Кому-то мир очень маленький

с рекордной скоростью, что - наряду с другими последствиями - влияет на управление водными ресурсами в регионе, который страдает от конфликтов из-за воды.

Тяжелое наследие СССР
Кыргызстан и Таджикистан осенью прошлого года вели бои на границе, что привело к жертвам с обеих сторон. Речь шла о спорных территориях, эксклавах и анклавах, а также о доступе к воде для питья и ирригации. Точная граница между Таджикистаном, Узбекистаном и Кыргызстаном является предметом спора уже на протяжении более чем 30 лет с того момента, когда страны обрели национальный суверенитет и избавились от советского наследия. 

В столице Кыргызстана Бишкеке президент ФРГ встретился со студентами Академии ОБСЕ. Это был доверительный разговор без включенных камер и микрофонов, по так называемым правилам Chatham House - оглашать можно лишь содержание беседы. Академия, говорит один из студентов из Таджикистана, один из немногих институтов, в котором речь идет о Центральной Азии как о едином целом. Поэтому он и поступил сюда на магистерскую программу "Политика и безопасность". Его сокурсник добавляет, здесь усиливается понимание и осознание похожих проблем во всех пяти странах - экономических, социальных и экологических вызовов.

Пять государств ЦА являются членами Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Академия ОБСЕ была основана в Бишкеке почти 20 лет назад. Дальше на восток ОБСЕ не простирается, там уже Китай. Но кроме связи с Европой, эти пять государств одновременно являются членами СНГ, в котором доминирует Россия, и ШОС (кроме Туркменистана), где руководит Китай. Даже просто перечисляя эти организации, становится понятно, каков ментально-геополитический шпагат для правительств в Астане, Бишкеке, Ташкенте, Душанбе и Ашхабаде.

Европа может быть партнером
Один из студентов Академии ОБСЕ в разговоре со Штайнмайером говорит, что его не покидает надежда, что все пять республик смогут когда-нибудь объединиться в своего рода союз. Позже студентка с юга Кыргызстана говорит, что, хотя это является утопией и таким, как ЕС, союз центральноазиатских республик никогда не будет, существует "центральноазиатская идентичность", связь культур через общую историю. Именно на этом можно в будущем  строить региональное сотрудничество.

Премьер-министру Казахстана Алихану Смаилову и президенту ФРГ Франку-Вальтеру Штайнмайеру рассказывают о водородном проекте на побережье Каспийского моряПремьер-министру Казахстана Алихану Смаилову и президенту ФРГ Франку-Вальтеру Штайнмайеру рассказывают о водородном проекте на побережье Каспийского моря
Чем больше опций есть у региона, чем чаще наряду с Китаем и Россией появляется третий возможный партнер, прежде всего в экономике, но также и в политических вопросах, тем лучше. Таков, похоже, основной тон, с которым лидеры стран Центральной Азии реагируют на вновь пробудившийся интерес к их региону. На вопрос, какое поле для маневра существует у европейцев в ЦА, учитывая, что там имеются интересы КНР и России, Штайнмайер ответил философски: "Мы часто страдаем от переоценки и недооценки". Успешными он считает многолетние усилия немцев, направленные на урегулирование споров вокруг водных ресурсов. "Сегодня у нас более спокойная ситуация с политической точки зрения в отношении распределения воды", чем десять лет назад, говорит он. В целом, по словам президента ФРГ, существует большой интерес к более интенсивному политическому сотрудничеству в Центральной Азии как на официальном уровне, так и на уровне гражданского общества. 

Автор: Кристиан Триппе, руководитель отдела Восточной Европы и главный редактор русской редакции DW.


В каком-то смысле Россия всегда хотела отгородиться от Центральной Азии настолько же сильно, как стремилась стать частью Европы, и обе задачи остаются одинаково нерешаемыми. Поэтому основное внимание России в отношениях с региональными государствами в предстоящие годы может быть сосредоточено на содействии их внутренней устойчивости и предотвращении дестабилизации их обществ, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор клуба «Валдай», в преддверии Центральноазиатской конференции Валдайского клуба.

Недавние вооружённые столкновения на границе Киргизии и Таджикистана, а также крайне неопределённые перспективы центрального правительства в Афганистане после бегства оттуда США и их союзников заставляют вновь обратиться к вопросу о степени и масштабах ответственности России за происходящее в Центральной Азии. Большинство стран региона являются формальными союзниками России – в рамках Организации договора о коллективной безопасности или, как Узбекистан, на основе двустороннего соглашения. Возможности того, что другие крупные державы окажутся способны предоставить свои силовые возможности для обеспечения безопасности Центральной Азии, ничтожны. При этом экономическая заинтересованность Москвы в данном регионе не является значительной, и потому речь здесь может идти только о чистой геополитике.

