шесть, на втором этаже. Там и встречается с проверенными покупателями. Можем показать и дом и квартиру.
— Хорошо, я подумаю. Что было потом, после того, как ваш пассажир вернулся?
— Да ничего не было, вернулся тот фраер поздно ночью, собрал свои лахи и вышел на каком-то полустанке. А вот потом, где-то через месяц, о тех вещах — книге и портсигаре с яйцом, нас настойчиво спрашивала директриса, даже предлагала нам очень неплохие деньги за них. Только кто же ей признается. Но и тем не менее, с тех пор мы работаем на неё. Она нам даёт наводку на загулявших пассажиров, мы шманаем их вещи в купе. Добычу мы делим с ней пополам.
— Вас трое, а делите пополам. Как-то несправедливо получается.
— А она часть добычи засылает в общак.
— Понятно с вами всё. Я ухожу, но мы ещё с вами встретимся. Чтобы у вас не было никаких неприятностей, сообщать о нашем разговоре никому не следует. Вам всё понятно?
— Обещаем — никому.
Майор махнул рукой, буркнул: «Пиздаболки», и выйдя с их куппе он, захватив с собой капитана Дигавцова, пошел с ним в вагон-ресторан. Директрисы уже в своём кабинете не было и майору пришлось, взяв с собой официантку, идти искать её по всему поезду. Нашли они её в купе бригадира поезда. Отпустив официантку, майор, выставил бригадира из его купе под опеку капитана, приступил к беседе с директрисой.
— Жить хочешь, воровка? — таким простым вопросом начал он разговор.
— Что Вы себе позволяете, хам!? — взвилась, лежащая под одеялом на купейной полке, директриса, которой отнюдь не понравилось начало разговора.
— Закрой вафлятник, сука, иначе я тебя просто отдам людям из МГБэ и они, для начала сделают из тебя отбивную, потом ты им все расскажешь, но они тебя всё равно расстреляют, как врага народа, а родственников твоих сошлют на рудники.
— Кто вы?
— Не имеет значение. Скажем так, человек из органов, который хочет тебе помочь, при условии, что ты поможешь мне. Меня интересует человек по фамилии Килькин, которого обворовали восемь лет твои подельницы, проводницы. Что можешь о нём рассказать. Чтобы тебе было проще вспоминать, скажу, что он уже мертв и его убийцы могут прийти к тебе за тем, что не нашли у него.
— Как, дядя Боря мёртв? — осипшим голосом спросила, потерявшая цвет лица директриса.
— Какой дядя Боря? — напрягся майор. — Борис Килькин — твой родственник?
— Да. Правда дальний, но и тем не менее — он двоюродный брат моего отца.
— Вот так сюрприз… Невольно скажешь: «Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна. Твои покрывала черты…»
— Вы это о чём?
— Да так, о своём, о вечном. Итак, что он тебе оставил или что он искал? Говори правду — это единственный шанс спасти свою шкуру.
— У него исчезло яйцо, портсигар Фаберже и книга в которой, как он говорил, находился какой-то план с шифром и со схемой минирования.
— Со схемой минирования? Ничего себе. А как называлась пропавшая книга?
— Мопасан «Милый друг», год издания 1892-й.
— Понятно. Что ещё можешь о нём сказать? Знаешь где он жил в Сталинграде?
— Он жил не в самом Сталинграде, а за Волгой в ста километрах от него, на хуторе Верхнем, где жила его какая-то дальняя родственница, к которой он время от времени приезжал. Был у неё даже во время войны.
— Не знаешь, она ещё жива?
— Не знаю. Там-то и было всего с десяток домов, а сейчас и того наверное нет. Я её вообще только один раз видела, когда с ним путешествовала на машине. Мы к ней заехали, побыли до утра и уехали.
— Сколько ей лет и как зовут?
— Да кто его знает, сколько ей лет — старая она клюшка, где-то полтинник с гаком. А звал её дядя Боря — тетей Жанной.
— Ещё, что можешь вспомнить, ты у него была в Ленинграде?
