там…
Ну, дальше слушать не интересно, т.к. – это был набор классического командно-матерного языка, легко запоминаемого, но трудно переводимого и обличаемого в классическую литературную форму.
Всех проверили и пересчитали по головам, кого надо вычислили, и доложили куда нужно и кому следует (есть на больших кораблях люди – «которым следует»). На этом корабле был еще один чекист – большой чекист, которого, практически, никто не видел.
Подняли с постели старого и больного советского консула, который долго не мог понять – чего от него хотят советские моряки:
- Причем здесь английский консул и английская МИ-6? Я, конечно, понимаю, что англичан может заинтересовать артиллерист, в меньшей мере механик, но я не могу понять – на кой им сдался замполит, этот идейный разбойник, простите, конечно, работник?
- Nicolas! (Николай!) What’s happened? (Что случилось?) Ты отрываешь меня от интимных дел, - начал свой разговор с советским консулом, оторванный от белокожей груди своей жены, английский консул.
Он выслушал нашего консула, и попытался понять – что тому надо:
- Дорогой Николай, причем здесь МИ-6? Мы и так знаем все, что нам нужно от ваших славных парней, с которыми я общаюсь. Ну, может не совсем все. Но все-таки, кое-что. А чего не кое-что, ты ж мне, по старой памяти, поможешь!? А по сему, воровать двух лейтенантов и замполита нам не требуется. Нам, вполне, хватило бы и этого единственного замполита. Ха-ха-ха! В гости? Да, приглашал. Но они не поехали. Ваш замполит заявил, что без русской водки ему у нас делать нечего…Скучно, видишь ли, ему…
Затем он пожелал спокойной ночи советскому консулу, экипажу корабля и всему советскому народу, и положил трубку, продолжая… Ну, эту тему мы опустим и пожелаем английскому консулу веселой и беспокойной ночи….
А Большой Зам, допивая очередной кокосовый орех продолжал повторять, как заезженная пластинка:
- Мне эту ночь не забыть никогда…
Подъезжают товарищи офицеры к кораблю. На часах – час ночи. Ярко освещена корма. На корме, в позе Роденовского «Мыслителя», на кнехте сидит старший помощник командира капитан 3 ранга Владимир Петрович Затула.
Толя, дрожащим голосом, спрашивает Сашу:
- Зачем здесь старпом?
Он, наверное, вспомнил, что на занятиях по оружию массового поражения на его вопрос:
- Матрос Григоренко, назовите отравляющее вещество нервнопаралитического действия?
- Старший помощник! – четко ответил моряк.
И теперь Толя ждал мести старшего помощника.
Зам, тем временем, продолжая повторять:
- Мне эту ночь не забыть никогда, - продолжал прикладываться к руке жены нашего гида.
- Трюмный, - отрываясь от нежной ручки индианки, проговорил Зам, - дуй на корабль и принеси нашим друзьям сувенир – модель нашего крейсера.
Посыльного лейтенанта на трапе уже встречает старпом:
- Тэ-эээ-экс! Куда, трюмная морда!?
- За сувениром, - отвечает «трюмная морда».
- Я тебе такой сувенир в задницу затолкаю, что сам сувениром станешь, - шипит старпом, перемеживая понятные слова с более понятными, - Что Зам?
- Так он меня и послал, - проговорил Саша.
- Хрен с тобой, якорь тебе в глотку, бегом! – рявкнул шепотом старпом.
И наступил финал Марлизонского балета.
- Руки за голову, и по одному пошли, - встретил «святую троицу» на корабле тот, «которому следует».
Мариновал три дня. Но, Зам – молодец! Выручил. Хотя и орал на Сашку Ильина командир крейсера:
- Трюмный! Если бы ты, трюмный, не знал английского языка, то замполит никуда не поехал бы, - вспомнил он замовскую маму.
- Товарищ командир! – вспыхнул Саша, - если бы трюмный не знал английского языка, то замполит, просто, не взял бы его с собой.
А, про себя, Сашка вспомнил маму командира.
После этой фразы трюмача изгнали из каюты, но зато он смог свободно предаться своей профессии, т.к. на некоторое время был отлучен от общества командующего эскадрой, в котором он был, как уже упоминалось, переводчиком.
Из утренних газет узнали, что неуловимая «Андромеда» ушла из порта в Йокогамуровно за три часа до начала раута на авианосце «Викрант».
Занавес опустился.
«Аврора», «Серп и молот» остались на неврученном никому ордене, на Московском монетном дворе.
О ПАРТИЙНОЙ РАБОТЕ…
В АВГУСТЕ 74-го ИЛИ МОМЕНТ ИСТИНЫ ПРОЕКТА 56
«Если бы американцы не придумали свой «Спрюенс»,
то нашим эсминцам проекта 56 до сих пор не было бы равных в мире…»
Сказано, одетым в комбинезон,
Начальником ГлавногоТехнического управления ВМФ СССР
адмиралом Новиковым в машинно-котельном отделении
эскадренного миноносца проекта 56 «Блестящий» в 1976 году.
Эсминцы 56-го проекта! Кто хоть раз видел эти корабли, тот не сможет забыть их на всю оставшуюся жизнь. Быстрые, стремительные в своих формах, как арабские скакуны, корабли этого проекта для своего времени были уникальны – мощное вооружение, великолепная живучесть, мощность турбин позволяла развивать огромную для надводных кораблей скорость хода.
Эсминцы не ходили, они летели по воде со скоростью 70-ти километров в час.