Сейчас определяющим условием для российской политики в отношении Центральной Азии является отсутствие здесь непосредственной угрозы национальной безопасности в виде враждебного союза государств или одной сильной державы. Здесь Россия не соприкасается с региональными институтами, коллективный интерес которых мог бы вступать в противоречие с её интересами и диктовать поведение своих участников. Наиболее крупная военная держава по соседству – это Китай, отношения с которым у России дружественные и почти союзнические. Сама по себе Центральная Азия не представляет собой для России целостную проблему, как Европа или Южный Кавказ, связанные с ней озабоченности имеют частный характер, хотя иногда могут быть и достаточно актуальными.

Если исключить внешние вызовы, то в долгосрочной перспективе самый серьёзный вопрос к отношениям может быть связан с продолжением процесса формирования национальных государств в России и странах Центральной Азии и возникновением в результате оснований для большей отстранённости. Ответом на этот вызов может быть работа над более гармоничным процессом неизбежной смены поколений с целью сохранения целостности общего пространства вне зависимости от того, насколько масштабным будет влияние коллективного исторического опыта. Другими словами, уже сейчас необходимо стремиться к тому, чтобы общее наследие стало фундаментом для объединяющей традиции совместного развития. Россию не должно вводить в заблуждение то, что сейчас её культура, включая массовую, и язык являются преобладающими в странах Центральной Азии. Но и страны Центральной Азии не должны ошибиться в прочтении российской внешней политики – уважение здесь очень легко спутать с хладнокровием, последствия которого могут оказаться трагическими.

Среди факторов, определяющих природу взаимодействия России и государств Центральной Азии, на первом месте находится их взаимное геополитическое положение. Граница России и Центральной Азии представляет собой не имеющую естественных препятствий степь, открытость которой и непригодность для обозначения чётких разграничительных линий естественным образом переносится на сферы политического, экономического и культурного взаимодействия поверх государственных границ. Это ведёт к тому, что на пространстве от Южной Сибири до предгорий Памира и Тянь-Шаня серьёзная форма изоляции становится для России сложной в реализации.

Со стороны России Центральная Азия начинается не сразу, а как будто постепенно проявляется отдельными своими чертами в ландшафте, облике городов, национальном и религиозном составе населения ещё задолго до того, как путешественник пересекает государственную границу. Линия формального соприкосновения России и государств Центральной Азии представляет собой рукотворную черту, существование которой обеспечено доброй волей государств и не опирается на такие естественные рубежи, как горные цепи, большие реки или моря. По сути, Россия и Центральная Азия являются общим пространством, что определяет и будет определять природу и содержание отношений между государствами. В таких географических условиях традиционные формы силового взаимодействия держав приобретают особую специфику, которая отличает их от отношений между странами, чётко разделёнными между собой естественными барьерами.
Можно предположить, что именно поэтому вопрос «отмежевания» от Центральной Азии остаётся таким болезненным в российской дискуссии – в силу осознаваемой невозможности это сделать в реальности.
Значительный демографический потенциал региона выглядел пугающим для России в рамках СССР. Он стал одной из причин того, что в 1991 году Москва с лёгкостью пошла на отделение центральноазиатских республик, фактически избавляясь от них в своём стремлении к обновлению российского государства, экономики и общества. Сближение и интеграция с этим регионом никогда ещё не рассматривались в России как приоритет национальной внешней политики, в отличие от отношений с Европой или славянскими государствами бывшего СССР – Белоруссией и Украиной.
Необходимо признать, что в каком-то смысле Россия всегда хотела отгородиться от Центральной Азии настолько же сильно, как стремилась стать частью Европы, и что обе задачи остаются одинаково нерешаемыми. Поэтому основное внимание России в отношениях с региональными государствами в предстоящие годы может быть сосредоточено на содействии их внутренней устойчивости и на предотвращении масштабной архаизации и, как следствие, дестабилизации их обществ с последующим появлением множества локальных очагов религиозного экстремизма.


Тимофей Бордачёв
Россия явно не испытывает большого стресса по поводу развития международной ситуации, хотя общее содержание доминирующих международных процессов не может не вызывать определённой тревоги. Складывается впечатление, что Россия добилась того, к чему стремилась после выхода из кризиса. Чего же? Об этом пишет Тимофей Бордачёв, программный директор клуба «Валдай».

МНЕНИЯ

За тридцать лет, прошедшие после распада СССР, государства Центральной Азии – Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан – прошли собственный и в каждом случае оригинальный путь самостоятельного развития. В силу того, что у них изначально не было перспективы механистического включения в альтернативную юрисдикцию, как это произошло со странами Прибалтики и может произойти с другими республиками западной части так называемого постсоветского пространства, этот исторический опыт оказался уникальным для каждого из центральноазиатских государств, хотя присутствуют и объединяющие их черты.

Не существует предпосылок для формирования в регионе альтернативного российским интересам институционализированного объединения и сейчас – ни одна из интеграционных группировок современности, кроме Евразийского экономического союза (ЕАЭС), куда уже входят Казахстан, Киргизия и Россия, не может рассматривать эти страны в качестве своих участников. При этом более