это вы?
Вместо ответа я горделиво повёл бровью, а Люба, пожав плечиками, улыбнулась мило и, как показалось мне, счастливо.
Сегодня и получалось всё как-то особенно хорошо — я видел это в отражении зеркал. Мы действительно смотрелись с Любой парой, мы уже немалому здесь научились, мы уже чувствовали друг друга. Мы уже здесь — были!..
— Сегодня один ученик в сочинении написал, — улыбалась в пушистый мех воротника своей куртки Люба, — что Му-му была любимой профурсеткой Герасима.
Засмеялся и я.
— Вот дают! Да чего с них, вообще-то, взять?!.
И рукой махнул.
— Да нет, — качнула Люба головой. — Не скажу, что они глупее или хуже нас. Просто, у них мозги на другое работают. Просто, они — другие!
Мы прошли немного молча: несколько десятков драгоценных мне шагов — впустую.
— Вот я абсолютно точно знаю: Серёжа, когда подрастёт, он обязательно от нас уедет.
Понимающе кивнув, я не нашёлся, что сказать. Да и чего я буду лезть в чужую семью.
Действительно!
* * *
— Серёжа? — раздумчиво покачала головой Татьяна. — Нет, ты Серёжу не потянешь! К нему только Нахимов подход и имеет. Пока…
Нет — не женитесь на психологах: вопроса просто так не задашь!
* * *
Любил я этот день недели! Были, значит, причины… «Или — не было!» Это, как хозяин с Ушакова Гришу распекал — за кого-то, с объекта вдруг пропавшего: «Значит, денег дали!.. Или — не дали!» Так или иначе, но Гриша всё равно оставался виноватым — а как же, и кто же ещё? Но — то не в среду было… Хотя, возможно, что и в среду — я разве всё упомню?..
В среду занятия были посвящены борьбе с пожаром. Серьёзная, кстати, тема. Помнится, ещё в училище кто-то из нас, зелёных и несведущих, задал вопрос: «А что, вот, на кора-
бле горит — железное же всё?» — «Да, — поддёрнув очки на переносице, улыбнулся в усы преподаватель — бывший капитан, — действительно: чему, казалось бы, гореть? А как вспыхнет — не знаешь, куда и бежать!»
— Тушение пожара — процесс творческий!.. Помимо обязанностей, закреплённых за нами расписанием по тревогам, каждый должен быть готов действовать и по обстановке…
Согласен!
— Не каждый пожар возможно потушить…
Это точно!
— Если он поздно замечен и уже охватил большое жизненно важное пространство…
Душу, например.
— …то потушить его зачастую не удаётся. Тогда нам остаётся что?..
Что?
— Срочно покинуть судно!
Пока ещё рано. А вот сигналы в эфир подавать уже можно было вполне — половина десятого утра.
Не осуждай наивного Гаврилу.
Будь выше, чем сей день и час.
Как многому его ты научила!
Ты знаешь — всё сторицей он отдаст!
Тоже, наверное, урок сейчас ведёт. Отчаянная сейчас это профессия — деток нынешних обучать. Проповедовать им вечные истины среди шабаша безоглядного стяжательства и цинизма. Преподавать русскую литературу в компьютерную эру. Нести чистое русское слово носителям «языка уродов». Учить добру в эпоху зла.
И класс, какие бы нештатные ситуации с иными ученичками- оболтусами ни случились, не покинешь…
Их тысячи — учеников тех было,
И каждому давала часть души.
И взрослого ученика Гаврилу
Отныне ты в актив свой запиши!
С частью души — каждому ты, должно быть, погорячился слегка, но так — для Неё и для строки поэтичной!
— …Взрыв — это мгновенное выделение энергии.
Люба уже давно не отвечала на мои sms: тушение пожара — процесс творческий.
* * *
А в четверг она не пришла!.. Не было её в четверг… Звонок только от неё и остался:
— Я — никакая! И в эмоциональном, и в физическом смысле… Ну да, зато проверку прошла успешно. Поеду отсыпаться… Нет, ты что меня оправдываться заставляешь? Нахимову позвони!
