дайте и мне сигарету.
- Ни за что!
- Юра, вы же видите, что я нервничаю!
- Лиза, теперь уже понятно, что всё будет хорошо. Пойдём лучше выпьем кофе. Вон в том конце есть кафетерий. А сигарету я не дам, простите меня. Мне генерал голову оторвёт!
- Железный вы человек!
- Других не держим.
- Я не могу уйти, вдруг нас станут искать.
- Тогда посидите там, на диванчике, а я принесу вам кофе.
Лиза вернулась в комнату ожидания. Снова посмотрела на часы: прошло всего полчаса. И тут она увидела, что над тем диваном, на котором она сидела в начале их ожидания, висит дивный постер: цапля пытается проглотить лягушку, голова которой уже полностью скрыта в клюве птицы. Но передние лапки лягушки мертвой хваткой сжимают горло цапли. Проглотить уже невозможно. И подпись: НИКОГДА НЕ СДАВАЙСЯ!
Лиза улыбнулась, словно, как говорила бабушка, от души отлегло, и расплакалась. Слёзы, как будто накопившиеся после злосчастного выстрела, залили её лицо.
Юра, вошедший в комнату с бумажными стаканчиками в руках, испугался, увидев Лизу в слезах, но быстро понял, что это просто нервная реакция на произошедшее. Он поставил кофе на подоконник, вытер ей лицо платком и крепко обнял, прижал к себе. Потом посадил её на диван, дал в руки стаканчик с кофе. Велел выпить, пока не остыл. Лиза благодарно посмотрела на него:
- Спасибо. Смотрите, какая картинка тут висит!
- Хорошая картинка. Только это не про нашего.
- Почему?
- Потому что Георгий Алексеевич этой птичке давно бы шею свернул. Лиза, уже утро. Может, вы поспите?
Лиза, отрицательно покачав головой, осталась сидеть и только прислонилась виском к его плечу.
- Юра, спасибо вам.
Операция прошла успешно. К Егору их не пустили, но успокоили, велели отправляться домой. На обратном пути Лиза сначала оживлённо обсуждала с Юрой все события, произошедшие накануне, а потом, даже не договорив до конца фразу, заснула.
Вернулись на дачу. Там все уже знали, что с Егором всё в порядке, но всё равно с нетерпением ждали их приезда. Утренний телефонный разговор был коротким, а теперь можно было всё рассказать с подробностями. Лиза увидела, что за прошедшую ночь Антонина словно бы постарела, так она переживала за своего воспитанника. (И, забегая вперёд, нужно сказать, что через неделю Лиза осознала, что Антонина поседела. Замысловатый, как всегда, тяжелый узел на затылке был темным, а волосы от корня стали совершенно серебряными.)
Усадив Лизу и Юрия за стол, вся остальная семья рассказывала о том, что происходило на даче. После выстрелов у Юрия и Никиты сработал профессиональный рефлекс. Один бросился помогать раненому, а второй, видя, что Егор в надёжных руках, кинулся на поимку супостата. Никита не ожидал, что Сергей последует за ним, и, хоть он потом и ругался, но честно признал: был момент, когда Сергей вполне профессионально «прикрыл ему спину».
Развеселившиеся молодые соседи после выстрелов довольно быстро начали трезветь. Но, как потом выяснилось, они тешили себя не только образцами виноделия, но и продуктами химического производства. Весёлая компания числом человек двадцать сначала старалась спрятать оружие и виновника происшествия, чуть было не окончившегося трагически. Ворвавшийся Никита и следом за ним Сергей быстро лишили тусовщиков всяческих иллюзий. Главное было отделить активных участников попойки от пассивных.
Никита очень убедительно попросил всех девушек, некоторые из них уже плакали, посидеть «вон в той комнате». Пришлось повозиться с молодыми плейбоями. Трое, то ли самых пьяных, то ли самых глупых, пытались оказать Никите физическое сопротивление. Ну, и, естественно, пострадали. Пистолет ребятки спрятали очень хорошо, но милиция нашла.
