Капля крови на банкноте 18+

закрывшись у себя в каюте.

Упашкин же был вызван к старшему помощнику командира корабля кап 2 ранга Удрикову на ковёр.
— А скажи ка мне товарищ лейтенант — начал разнос старпом-где твои моряки? Почему никого не видать на палубе, за работой? Или ты уже с утра пораньше забил болт на службу? Не рановато ли?
— Да, как Вы, смеете разговаривать со мной в таком тоне? — взвизгнул Упашкин. — Я офицер Советского флота. Да я Вас на дуэль, на пистолетах, на шкафуте, с десяти шагов, до первой крови... — продолжал нести околесицу и катить бочку на морского волка, бывший курсант, пару месяцев назад, как получивший погоны лейтенанта.
— Ннн-да, — выслушав лейтенанта, старпом поморщился, как от приступа геморроя, — принесла тебя нелёгкая на мою голову, ну да ладно будем устранять пробелы в твоём воспитании. Запомни первое салага — сейчас ты никто — ноль. Второе я здесь твой командир, а командир всегда прав, и самое главное, если не хочешь служить на этом корабле по возвращению на базу, подашь рапорт о списании с корабля. Ну, а пока, товарищ лейтенант, приступайте к своим прямым обязанностям — воспитывайте на личном примере своих подчинённых. Плохих моряков нет — есть плохие командиры, не умеющие или не желающие их воспитывать. Ну, а пока... Равняйсь. Смирно. Кругом. Шагом марш. Ать два. Я тебе покажу дуэль на мясорубках. Салабон.
Выпроводив задиру, шланга лейтенанта; старпом достал из сейфа заветную бутылочку коньячка и налив себе рюмочку, подошёл к квадратному иллюминатору и стал наблюдать, потягивая коньячок, как лейтенант с двумя мичманами пытается найти и согнать, хотя бы до кучи свой забузивший и зашкерившийся личный состав.
Через два часа с грехом пополам, половина команды была кое-как собрана и построена на центральной палубе в подобии шеренги.
— У вас совесть есть? Родина нам доверила, Родина на нас полагается, Родина от нас ждёт, все как один, не отдадим врагам, не дадим нас..
Что там ещё орал зануда лейтенант старпом не стал слушать, а закрыв иллюминатор, вызвал своего рекса-вестового, старшину первой статьи Яхрименко.
— Слышь Серый, — когда они были одни сторпом называл своего холуя вестового по имени, — слётай-ка к Таку, да возьми икорки и ещё винца. Что-то у меня сегодня от коньяка изжога. Давай пулей и себе что нибудь прихвати. Заслужил. Да не вздумай своих земляков угощать. А хотя ты скорее удавишься, а своим не поделишься. Потому, как жлоб и засранец. За что и ценю.
Выпроводив своего вестового, старпом дёрнув ещё две рюмахи, решил продолжить воспитание оборзевшего лейтенанта.
Упашкин, вызванный по громкоговорящей связи, притащился через час, весь в грязи и взмыленный, как подорванный мерин.
— Ба, какие люди и без секундантов. — не смог скрыть своего сарказма старпом. — Как дела лейтенант, почему являетесь по вызову с опозданием и к тому же грязный, как скотина? Мне будет в падлу с таким бичем дуэлировать! Что Вы себе позволяете? Не слышу ответа, может у Вас шпиль в глотке застрял. Что ты там бормочешь? Не слышу!
— Годки понапивались, забили болт на службу, молодые саботируют приказания, я всё делаю сам с мичманами. — заныл как сломанное радио, лейтенант. — Времени помыться и переодеться нету, — продолжал он оправдываться.
— Да ты охерел, да меня это не гребёт, да у нас через неделю по плану учений передача по струнам авианесущему крейсеру «Киеву» ракет с ядерными боеголовками!!! А у тебя годки на службу забили?! Да я тебя под трибунал отдам! Делай, что хочешь, находи общий язык со своими раздолбаями-годками, обещай им отпуска, внеочередные звания, но чтобы струны, вашу грёба мать, через неделю у нас работали, как часы! Пошёл вон!