В одиночку я сегодня выдвинулся в семичасовую группу. Всех, впрочем, я здесь уже видел и даже кого-то знал — шапочно. Оно всё ничего — нормальная была группа: «мужик в очках» уже не ходил. Только какая-то всё же непростая — «на понтах»,
как Слава бы сказал. Тон — высокий! — задавал Андрюша Здоровый. Гроза волн вальса! Впрочем, относительно здоровым он был разве что на фоне других — и только. Но он этим здорово кичился, потому и рубашку переодевал неизменно в зале, демон-
стрируя присутствующим дамам свой торс. Далеко не могучий, с изрядной жировой прослойкой.
Мишу бы тебе увидать — хотя бы…
На одном из первых, в этой группе, занятий, я что-то вякнул — впопад! — Артёму. Все рассмеялись, а Андрюша, медленно обернувшись, удостоил меня тяжёлым взглядом: «Хту-й такой здесь ещё появился?»
Ты на партнёршу свою «косяка дави», в другого кого-то «целься», смотрящий: не с такими вольными стрелками на узеньких тропах расходиться приходилось!
Партнёршей у Андрюши была та высокая девушка — фронтмэнша женской половины.
Паша, проникающийся явным уважением к фронтмену, с отторжением некоторой доли и на свой счёт, занятия тоже почти не пропускал: только если по делам бизнеса своего. В котором, понял я, он тоже был на всех ролях.
А вот Женя отчего-то студию уже не посещала… Так бы, конечно, я ни секунды не раздумывал, когда, проходя среди вставших в пары, Артём щедро повёл рукой в сторону трёх одиночных девушек.
— Выбирайте!
«Ты меня выбирал, как цветы в магазине!..»
Нет, нет — я первой стоящей руку и подал. Скромно первую красавицу и выбрав — Инну. С живыми серо-голубыми глазами, золотыми волосами, длинноногую и полногрудую — в общем: «Мечта оккупанта».
Но у меня о других завоеваниях нынче все думы были…
— Если только удобно вам будет! — улыбнулась она, имея в виду почти равный наш рост.
Да нормально: трус не играет в хоккей!
— Ну, тогда ты должен соответствовать! — ревностно взирая через плечо высокой своей партнёрши, поперхнулся завистью Паша.
Ещё как буду! Танцуй, давай, не отвлекайся — споткнёшься ещё!..
Четверг — «стандарт»: танго…
— Вэри сори!.. Вэри сори! — улыбалась златовласка, когда наши стопы, бывало, сталкивались.
— Донт меньш! — ответил, наконец, и я.
— Что, простите?..
— Не стоит, говорю!.. Вы же извиняетесь — по-английски! А я и отвечаю вежливо: да не переживайте вы, не стоит!
— А-а! — ещё шире улыбнулась она. — Поймали, да?.. На слове, и на моём незнании английского.
Прямо, сети расставлял! С бортовыми, передними и задними топовыми огнями!.. Кстати, английским-то как раз сегодня нас и озадачили: команды на руль. «Steer the course» — править по курсу; «nothing to port!» — лево не ходить!; «steady! steady so!» — так держать!
Так я и держал!
— Вы уж не бойтесь! — в крайней точке файф-стэпа, когда мне следовало «тряхнуть» партнёршу («…дёрнуть и тут же вернуть на место» — как Артём учил), подсказывала мне Инна. — А то как-то очень уж осторожно вы это делаете.
— Да вроде, — глубоко втягивая голову в плечи, пожимал ими я, — как обычно!
Хоть и сам чувствовал — совсем не то!
— Нет, — загадочно улыбалась Инна, — с вашей-то партнёршей у вас это хорошо получается!
Это просто с непривычки: «ease the helm!» — легче отводи!
— Вот, видите — получилось!
Не совсем всё-таки, но…
«Nothing to port!»
* * *
Партнёрши не меняет наш Гаврила!
Любви он не изменит никогда:
«Чтоб только счастье в её жизни было!
Всё остальное, право, ерунда!»
* * *
Пятничным утром позвонил Вадим: плитку в зале положили, можно приезжать.
— Я сейчас учусь, а завтра утром и приеду. И для плитки, кстати, лучше — лишний день постоит, крепче схватится: уж ты мне поверь!
Вадим не возражал.
А краткосрочное обучение подходило к концу. Уже и «окно» выдалось между лекциями.