Разбирательство шло всю ночь. В милицию увезли всех, разумеется, и Никиту с Сергеем тоже. Отпустили их только утром и под подписку о невыезде. Они вернулись на дачу часов в двенадцать, и Антонина, уже знавшая, что с Егором всё будет в порядке, кормила их, гладила по голове и называла «мальчики мои». Никита хмурился, а Сергей испытывал, кажется, какое-то смешанное чувство, и волнение, и эмоциональный подъем, и даже что-то вроде гордости: он как старший сын «принял участие в задержании» тех, кто стрелял в его отца. Это он так выразился позже.
А часа в два дня приехали Лиза и Юра. Все сидели за огромным столом. Никто не уходил. Девочки готовы были обе залезть Лизе на колени, но это место плотно занял Егор-младший. Конечно, малыш не понимал произошедшего, но дети чувствуют общее настроение. Лиза думала, что он вот-вот заплачет, потому что плакали обе бабушки, и она сама вытирала слёзы, но мальчик пальчиком вытер её слезинку и сказал: «Не плачь!»
На следующий день рано утром Николай Иванович и Лиза отправились в госпиталь навещать Егора. Его состояние уже не вызывало опасений, но их долго не хотели пускать к нему. После долгих уговоров позволили войти только Лизе и не более, чем на пять минут. В палате он был один, но в коридоре рядом с дверью сидела дежурная медсестра. Егор был бледный и какой-то тихий, непохожий на себя. Ведь Лиза никогда не видела его в таком состоянии. Егор, которого она знала, всегда был здоров, уверен в себе, весел. Лизе стала страшно и жалко его, она была готова расплакаться.
Она взяла его руку и прижалась к ней губами. Она хотела обнять его, но боялась сделать ему больно. Егор, слабо улыбнувшись, здоровой рукой потянул её к себе.
- Ну-ну, не плакать.
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, милая. Всё будет хорошо. Вы там особенно не переживайте. Меня скоро отсюда выгонят. Как там театр военных действий?
- Никита и Сергей вытряхнули душу из этих молодых кретинов.
- Серьёзно? Побили кого-нибудь?
- Только троих.
- Тоже немало. Как дети?
- Девочки очень переживают. А мальчишки тоже переживают, но они ещё и гордятся тем, что «мы им дали!» Антонина Андреевна и мама шлют тебе привет и все мыслимые добрые пожелания. А Николай Иванович здесь, его не пустили. Он в коридоре.
- Лизок, позови дежурную сестру. Сейчас договоримся.
Сестре Егор наговорил какой-то ерунды насчёт денежных проблем (всегда умел убеждать!), и она согласилась на одну минуту впустить Николая Ивановича.
Выйдя из госпиталя, Лиза и Николай Иванович почувствовали себя гораздо спокойнее. Егор был ранен, да, но он поправляется, это очевидно.
- Детка, только ты особо не расслабляйся. Нам ещё предстоит разбирательство с соседом. Причём, судебное. И ещё: Лиза, сейчас надо получше смотреть за детьми, а то они в праведном гневе соседское имение сотрут с лица земли. Да, пока я не забыл, Егор попросил принести ему почитать на твой вкус и побольше, и обязательно «Федота-стрельца».
Эта просьба ещё более успокоила Лизу. Всё действительно будет хорошо.
Объяснения с соседом-композитором произошло уже вечером этого же дня. Николай Иванович и Лиза только-только вернулись из госпиталя, Антонина успела их покормить, как в ворота позвонили. Юра посмотрел на экран видеофона и произнес:
- По-моему, это депутация от соседей.
- Тогда иди, встречай, - велел Николай Иванович.
Юра открыл калитку, и во двор вошли двое мужчин. Одного из них все сразу узнали, его песни знала и пела вся страна. При взгляде на второго Николай Иванович сказал:
- У-у! Девочки, это Петровский. Очень ловкий адвокат.
