Теория Нормы и теория Сверхнации

годы, а ничего не меняется, и осознаёт вышедший из Нормы, что он ничего не добился, не стал никем достойным, что выбросила жизнь его на обочину, несмотря на все его таланты и трудолюбие. Не занял он в этой жизни достойного места – ведь уже заняты такие места другими, и не уступят ему ни пяди завоёванного. И рушатся все его мечты и планы, и разочаровывается он в жизни, и начинает ненавидеть её и всё вокруг, и спивается, не видя никакого света в конце своего туннеля, и собственные дети становятся ему не нужны. «Зачем они мне, – думает такой горе-родитель. – Что я смогу дать им? Чему я научу их, что оставлю им после себя? Не была моя жизнь достойной – и на меня предложу я равняться им? Я и так не живу – лишь существую, не более, а тут ещё они – пусть выживают, как хотят». И становятся дети таких сиротами при живых родителях.
    И что потом? Создают правители для таких детей приюты, но что ждёт их там? С детства жизнь по волчьим законам, где сильный унижает слабых, отсутствие родительской заботы и ласки – и в кого в итоге вырастут такие дети? Жалость и сострадание вызывают они всем своим видом, но не доведут жалость и сострадание до добра тех, кто всецело поддастся таким чувствам. Опасность кроется в безмятежных глазах детей этих, и опасность огромная. По генам от родителей перешла к ним ненависть ко всему миру, в котором их родителям не нашлось достойного места. Прибавляется к этому закон сильного в приютах – и вырастают маленькие злобные волчата в свирепых, диких волков, готовых идти вперёд по трупам и остервенело вести войну со всем миром. Жестокость и беспринципность становятся нормой их жизни. Конечно, из любого правила есть исключения, и из таких иногда вырастают достойные. Но исключение – это вовсе не правило, никогда «иногда» не заменит «всегда», такие исключения не делают погоды и совершенно не стоят того, чтобы из-за них терпеть общее негативное правило. Дело не в том, кто лучше – воспитанник родителей или воспитанник детдома, дело в том, что второму придётся в любом случае начинать сначала – и что достойного он создаст? Представьте себе ситуацию, при которой Природе пришлось бы каждое тысячелетие запускать заново процесс эволюции, которая и сделала обезьяну человеком – и чем бы сейчас был этот самый человек? Тот, кто создал лучшее, не создавал это «с нуля»…
    Лишённые принципов, отрицая нормы морали, живут такие с убеждением, что отнять всегда лучше, чем создать. Живут в ущерб себе и остальным, ополчившись против общества, которое волей-неволей вынуждено ответить им тем же. И преступление они уже не считают аморальным, поскольку убеждены, что общество обделило их, и обделило незаслуженно, а потому вечно должно им. И идут они отбирать этот, как они считают, «долг», становясь врагами всем вокруг.
    Странна логика породивших на свет их. Странна и непонятна. «Я не смогу прокормить их, не смогу поднять» – оправдываются они. Но зачем тогда было вообще порождать их на свет? Повинуясь глупому инстинкту размножения? Но инстинктами живут звери, не имеющие разума, и потому Природа безжалостна к ним – беспощадно уничтожает она любое не прижившееся их потомство. Человек же тем и отличается от животных, что Природой дана ему способность мыслить. А значит это только одно: не имеет он права жить инстинктами.      И, тем не менее, зачастую именно так он и поступает. Существуя на Земле столько лет, человек всё ещё способен уподобиться животному. Но почему тогда молчит правитель? Воровство, убийство признал он грехом, заслуживающим наказания, и прописал везде и всюду обеспечивать неотвратимость этого наказания. Но разве отказ от своего отпрыска не аморален и не заслуживает такой же кары? Или голос кучки чиновников, в ведении которых и существуют сегодняшние детские дома, не упускающей случая прикарманить из казны лишнюю монету, якобы на пользу бедным сироткам направляемую, вечно будет заглушать голос разума? Буйным цветом цветёт Зло на поле, имя которому – Безнаказанность, а потому живут горе-родители инстинктами и спокойно уподобляются диким зверям. И становится не взращённый обществом врагом ему – какую цель преследует общество, плодящее таких врагов? Войны хочет оно?
    Оно её получит.

«СУДЬБА»