— Ну, если ты ещё и сварщик — так ты запросто уйдёшь! — обнадёживал меня пухлый, но располагающий к себе парнишка. — Да вон — внизу же, на дверях — объявление висит: в ЗРП матросы-сварщики требуются. Правда, там зарплата — никакая.
— А какая?
— Да сорок, максимум, тысяч.
Ничего себе! Для меня, не то что издержавшемуся — обнищавшему за годы Ушакова, это были сейчас деньги, да что там — деньжищи!
* * *
— Денег, сынок, у нас скоро будет — видимо-невидимо!
И руками разводил широко в стороны: как в «Вожде краснокожих».
— Ты ему говоришь так, а ведь он верит, — замечала мне Татьяна.
Я и сам в это верил. Точнее сказать — старался верить. Вот, сейчас — столбы по зиме закончу, а уж летом разгонюсь!.. Вот, сейчас — выйду на палубу, а там уж объёмы будут!.. Вот, сейчас — на пруде «хапну»… Хоть за всем этим стояло единственно правдивое: «Вот, сейчас — с Ушакова закончу, тогда — может быть…»
Но долго к этому идти пришлось. Выходя порой и на тропу войны…
По первой ещё ушаковской осени телохранитель Миша, влезавший во все строительные дела по дому хозяина с похвальным рвением, углядел: пыли от моей шлифовальной машинки, когда подрезаю я камень, много. На фасад свежевыкрашенный садится.
— Так, а как без пыли-то? — искренне недоумевали, по отъезду хозяина с Мишей, Витя-с-Лёшей. — Резать-то тебе всё равно надо… Да она дождями сто раз смоется!
— Так объясни ты ему!..
Легче было мне из трёх жердей сколотить себе «фигвам», обив его чёрной плёнкой. Чтоб внутри, на той самой, моей любимой, бочке резать камень.
— А дышать чем будешь? — пытали Лёша-с-Витей.
— Пылью, чем ещё?
«Обдолбившись» камня и надышавшись каменной пылью, в первый же день бежевой краской (художники забор как раз декорировали) написал я на входе в «фигвам»: «Настоящему индейцу завсегда везде ништяк!»
— Молодец! — от души рассмеявшись, оценили художники.
— Ну что, Чингачгук? — расплылся в улыбке полнокровного лица на следующий день Миша.
Да что — загнали тут меня в резервацию периметра дома этого!
Это уж потом, по весне, науськал однажды хозяина проклятый краснолицый…
По той самой весне, по которой фасад, на который Гаврила боялся пылинку уронить, трещинами весь пошёл — переделывали.
* * *
В субботу, как и обещал, я приехал к Вадиму. С утра пораньше — чтоб поскорее уже положить последние эти две дюжины плиток. Нижний, по положенной парнями керамиче-
ской плитке, бордюр.
— Вообще, Вадим, честно сказать…
— По чесноку!..
— По чесноку: на другой же, несколько, вариант, мы первоначально сговаривались: камин из красного кирпича, под расшивку. А тут ещё облицовка выплыла… Не-не, я ничего — мы всё уже сделали. Просто — почему так долго и вышло.
Вот «лекарь»!
— Зато я буду всем говорить: «Вот камин, что сложил Алексей — мировой парень!»
— Ладно, Вадим, ты тогда подъезжай к вечеру — всё будет готово.
Финальные аккорды всегда приятны. За пару часов управившись с бордюром, принялся колдовать с флакончиком чёрной краски, что позаимствовал у Семёна из набора «художки» (который, впрочем, сам в «Лавке художника» ему и покупал). Надо было поработать с серой плиткой — чуточку, на мой взгляд, недоставало ей контраста. Выливая несколько капель на губку, я втирал их в бетонную структуру выбранных, в хаотичном порядке, плиток, тут же размывая водой с помощью другой губки.
Главное — чтоб Вадим Мнительный за этим занятием не застал: он уже Славой учен!
Задай упрямой плитке той контраста!
Как можешь — очерни,
И, в хаосе, размой!
…А знаешь — вспоминать ты будешь часто
Все зимние те дни,
Что были здесь с тобой…
Наконец, окончил. Навёл марафет вокруг. Отошёл к окну. Глянул в окончательном варианте.
А камин-то получился очень симпатичный и необычный. Честно сознаюсь: я бы такой задумать не смог. Хозяйка лучше его видела! Признаю и
