совершенно тождественной редакции. Немецкое высшее военное командование, составившее этот доклад (я имел его в руках только на 1/2 часа и имел возможность лишь бегло просмотреть этот обстоятельный и интересный документ), доносило, … что существующее правительство не в состоянии водворить в стране необходимый порядок, что из украинизации практически ничего не выходит, ибо население стремится к русской школе и всякий украинец, поступающий на службу, хотя бы сторожем на железную дорогу, стремится и говорить, и читать по-русски, а не по-украински».
Даже член УЦР, а позже и глава правительства Директории, писатель Владимир Винниченко признавался: «Будем честны с собой и другими: мы воспользовались несознательностью масс. Не они нас выбирали, а мы им навязали себя». Кто-то может скажет, - мол как это можно кучке демагогов навязать себя народу который не знал и знать не желал украинствующих. Посмотрите, как это объясняет видный украинский деятель тех времён историк В. Липинский. А он вынужден был признать: - «Понятие Украина подменивалось понятием «десятины» земли, обещанной тому, кто запишется в украинскую партию эсеров и будет голосовать «за Украину». Вместо патриотизма героичного, патриотизма жертвы и любви, создавался, нигде на свете невиданный, какой-то патриотизм меркантильный, с расценкой на земельную валюту: за Украину давали десятины».
Как же мог народ Малороссии относится к тем, кто его банально, как проститутку, покупает? Как читатель, наверное, уж заметил, - отнюдь не с любовью.
Так Н.И. Мах¬но вспо¬минал, что «на¬селе¬ние рай¬она (Гу¬ляй-Поль¬ско¬го) бы¬ло оп¬ре¬делен¬но враж¬дебно нас¬тро¬ено про¬тив по-лити¬ки Ук¬ра¬ин¬ской Цен¬траль¬ной ра¬ды, аген¬ты ко¬торой, разъ¬ез¬жая по рай¬ону, тра¬вили вся¬кого и каж¬до¬го ре¬волю¬ци¬оне¬ра, на¬зывая его «пре¬дате¬лем “нень¬ки Ук¬ра¬ины” и за¬щит¬ни¬ком “ка¬цапів”, ко-торых по идее Ук¬ра¬ин¬ской Цен¬траль¬ной ра¬ды (по вы¬раже¬нию ее аген¬тов), ко¬неч¬но, нуж¬но бы¬ло уби¬вать “як гно¬бытилiв мо¬ви”. Та¬кая идея ос¬кор¬бля¬ла кресть¬ян. Они стя¬гива¬ли с три¬буны про¬повед¬ни-ков и би¬ли как вра¬гов брат¬ско¬го еди¬нения ук¬ра¬ин¬ско¬го на¬рода с рус¬ским» /Махно Воспоминания М., 1992. С. 55./
И опять вспоминает Винниченко: «Я в то время уже не верил в любовь народа к Центральной Раде. Но я никогда не думал, что могла быть в нем такая ненависть. Особенно среди солдат. И особенно среди тех, кто не мог даже говорить по-русски, а только по-украински, кто, значит, был не латышами и не русскими. С каким пренебрежением, злостью, с какой мстительной издевкой они говорили о Центральной Раде». И наоборот. По мнению Вин-ни¬чен¬ко, «имен¬но те, кто не умел да¬же как сле¬ду¬ет го¬ворить по-ук-ра¬ин¬ски… бы¬ли на¬ибо¬лее край¬ни¬ми, неп¬ри¬мири¬мыми на¬ци¬она¬лис-та¬ми» /Винниченко. «Видроджження нации»/
Выходит, самыми ярыми украинцами были выходцы из российской интеллигенции - посредственности и неудачники, которым ни в Питере, ни в Москве особо высоко взлететь было не суждено? Заметьте, я не утверждаю, я спрашиваю. А вот современник тех событий Е.