4

Замполит бч-5 «Дрезино» кап 3 Бухалин спал в своей каюте тяжёлым сном пропойцы-моряка списанного на берег с корабля за пьянку.
Ему снилось, что какая-то портовая шалава, до которых он был большой любитель, напоила его и заманив на кладбище обещанием дешёвого миньета, положила живым в гроб и принялась заколачивать гвозди, несмотря на его крики и вопли. Проснулся он от своего крика. В дверь его каюты кто-то лупил ногами, не жалея импортного пластика, коим она была обшита.
— Спишь Игорь Андреич? — спросил вваливаясь к нему в каюту Командир ТМ лейтенант Упашкин. — А между тем наша команда занимается саботажем и твоя прямая обязанность применив все свои агитационные заморочки, призвав их к порядку, заставить пахать. Или ты уже не замполит бч-5?
— Сопли подбери. — ласково посоветовал ему Бухалин — Послужишь с моё, а потом и будешь старшим по званию указывать, что им и когда делать. А пока быстро сгоняй к себе за спиртом — опохмелимся, уж больно голова с бодуна болит. Да ещё и красной икрой вчера сдуру обожрался. Вперёд лейтенант одна нога тут, а вторая ещё вчера должна была быть там. — зашёлся в хохоте от своей шутки политрук.
— Да ты чё не просох ещё политрук долбаный!!! Глаза раскрой и уши продуй — нам с тобой Игорь Андреич грозит, как минимум трибунал, за срыв боевой задачи, а как максимум могут ночью и за борт выкинуть. — задетый за живое заорал Упашкин
— Так чего ж ты молчишь Митя? Я, как пионер — всегда готов, — проскрипел Бухалин пропитым голосом, наливая в стакан, трясущимися с бодуна руками воду.
— Так, что будем делать Игорь Андреич, а ведь могут и скинуть за борт? Особенно Давыдов, не нравиться он мне, да и остальные не лучше, — успокаиваясь спросил Упашкин.
— Это у тебя сынок паника от незнания людей и обстановки. У нас, слава богу, не крейсер «Очаков», чтобы поднимать бунт из-за гнилых сухарей и тухлого мяса. И немного подумав, добавил. — Да и я не политрук Саблин, бунт не возглавлю. Не бзди. Вот сейчас немного поправимся и займёмся нашими баранами.

Политрук неторопясь влил в себя половину зашкеренного фанфуря шила и протерев заслезившиеся глаза спросил:
— Так кто там у тебя главный бузотёр — запивая водой, зашкеренный от команды спирт, спросил замполит — Давыдов ты кажется чговорил?
— Он гнида, жопой чувствую он, а ещё Слизкой, Матенков, Дяченко — стал перечислять всех своих старослужащих Упашкин. — Их бы всех скопом посадить на «Кубани» в карцер, а потом отправить в Союз и засадить в дисбат, чтобы служба раем не казалась.
— Дурак ты Митёк, хотя наверное себя за умного держишь. Если мы скопом сдадим такую прорву народа, кто на нас пахать, пардон оговорился, служить Родине будет? Ты об этом думал? У тех кого ты готов хоть завтра не раздумывая засадить за решетку по две, три боевые службы. У тебя есть кем их заменить? Молчишь? То-то и оно. Да и ещё скажу тебе по секрету, чисто между нами, перед выходом на боевую их несколько раз вызывали в штаб бригады к контр-адмиралу Ведведеву. Не знаешь зачем? Вот и я не знаю, но догадываюсь. За спецкоманду не слышал, с неограниченными полномочиями созданную на нашем корабле? Ты случайно в неё не вхож? Нет? Жалко я тоже. Так, что действуем, как обычно — разделяй и властвуй.
Закончив свой монолог старый хитрый лис политрук, допил свой фанфурь со спиртом, сытно отрыгнул, бзднул, потянулся и закурив откинулся на баночке зажмурив свои свинячьи глазки от удовольствия.
Упашкин сидевший в задумчивости — тоже закурил.
— Да и ещё Митёк выяви у себя в команде стукача. Что ты на меня смотришь, как баран? — вдруг вызверился на Упашкина политрук- того самого стукача, который тебя пьяного, по телефону, с потрохами закладывает старпому. Его надо надолго уложить в санчасть. Всё иди служи и под любым соусом пригласи ко мне кого-то из старослужащих.