А как эскадренные миноносцы любил первый кавалерист страны Советов - маршал Советского Союза
С.М. Буденный… « Это - морская кавалерия! » - говаривал он.
В один из «золотосезонных» августовских дней 1974 года на бригаду пришла шифровка – « …в заливе Анива обнаружена подводная лодка неустановленной принадлежности.… Отправить срочно на перехват …» Ну, и так далее.
На бригаде «сыграли тревогу» и, не дождавшись своего «Главного механика», эсминец «Блестящий» помчался полным ходом в заданный квадрат, откуда уже пыталась уйти та самая подводная лодка неустановленной принадлежности.
Эти подводные лодки косяками, как тихоокеанская сельдь, шастали возле наших берегов, порой заходя и в заливы, которыми изобилует Дальневосточное побережье нашей Родины.
«Глушить» их глубинными бомбами запрещалось. Все, что было можно, так это включить в активный режим работы свои «Тамиры» и «Пегасы» - такие акустические станции для прослушивания морей и океанов, и ими доставлять шумовое беспокойство экипажам этих самых подводных лодок. Представьте себе, что вам на голову надели ведро и стучат по нему палками или сыплют на него горох. Вот такие ощущения ощущает экипаж подводной лодки…
«Блестящий» свою задачу выполнил – он сумел перехватить подводную лодку и «погнал» ее прочь из территориальных вод Союза. Он так увлекся своей работой, словно гончий пес на охоте, что его пришлось «тормозить» аж у Филиппинских островов.
В Южно-Китайском море ему поставили другую задачу и он, как верный страж своей госпожи (в данном случае имеется в виду Родина), остался там для несения боевого дежурства.
Так как его выгнали в море по тревоге, без «ДЕДА», то на его борту остались только два офицера в электромеханической боевой части (БЧ-5) – командиры групп Юра Вязовик и Саша Ильин. Эти двое и несли поочередно вахты, управляя всей энергетикой корабля. Для удобства они перебрались в «Пост энергетики и живучести» (ПЭЖ – на корабельном языке) – маленькую конуру, имеющую доступ свежего воздуха, что было уже хорошо.
Вахта была 4 часа через 4 часа. Особенно сложно нести, так называемую «Собачью вахту» - с 24.00 ночи до 04.00. утра.
Ведь общеизвестно, что один час до полуночи равняется двум после…
«Блестящий» неспешно шел по штормовому ночному Южно-Китайскому морю. Он купался в морской пене, разрезая своим форштевнем тугую волну. Он был в своей стихии. Он радовался, что вокруг море, что в его снастях гуляет ветер, что его сердце, мощностью в 72 тысячи лошадиных сил, бьется ровно, и еще долго будет жить и нести его, корабля, тело многие тысячи миль по морям и океанам такой любимой им Земли.
В 4 часа утра, отдыхая от «… тягот и лишений воинской службы…» пил «собачий» чай только что сдавший вахту вахтенного механика Юрик Вязовик. Голова клонилась к столу, шум вентиляторов нагонял сон.
- Лейтенант, - разбудил Вязовика чей-то голос, - почему Вы не в электростанции? Почему не работаете? Все чем-нибудь заняты.
Юра открыл глаза и попытался поднять голову.
Перед ним возвышалась на высоту в 1 метр и 65 сантиметров фигура заместителя командира корабля по политической части.
Заместитель командира по политчасти Сыренков Алексей Иванович был фигурой колоритной, и считал себя человеком воспитанным и ученым. Он знал не только устройство клапана набора воды в мытьевой бачок каюты, но и устройство кинопроекционного 8-ми миллиметрового аппарата «Украина». К тому же он помнил наизусть классиков марксизма-ленинизма, считая основой коммунистического мировоззрения положение – « кадры решают все».
Сейчас, мучаясь от бессонницы, он, обходя боевые посты корабля, наткнулся в кают-компании на тело Юрки Вязовика. Похрапывающее тело, не могло не задеть самолюбие замполита:
– Как это так? Я не сплю, я мучаюсь, а он спокойно спит. Да к тому же на столе кают-компании…
-Работа! Работа! Работа!Сейчас, даже дома никто не имеет права принадлежать себе, - произнес Юрка, и его голова упала на стол.
Зам пытается растолкать бесчувственное тело лейтенанта, пребывающее в «послевахтенной нирване»:
- Это Вы к чему? Товарищ Вязовик! Проснитесь. Я, кажется, задал Вам вопрос…
Глаза открываются. На лице появляется сонное удивление:
- А, это Вы, Алексей Иванович? Это я просто так, цитирую Вилли Шварцкопфа… - глаза снова закрываются, голова валится на стол в сонной дреме.
Замполит на цыпочках, мухой, вылетел из кают-компании.
В чувство его привели собственные мысли, которые роились, сплетались в клубки и разбегались, снова сплетались и снова разбегались, пытаясь найти главную извилину в замполитовском мозгу.
К великому удивлению Алексея Ивановича его мысли нашли эту самую извилину, и она родила, как ему показалось, великую мысль – «… ты должен стать вахтенным механиком, и своим примером мобилизовать офицеров БЧ-5 на поиск дополнительных сил для решения поставленной кораблю задачи! Это - твой долг, Алеша! Вспомни, что у тебя лежит возле сердца, в нагрудном кармане твоей тужурки…»
Утром Сыренков ввалился к механикам в «Пост энергетики и живучести» и потребовал от них, чтобы ему выдали зачетный лист «на право управления электромеханической боевой частью», т.е. предоставили ему возможность нести вахту вахтенным механиком рядом с ними –