Н. Трубецкой, тот знал об украинцах гораздо больше, наверное, чем сегодня они сами о себе знают, и писал в своих «Записках беженца»: «Призраком из призраков была выдуманная ради немцев, изобретенная озлобленными русскими интеллигентами украйнская национальность, о которой сами немцы острили, что это народность без языка и без головы, и без рук. - Рядом с надписями немецкими были другие, еще более оскорблявшие глаз, написанные на каком-то странном языке, непонятном местному малорусскому населению, надписи на провинциальном галицком наречии, выдававшем себя за "украйнское". Pyccкие люди тщетно силились говорить на этом языке, выдавая его за свой родной, бесплодно пытались перевести на этот захолустный крестьянский диалект сложные понятия современной государственной жизни. При министрах состояли особые чиновники, которые переводили по украйнски официальные протоколы их заседаний. И министры не могли проверить этой работы, потому что не понимали своего «родного языка»…»
Если до революции, как писал журнал «Украинская хата», «не-удач¬ни¬ки вся¬кого ро¬да и лю¬ди, выб¬ро¬шен¬ные из жи¬тей¬ской колеи, об¬на¬ружи¬ва¬ют у се¬бя воз¬никно¬вение сим¬па¬тий к ук¬ра¬ин¬ской идее», – то теперь в украинцы писались и более удачливые и авторитетные россияне, но изгнанные из центральных городов, - те, кто бежал из России от большевиков.
«Украина вообще жила в это время за счет русских сил, стремившихся укрыться здесь от большевистского ига», - вспоминает Зеньковский. А Трубецкой напишет: «Это были испуганные обыватели, которые чувствовали себя гораздо ближе к немецкому буржую, чем к русской демократии, и в сущности вдохновлялись лозунгом: "буржуи всех стран соединяйтесь". Я знаю лиц, которые откровенно в этом признавались. Их страх перед революцией был куда сильнее их русского национального чувства, а их украйнский "национализм" был лишь последствием упадка их русского патриотизма. … Если бы дело происходило в другом месте, где немцам нужно было бы насаждать другие национальности, те же люди с такой же легкостью признали бы себя грузинами, финляндцами или еще чем-нибудь другим».
Вот таким было тогда настоящее лицо украинства. Потому-то и не воспринимал украинцев всерьёз простой нард Малороссии. Не жаловали их, как было уже показано выше крестьяне, и уж тем падче жители городов, и «го¬рода с са¬мого на¬чала ре¬волю¬ции в большинс¬тве за¬няли враж¬дебную по¬зицию по от¬но¬шению к украин¬ско¬му воз¬рожде¬нию или же по¬зицию его пол¬но¬го игнорирования». /Христюк П. «Заметки и материалы по истории украинской революции 1917 -1920гг» Вена1921г./
И тот же Киев исключением не был, и как пишет Зеньковский: «Не прошло и двух месяцев, как небольшой отряд Муравьева (тут, вероятно, речь идёт о тех «полчищах», или «ордах» московских большевиков о которых так часто пишут современные украинские историки Н. Г.) осадил Киев, - и в несколько дней Киев сдался, а министерство во главе с Голубовичем (украинский с.-р.) удалилось на запад, что бы вскоре после этого начать сепаратные переговоры с австрийцами и немцами». А что было дальше, опять же описывает Зеньковский:
«Когда большевики завладели Киевом 26 Января 1918 г., как радовались почти все киевляне, что наконец положен конец буйствовавшему самостийничеству! Но уже через несколько дней все изменилось - и массовые расстрелы и убийства довели страх перед большевиками до крайней степени».
И опять Василий Зеньковский…: «В Феврале месяце заключается украинским «правительством» (которое собственно ничем никогда не управляло) мир, и в первых числах Марта Киев увидел немецкие войска, оттеснившие большевиков. Началась страда оккупации». И он же далее…: «Из 9 русских губерний сложилось, силой немецкой оккупации, некоторое подобие небольшой «державы».
Вот это уже будет конечно нечто более существенное, чем призрачная власть УЦР в Киеве. Но только это ведь не украинская власть. Это немцы…
Гетманшафт.