Визитёры, сопровождаемые Юрой, вошли в дом. Адвокат-хозяин и адвокат-гость обменялись изысканными приветствиями. Композитора и Николая Ивановича представили друг другу в новом, так сказать, качестве. Трое мужчин расположились на креслах в дальнем от кухни углу столовой. Антонина, сделав официальное лицо, принесла кофе и минеральной воды. Женщины повернулись, чтобы уйти, и когда были уже в дверях, Николай Иванович громко сказал:
- Лиза, не уходи далеко. Если понадобишься, я тебя позову.
Беседа продолжалась часа два. После того, как Юра проводил гостей, Николай Иванович рассказал о содержании беседы.
Господин адвокат пытался выяснить, не спровоцировал ли кто-нибудь композиторского сына на такие действия. Ведь когда всё произошло, в саду были только дети. Не могли ли они совершить какие-то действия в отношении соседей? Правомерны ли были действия двух молодых людей, ворвавшихся на территорию композиторской дачи? Выбиты две двери, обрушен стеллаж, и сломано несколько стульев. Двум студентам, присутствовавшим на даче, были нанесены удары в челюсть. Они собираются возбудить уголовное дело. Кстати, о молодых людях с вашей дачи. Один из них сын, а второй, как удалось выяснить в милиции, в некотором роде коллега генерала. Правомерны ли действия двух крепких молодых людей, имеющих специальную подготовку, в отношении друзей композиторского сына? Люди искусства всегда были физически слабее, чем представители иных профессий. И так далее, и так далее, и так далее…
Прошло не так много времени, и Егор вернулся домой. В госпиталь пускали всё-таки не всех, и Антонина увидела его первый раз только по возвращении домой. Она расплакалась и прижалась к нему. Он погладил её по волосам и сокрушенно покачал головой:
- Тётя Тоня, перестань плакать, я жив и здоров. А вот ты что-то посветлела… Вера Андреевна, отведите её к парикмахеру. Вы наши любимые женщины, и должны быть молодыми.
Дети ходили около отца хороводом. Их приходилось отгонять, чтобы дать Егору отдохнуть. В выигрыше была только хитрая Елена: она взялась рисовать портрет Егора. У Лизы не поднялась рука прогнать и её. Она трудилась недели две, и портрет получился весьма неплох. На нём Егор сидел в кресле около Лизиного фикуса и, чуть наклонив голову (как у них, Бородиных, принято), смотрел на художника. Лиза заказала раму в багетной мастерской и повесила портрет в гостиной.
В те же первые дни после госпиталя Егор сделал подарок Лизе и Вере Андреевне, чего они совсем не ожидали. У Веры Андреевны давным-давно хранилась поцарапанная пластинка с записью божественного произведения итальянского композитора Чиприани «Anonimo veneziano». Надежды на реставрацию не было никакой, но рука не поднималась выбросить. Егор нашел специалиста, который согласился попробовать. И получилось!
Когда Егор первый раз посадил женщин перед музыкальным центром, поставил диск, и раздались первые аккорды, Вера Андреевна удивлённо подняла голову и посмотрела на зятя. Он тут же принял дурашливо невинный вид и покачал опущенной головой, то есть, ничего особенного не произошло.
- Егор, какой же ты … молодец, - прошептала Вера Андреевна. Потом немного помолчала и проговорила почти шепотом: - Как молоды мы были.
Давно спят дети, наверно, только Серёжа читает. Открыто окно, в комнате прохладно. С улицы не доносится ни звука. Через несколько дней Егор отправляется в санаторий почти на месяц.
- Егор, а потом? Тебе не трудно будет работать?
- Что ты имеешь в виду, хитрая моя?
- Ты не хотел бы выйти в отставку и перейти работать к Николаю Ивановичу?
- Я не могу выйти в отставку.
- Как, вообще?
- Кто знает, как там будет дальше. На данный момент не могу!
- Егор, тебе нужно больше отдыхать. Нужно вылечиться после ранения. Ты нужен нам всем. Детям, мне, дяде. К чему так рисковать здоровьем?
- Время опасностей, связанных с профессией, осталось далеко в прошлом. Тебя тогда ещё не было, и я тогда о безопасности совсем не думал. А то, что сейчас
| Помогли сайту Реклама Праздники |