разу не пробовал даров Иссык-Куля.
- А я уже успела.
- Тебе легче. Слушай, я проголодался. Во сколько там у нас ужин?
Марина всплеснула руками:
- Да ведь мы уже опоздали, Маратка! Бежим! Здесь нельзя опаздывать!
- Почему нельзя? Слопают всё?
- Не слопают. Просто, едят всегда в две смены мы – в первой. Понятно?
- Побежали!
За разговорами они и не заметили, что на пляже почти никого не осталось. Вечерело. Солнце, обдавая золотыми брызгами синюю гладь озера, опускалось всё ниже. В его лучах стал виден противоположный берег. Узкая полоска суши, а за ней, в туманной дымке, угадывались горы. Стало совсем тихо. Ни ветерка. Высокогорный красавец Иссык-Куль величаво уходил на покой. Грудь его едва заметно вздымалась. Запоздалая чайка махнула крылом на фоне закатного неба. Внезапно тишину вечера нарушил шум голосов. Из рощи вышел седой, даже кипельно-белый старик, с длинными, такими же совершенно седыми усами. На нём были надеты старые рабочие брюки и видавшая виды тельняшка. Неторопливым шагом он приблизился к берегу. Постоял в задумчивости. Затем вынул из глубокого кармана брюк кисет и трубку. Также неторопливо набил её пахучим табаком и неспеша, со знанием дела, раскурил. Выпуская клубы сизого дыма, долго смотрел на закат. Наклонился к лежащему камню, выбил трубку и побрёл в сторону того самого небольшого домика, которым накануне интересовался Марат.
Солнце зашло и сразу, как это бывает в южных широтах, стало темно. Слышалось только пыхтение старика, возившегося со старым замком на дверях. Замок, наконец, поддался, скрипнула дверь, и старик чиркнул спичкой, поджигая свечу. Некоторое время спустя спички снова пошли в ход. На этот раз загадочный лодочник в очередной раз раскуривал свою трубку.
III
После ужина Марина пошла к себе в номер, переодеваться. В местном летнем кинотеатре через день крутили фильмы, сегодня как раз был тот самый день, и Марина решила не отказывать себе в удовольствии. В те же вечера, когда фильмов в пансионате не показывали, на танцплощадке собирались почти все счастливые отдыхающие. Играл вокально-инструментальный ансамбль "Горный хрусталь". Надо сказать, что ансамбль вполне соответствовал своему поэтическому названию. Не было случая, чтобы заказанная кем-нибудь песня не исполнялась. Четверо ребят в алых костюмах и белых рубашках и хрупкая девушка в облегающем, до самых пят небесно-голубом платье.
Но сегодня демонстрировался фильм. Марат не любил просиживать на одном месте целых полтора часа. У него на это не хватало терпения. Другое дело, если фильм оказывался по-настоящему захватывающим. Вдобавок, здесь, в совершенно новом для него мире, где всё было так прекрасно, он считал преступным убивать время попусту. Он был бы вообще рад приостановить бег времени.
- Я прогуляюсь по берегу, - Сказал он, разглядывая принаряженную к вечеру сестру,
- Торжественно клянусь не купаться в ночи, не податься в горы и не заблудиться в роще.
- Что за фантазии? Во-первых, фильм обещают показать интересный, во-вторых, я буду, как на иголках, зная, что тебя рядом нет, в третьих…
- Марина!..
- Нет, ну что за блажь? Ты же здесь ещё и не знаешь никого…
- Ага, вдруг бабайка из-за кустов выпрыгнет, или русалка в озеро утащит. А я и не знаю кого на помощь звать. Только ты и остаёшься. Но я громко кричать стану, ты не беспокойся, услышишь.
- Ты хочешь со мной поругаться?
- Марин, ну не глупи! Всё будет окей, обещаю.
- Ладно, иди. Только учти, что вечер ты мне уже испортил.
- В тебе, заботливая моя сестрёнка, говорит до времени созревший материнский инстинкт. Кстати, надеюсь, что у меня тоже не будет причин для беспокойства?
- То есть! Нет, Маратик, ты – язва! С чего ты взял… - Но в этот момент вихрем подлетел долговязый кудрявый парень и выпалил:
- Марина, так вы идёте в кино?
Марат, победно глядя на сестру, сложил на груди руки. Марина, явно смутившись, сказала:
- Да, Серёжа, конечно. Знакомьтесь, это – Марат, мой братик.
- О-о, - Протянут кудрявый,
- Премного наслышан. - Марату пришлось пожать протянутую ладонь. Он торжествующим взглядом смерил сестру с головы до пят,
- Премного рад! Тому, что вы премного наслышаны. Хорошего вечера! – И Марат, решительно повернувшись, зашагал