Вскоре оказалось что, пригласившая немцев Центральная Рада, не имевшая в своей среде людей «трезвого ума и здравой памяти», даже такой «державой» из девяти губерний управлять не способна и истинных хозяев и создателей той первой Украины, немцев, она не устраивала. И тогда, «5 апреля был заключен договор между фельдмаршалом Эйхгорном и бар. Муммом, с одной стороны, и Скоропадским,— с другой, о направлении будущей украинской политики.
10 апреля австро-германцы спешно закончили и подписали «хозяйственное соглашение с Украинской народной республикой», чтобы одиум его лег на раду, не на гетмана. 13-го фельдмаршал Эйхгорн ввел военное положение, с применением германской полевой юстиции, а 16-го при обстановке почти анекдотической немцы разогнали раду и поставили гетманом всея Украины генерала Скоропадского. - Народ безмолвствовал» - вспоминает генерал Деникин. (Даты приведены Деникиным по старому стилю)
Немецкое командование действовало открыто и нагло. Ничуть не скрывая того, что в Украине хозяева именно они.
«Переворот от народной Украинской республики к гетманству мог совершиться, конечно, только при содействии и с согласия немецкой власти, так как какими-либо собственными реальными силами генерал Скоропадский не располагал. Сделано все было чрезвычайно аляповато и грубо: немцы даже не соблюли decorum’a нейтралитета», - напишет об этом событии Могилянский.
«Маленький отряд вооруженных немецких солдат вошел в зал заседания Рады, оставив стражу у всех выходов залы. «Руки вверх!» – скомандовал немецкий офицер. Все подняли руки, кроме профессора М.С.Грушевского, который, смущенный, остался сидеть на председательском кресле. Выпустили сначала публику, проверяя документы, потом членов Рады, задержали только некоторых членов правительства… .
Потом я узнал некоторые подробности. Не обошлось без издевательства. Так, министра иностранных дел – 20-летнего юношу, студента 2-го или 3-го курса, – поставили лицом в угол и велели не двигаться. Был произведен обыск, выемка документов, причем обыску подвергся и стол председателя Рады, профессора М.С.Грушевского. /Могилянский/
«Так чисто и гладко, без единого выстрела с чьей бы то ни было стороны, ликвидирована была Центральная Рада, к общему удовольствию особенно киевлян, которые относились к украинскому парламенту с нескрываемым недружелюбием, ничего путного от него не ожидая», - вспоминает всё тот же Могилянский.
Так может народ Малороссии радовался не бесславному концу УЦР, а лишь смене Рады на Гетмана? Ведь Гетман это так архаично, так по-украински романтично, - так по шароварному. Может просто стоило немцам вручить гетманскую булаву Грушевскому и не позорить, не компрометировать первых украинцев перед народом Южной Руси?
Как же воспринял народ власть Гетмана?
Вспоминая, Зеньковский, (как мы уже знаем, - один из министров в правительстве гетмана) напишет: «Тем не менее в Августе месяце, - т. е. когда еще не было никаких данных думать об скором уходе немцев - было ясно мне - да, думаю, и другим - что процесс внутреннего революционизирования Украины шел гигантскими шагами, что успокоения населения нет, что мы держимся только помощью немцев».
«Я глубоко убежден в том, что, не будь тогда налицо немецкой силы, гетманская власть была бы легко сметена еще в июне–августе 1918 года», - как бы подтверждает написанное Зеньковским Могилянский.
Выходит и гетманская булава, которой, кстати, и сегодня размахивают при инаугурации вновь избранные президенты Украины, пришлась простому народу не ко двору. И читая воспоминании Цариннного становится ясно, - народной поддержки у Гетмана действительно не было.
«Правильнее называть эту власть «гетманшафт», - пишет он, - потому что она опиралась исключительно на реальную силу германского гарнизона. Символом этого может служить такая мелочь: под той комнатой во втором этаже сгоревшего ныне киевского генерал-губернаторского дома, где помещался приемный кабинет гетмана, находилась в первом этаже комната германского караула, ежедневно наряжаемого для охраны особы