    Веками человек задаёт себе один и тот же вопрос: что нами движет и управляет? Что наша жизнь: заранее, раз и навсегда определённая программа, которую уже ничто не в силах изменить, или цепочка случайностей? Есть ли какая-то высшая сила, предопределяющая всё, что произойдёт с каждым из нас, и если она всё же существует – что движет её действиями? Действительно ли Фортуна слепа или же наоборот - осмысленны все её деяния, порой состоящие из сплошных парадоксов?
    Давно уже пора понять человеку: никакой высшей силы, кроме Природы, над ним нет. Потому он во многом предоставлен сам себе, и нет и не может быть у него никакой другой судьбы, кроме той, что он сам творит. И, самолично творя её, вольно или невольно проецирует он всё, что является её составными частями, на других, также, как и они проецируют свою судьбу на него. Жизнь – цепочка случайностей? И да, и нет! Жизнь не может быть заранее, от начала и до конца, определённой программой, которую никто не в силах изменить: будущего ещё нет, и оно будет таким, каким обитатели планеты Земля его все вместе совокупно построят. Но множество человеческих жизней плетёт множество цепочек, состоящих из того, что будет случайностью для одного, но станет фатальным для другого. Каждодневно, делая что-то или, наоборот, не делая, задумываясь об одном и гоня прочь из мыслей своих другое, считая одно ценным, а другое преходящим, сообщая себе подобным одно и утаивая от них другое, плетёт человек сам незримую нить того, что принято называть его «судьбой», ударов которой он так опасается, но которые, вольно или невольно, своим действием или бездействием, но всё же сам и спровоцировал.
    Водитель-лихач сбивает насмерть пешехода. Виноват он? Да. Но только ли его вина в произошедшем? Разве он впервые сел за руль в тот день? Новички за рулём, как правило, не спешат лишний раз нажать на акселератор. Выходит, не первый день он ездил и не первый день «лихачил», пролетая на красный сигнал светофора, «подрезая» других водителей. При этом он никуда не спешил – его непомерные амбиции просто хотели поднять его «Я» выше других, продемонстрировать всем, что он лучше всех, быстрее всех, опытнее всех, искуснее всех за рулём. И никто не остановил его – безучастно смотрели другие на его безобразные выходки, и никто не усмирил его, никто силой, кулаком и грозным взглядом – так смотрит справедливость в глаза тому, кто самонадеянно бросил вызов остальным наглостью своей – не заставил его амбиции поутихнуть. И, подпитываемая безнаказанностью, расцвела его наглость буйным цветом. Пешеход, что погиб под колёсами его, обычно тоже безучастно взирал на глупые выходки подобных же лихачей – и тем подписал себе свой незримый приговор. Нация неполноценных неизбежно встаёт на путь уничтожения самой себя. Всегда.
    И не только себе подписал он тот приговор. Непротивление злу окрыляет это самое зло безгранично – и вот уже, почувствовав свою безнаказанность и  стремясь заполучить как можно больше душ, оно возводит себя в ранг добродетели, забирая незрелые умы и объявляя всех несогласных неудачниками и изгоями. И преподносится лихачество на дорогах уже как некий признак мужественности, смелости и отваги, превосходства над остальными – вновь хочет больное человеческое себялюбие поднять своё «Я» выше солнца. «А тормоза придумали трусы, правила движенья – понты…», – весело поют безумные, со смехом давя на газ в стремительной гонке к своей последней стоянке. И многих дождётся та стоянка, пока не поймёт, наконец, человек – на самом деле некуда спешить ему в этой жизни... Там, где много людей – будет много машин, а значит – неизбежно кто-то будет находить себе смерть и под их колёсами, и в их салонах.   
    Альпинист идёт в горы и погибает, попав в снежную лавину. Кто-то заставлял его рисковать, кто-то гнал его к вершине? Он прекрасно знал, куда идёт, понимал, что риск огромен – но, как всегда, понадеялся на «авось». Ведь что-то нехорошее может случиться с другими, но с ним – никогда! Так думал он, но не так рассудила Природа. Но что он искал в горах, на что рассчитывал, идя, несмотря на опасность, к пустынной, заснеженной вершине, где ничего нет? Чем бы помогло ему это в жизни, если бы он добрался-таки до неё? Разве спокойная, безопасная жизнь в равнине настолько его не устраивала, что бросился он туда, откуда уже не суждено было ему вернуться обратно? Амбиции, желание поднять своё «Я» выше других – вот что им двигало. Такова природа таких, и нет для них других вариантов – лишь одно, устами классика бардовской песни сказанное, служит им жизненным кредо: «Лучше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал!..»: «Я взошёл, я покорил, я могу то, чего не могут другие, выходит – я лучше, сильнее, смелее них, а значит – я победитель!», – бредовыми идеями ослеплённые, рассуждают они. Они хотели получить всё и сразу без особого труда, но смерть на таком пути найдут многие. «Умный в гору не пойдёт…» – разве на пустом месте родилась та поговорка? Ведь горы всегда опасны. Они столь недоступны для людей, покрыты вечными снегами, лишены условий для массового проживания и в итоге безлюдны потому, что они должны быть безлюдны, немым вопросом встречая любых визитёров: что вам нужно здесь? Всем, кто когда либо задавался вопросом, для чего Природе вообще понадобилось их создавать, почему бы не сделать всю сушу тёплой, плодородной равниной, стоило бы задуматься над таким ответом на этот вопрос: возможно, горы нужны были для того, чтобы под их массивной, многокилометровой толщей скрыть то, до чего человек никогда, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не должен добраться… Дайвер ныряет глубже, чем стоило бы – и не возвращается из глубин морских. Что столь ценное он искал там, чего не хватало ему на земле, где, в отличие от океана, человек единственно приспособлен жить? Как мир до сих пор ещё не понял, что морские глубины потому и опасны для человека, что ему там совершенно не место? Такими их делает Природа, дабы никто безумный не проник туда и не нарушил своим невежеством природного равновесия.
    Разбивается огромный пассажирский авиалайнер – и погибают все летевшие в нём. Но кто гнал их в столь дальний и опасный путь, что искали они за тридевять земель от своего дома? Что такое они не нашли в своей земле, что рассчитывали получить на чужбине? Разве не понял человек до сих пор, как опасно то, что он, не умея делать сам, решил доверить машине? Если бы разумной Природе было нужно, чтобы человек умел летать – наверное, сейчас он уже превзошёл бы в таком умении всех пернатых созданий планеты Земля. Лишь птицам дала Природа такую возможность – но они летают миллионы лет, и потому приспособились, и взлететь могут откуда угодно, и в любом месте приземлиться, и непогода им не страшна – они спокойно облетят и грозы, и ураганы, и не страшны им неровности Земли – вовремя предупредят о них их природные локаторы и эхолоты, коими от рождения