— Нет, там я у него не была. Знаю, что он занимал какой-то ответственный пост в каком-то министерстве.
— В МГБ э твой родственник работал. И если он себя не смог сберечь, то о тебе и говорить нечего. Потому прими совет — исчезни на время. И о нашем разговоре никому ни слова — здоровее будешь…
— Всё так серьёзно?
— Более чем.
— Я так и сделаю, как Вы сказали. Вопрос можно?
— Давай быстро.
— Как Вы на меня вышли? Дядя Боря говорил, что меня никто, никогда не тронет…
— Неприкасаемых у нас в стране нет, — буркнул майор. — А сдали тебя две твои ковырялки… Думай, что с ними делать, а я пошел. потому, как некогда мне — мир в опасности, надо его беречь от всяко-разных хапуг и спекулянтов.
5
Утром фирменный поезд «Красная стрела» был в Москве. Пришел он на Ленинградский вокзал без опозданий. Приехавшие на нём милиционеры поймали такси и сразу же отправились на Арбат. Барыга коллекционер жил в старом трёхэтажном доме, который давно просился на слом. Оставив капитана в такси, майор вошел в подъезд. В засаном кошками подъезде розами и духами «Шанель» не пахло — было сыро, мерзко и мрачно. Но майор давно уже не обращал внимания на такие гримасы социализма. В любом советском городе центральные улицы были более-менее ухожены, а стоит сделать пару шагов в сторону и человек оказывается в захламленном средневековье, где время остановилось много лет назад.
Пьянство, каторжная работа на благо построения социализма-коммунизма, мрачная безысходность и осознание того, что с этого дерьма уже никогда не выбраться, заставляет людей от отчаяния пускаться в многодневные запои, когда пропивается все до нитки. Пьют все и помногу. Даже защитники Отечества подвержены этой пагубной страсти. Психиатрические отделения психоневрологических диспансеров заполнены офицерами, которые лечатся там от Delirium tremens — белой горячки. Многим не удается полностью излечиться, и они продолжают нести службу до следующего приступа. Другим, которым лечение не помогло уходят в отставку и устраиваются преподавателями в общеобразовательные школы или в ШМиПы, готовя там мичманов и прапорщиков. Чему такие недолечившиеся алкоголики могут научить школьников, а так же будущих прапорщиков и мичманов, можно только догадываться. Рыба начинает гнить с головы.
Пройдёт совсем немного времени и с такими правителями страна победившего социализма развалится, как карточный домик, кто ещё дружит с головой, выедут за границу, остальные будут деградировать и спиваться. Производства начнут закрываться, а города и сёла вымирать. Но так, как природа не терпит пустоты, на место исчезающей русской нации, придут китайцы и выходцы с Кавказа.
Но это будет не скоро. А пока на загнивающем социалистическом болоте начали прорастать спекулянты и всевозможного рода барыги, с которыми надо вести нещадную борьбу. Майор Дурново, докурил свою папиросу, отогнал ненужные мысли и подойдя к к обитой чертовой кожей двери, нажал кнопку звонка.
— Кто там, — через некоторое время раздался мужской голос из-за закрытой двери.
— Не бойтесь, гражданин Макаров, — не гости. Милиция. Проверка паспортного режима. Открывайте.
— Мне нечего бояться. — ответил хозяин квартиры и дверь открылась.
На пороге стоял одетый в халат худощавый мужчина, который держал в руке чашку с дымящимся ароматным кофе. На его холеном лице сияла благодушная улыбка, но глаза смотрели холодно и подозрительно.
— Вам бы ещё, гражданин, трубку курительную в зубы и получился бы из Вас вылитый дореволюционный барин, — не удержался от шутки майор
— Вы, товарищь, сюда пришли шутки юмора шутить или по делу? Документы для начала свои предъявите… — не принял шутки Макаров.
— Документы у меня, гражданин, в порядке, — после того, как на полу очнулся получивший в зубы Макаров, сказал майор и, добавив ему ногой под ребра, спросил. — Может ещё, чего желаешь посмотреть, гнида барыжная?