5

Наполненный сумбурными событиями первый день нового 1979 года подходил к своему логическому завершению. Смеркалось.
Бесновавшееся с утра море успокаивалось. Дул лёгкий бриз, всё также временами доносящий с Кипра запах жареной рыбы, потных сексуально-удовлетворённых женщин со стойким перегаром, лёгкого сухого греческого вина.
— Этот ветер принёс нам, таки привет за Одессу. Пахнет, как у меня дома, когда моя мама с моей Соней, таки жарят бичков, — сказал сидевший на кнехте 23-летний годок Толик Лосев, опоздавший на свой призыв и теперь числившийся в команде самым умным по женской части. Когда большинство команды покупало в Тартусе, на фарцовку, всякий фуфел — Лось, опытный одесский ловелас, покупал дивной красоты шёлковые пеньюары и кружевное бельё. Он таки знал, чем можно растопить лёд, лежащий на женском сердце затурканой бытом советской женщины.
— А эта каломбина, всё таки к нам сегодня наверное пришвартуется, — наблюдая за бестолковой суетой ПМ-4, пытающейся целый день стать лагом к «Дрезино», продолжил разговор Юра Дяченко.
— Да куда ей, ты что не видишь, кто на капитанском мостике рулит? — вступил в разговор Лёва Давыдов.- рассматривавший прыгающий на волнах корабль в бинокль.
— Грамотный, сам с биноклем, а я не вижу. Ну и кто там такой бестолковый рулит?
— Да дружбан твой, бывший помоха с ПээМки, который нас с тобой и списал сюда — в этот плавучий штрафбат.
— Кто, Сухой!? Ну- ка, дай мне Лёва бинокль. Хочу на этого засранца поближе посмотреть. Неужто жив курилка? — Юра взял бинокль в руки и долго всматривался в морские сумерки.
— А ведь ты прав — он гадёныш, собственной персоной, не потонуло — приплыло. Сейчас ещё и к борту прибьёт это дерьмо, — произнёс Юра возвращая бинокль и со злости сплюнул на загаженный шкафут.
Причина, мягко говоря недовольства, Дяченко легко объяснима. Два года Юра играл в вокально-инструментальном ансамбле созданном капитан-лейтенантом Сухим на ПээМке и думал, что так и уйдёт домой, на гражданку, особо не перенапрягаясь по службе. Возможно, что так бы и случилось, если бы не случай.
В экипаже на корабле стали пропадать личные вещи. А теперь представьте себя в замкнутом пространстве посреди океана, без самого необходимого; часов, сигарет, одеколона, ну и остальных милых и дорогих вашему сердцу безделушек. Ещё представьте эту атмосферу, всеобщего недоверия и подозрения, также круг подозреваемых, в который входит каждый матрос. Чтобы Вы сделали с тем уродом, человеком его назвать нельзя, которого поймали бы на горячем? Правильно — сейчас выкинули бы за борт, без суда и следствия. А тогда намылив шею и вынеся выговор по комсомольской линии, его простили, поверив, в то что он больше не будет обворовывать своих сослуживцев оставили на девятке, а тех, кто его проучил, списали.
Но замполит оказался не таким простачком и в оправдание своего тунеядствующего существования на корабле, по приходу с боевой, в Союзе подал рапорт — не на крысу вора, а на участвующих в его самосуде матросов. Запахло дисбатом. Сухой готовясь принять командование на ПМ-4 за Юру не заступился. Помог, заступившись в бригаде за матросов, командир корабля кап 2 Савочкин.
Так, что швартовки Сухого гулявшие уже сутки годки ждали с большим нетерпением.

6

Под вечер со своей каюты выполз, в расчете на шаровое бухло, фиолетовый от пьянства капитан-медик Кураж, вырывающий морякам зубы без наркоза и имеющий в своей аптечке только аспирин и неприкосновенный запас йода. Видимо он считал, что достаточно того, что он сам постоянно находится под наркозом.
Как все художники-аматоры он мнил себя непризнанным гением и критику в адрес своих малюнков, написанных хвостом пьяного мула, воспринимал очень болезненно, заливая скуку и свою