— Что вам угодно? — просипел разбитым ртом Макаров.
— Вот. Уже лучше. Чувствуется разговор не вьюноши, но мужа. Осмотреться я у тебя хочу, барыга. Тебе же лучше пока посидеть в ванной, — миролюбиво сказал майор и отправив хозяина квартиры в ванну, принялся осматривать его квартиру.
Первым делом он осмотрел книжный шкаф и с удовольствием отметил стоящий на полке пыльный томик Ги де Мопассана. По всей видимости, его держали здесь для форса, как и яйцо Фаберже, стоящее на каминной полке. Портсигара видно нигде не было. Майор осмотрел на одежде все карманы — пусто.
— Слышь, барыга, ты, куда портсигар Фаберже девал!? — крикнул майор.
На его вопрос ответа не последовало. В ванной было пусто. Майор обстучал стены и быстро нашёл замаскированную туалетным шкафчиком потайную дверь. Открыв её, он увидел ступени черного хода. Сплюнув от злости, майор вернулся в комнату и уже не церемонясь перевернул там всё вверх дном. Но кроме замаскированного под картиной сейфа ничего ценного не обнаружил. Найдя в инструментах молоток и зубило, майор за десять минут прорубил в двери дыру и вскрыл сейф. Там лежали пачки советских рублей и иностранной валюты. Сняв с подушки наволочку, майор сгреб туда все деньги и пошел на выход. Но выйти из квартиры ему не дали. Неожиданно дверь распахнулась и в комнату ворвались три человека. У каждого из них в руках был железный прут. Сзади виднелась битая рожа Макарова.
Майор не стал устраивать в квартире спортивные единоборства Он, молча, достал свой пистолет и выстрелил ближайшему к нему налетчику в ногу. Тот взвыл от боли и упал на пол.
— Кто-то ещё хочет? — спросил майор у сразу посеревших лицами налетчиков. — Вижу, что нет. Забрали своего кореша и отошли в сторону. Мне ещё с хозяином квартиры надо прояснить один вопрос.
Налетчики послушно оттащили раненого в сторону и стали его перевязывать. А Макаров попытался снова сбежать, но его остановил поднимающийся наверх, услышавший выстрел капитан Дигавцов.
— Сейчас здесь будет весь МУР. Забираем этого козла и сваливаем! — приказал майор и они, схватив под мышки полумертвого от страха хозяина квартиры, выскочили из подъезда.
Такси стояло на месте. Таксист был не из робкого десятка и во, чтобы-то ни стало, хотел получить причитающиеся ему за проезд деньги. Майор бросил ему сто рублем пообещал заплатить ему в два раза больше, если он их быстро доставит к ближайшей стройке. В послевоенной Москве их было навалом. Таксист подвез их к новой строящейся линии метро и, получив свои деньги, растаял в городском потоке машин. Троица вошла в подземку и, найдя укромное место, села отдохнуть.
— Извините, товарищ майор, но мне кажется, что нам надо объясниться, — закуривая сказал капитан. — Только, то вы ранили одного человека и захватили другого. Зачем Вы это сделали?
— Капитан, скажу тебе честно, лучше бы тебе не знать всей этой срани, но если ты уже так хочешь — изволь. Дело по полковника Килькину в Ленинграде не закрыто. Меня наделили секретными полномочиями продолжать следствие, о чем, и оповещено наше с тобой руководство.
— А что их там не устроило? — искренне удивился капитан.
— Что не устроило? Да документы секретные Килькин взял из архива, а они у него пропали. И ко всему прочему нам надо ещё найти его мемуары. Писатель туды его налево. А вот этот, гандон, — и майор ткнул носком своего пыльного ботинка лежавшего с закрытыми глазами Макарова, — знает где он их прячет. Знает падла, но молчит.
— Отстаньте, вы от меня, ничего мне ни о каких документах неизвестно, — просипел вдруг очнувшийся Макаров. — Забирайте
