- Что мы будем делать? Они не хотят мне верить. Я всё им рассказала сегодня днём, - с тоской произнесла Мэрили.
- И я рассказал. И теперь не выхожу из дома до конца лета, - грустно усмехнулся Зик.
- Мама с папой уже стали думать, что мы утонули, - шёпотом произнесла Мэрили. – И ещё я слышала, что как раз сегодня утром мужики, которые ходят ловить рыбу, нашли на реке… - волнуясь, говорила девочка.
- Что они нашли?
- Что они нашли на реке мертвеца.
Зик удивлённо посмотрел на девочку.
- И говорят, что это был священник из Риона. Кто-то узнал его, - сказала Мэрили. – Кстати, а где наша шкатулка?
- Не знаю. Кажется, отец забрал её себе. Когда я выходил из дома, я её не видел.
- Пожалуйста, не держи её больше у себя. Избавься лучше от неё. Выброси, - говорила девочка, одолеваемая неким тёмным предчувствием.
– Мы ведь не знаем, кому раньше принадлежала эта вещь, что за люди ей владели, какими они были – добрыми или злыми. А я читала, что характер владельца оставляет свой отпечаток на той вещи, которой он владеет. Особенно, если человек был злой.
- И ты в это веришь?
- Я не знаю, - призналась Мэрили. – Но я читала, что у каждой вещи есть своя душа, не только у людей и животных. Значит, и у музыкальной шкатулки есть душа. И я боюсь, что мы её потревожили, когда оказались на чердаке заброшенного дома и стали заводить её.
- Эх. Жалко выбрасывать.
Зик был совершенно очарован этим необычным старинным предметом, словно какие-то тайные чары завладели его сердцем.
- Знаешь, жизнь дороже, - сказала Мэрили. Подумай об этом. Подумай о нас.
- Хорошо, - ответил Зик, обняв её и нежно погладив по голове. Правда, расставаться с музыкальной шкатулкой ему всё же не хотелось.
- Обещай мне, - серьёзно посмотрела на него Мэрили. Казалось, от её прежней весёлости теперь не осталось и следа.
- Что?
- Обещай мне, что не будешь хранить её у себя.
- Хорошо, тогда давай просто отвезём её назад и оставим там, где нашли.
- Хорошо, - согласилась Мэрили. – И лучше сделать это как можно скорее, потому что я боюсь за тебя.
V
Когда Зик наутро спустился вниз из своей комнаты, он увидел на веранде отца с музыкальной шкатулкой в руках. Открыв крышку с удивительным рисунком, он что-то внимательно рассматривал внутри.
- Да, интересная вещь, - задумчиво произнёс он, разговаривая сам с собой. – И странно, почему не играет музыка. Не пойму, что там сломалось. Вот бы тебя починить…
Впрочем, отец Зика мало что понимал в музыкальных шкатулках. Затем он поднял голову навстречу Зику.
- Доброе утро, папа.
- Доброе утро. Интересный предмет вы нашли, - спокойно произнёс он. Казалось, от вчерашней его суровости не осталось и следа, и это было непонятно, удивительно.
- Она играла. А теперь не играет.
- Да, очень жаль. У твоего прадеда и моего деда, кстати, была похожая. Куда делась – не знаю, - сказал отец, протягивая Зику шкатулку. Зик заботливо взял её двумя руками. Изображённый на крышке шкатулки человечек в плаще загадочно улыбался, и всё же, если всмотреться, нечто неуловимо-странное можно было увидеть в этой улыбке, нечто недоброе, если не сказать жуткое. Зик впервые обратил на это внимание.
Вдруг на веранде появилась мама Зика, и мальчик стал просить родителей отпустить его на улицу. Он долго просил и обещал не уходить далеко, но родители были непреклонны, и Зику пришлось целый день просидеть дома. Но Зик уже знал, что он будет делать. Ночью он предупредит Мэрили, чтобы она завела будильник на пять утра. На рассвете, когда все ещё будут спать, он тихо выберется из дома, выкатит велосипед и отправится к ней, и тогда они вместе, сбежав из-под домашнего ареста, поедут на велосипедах к старому дому.
Так и было сделано. В пять часов утра, когда родители ещё спали, Зик тихо вышел за порог, выкатил из-за дома свой потрёпанный временем велосипед с потёртым кожаным седлом и направился прямиком к дому, где жила Мэрили. Когда Зик приставил к стене деревянную лестницу и поднялся на второй этаж, Мэрили уже ждала его внутри. Вместе они спустились по лестнице, а потом мальчик положил лестницу вдоль стен, чтобы никто ни о чём не догадался. Мэрили тоже выкатила из-за дома велосипед, и они отправились в путь – только бы успеть!
На улице было прохладно, но рождавшийся день обещал быть ясным, солнечным. Через полчаса Зик и Мэрили уже были возле заброшенного дома. Когда они остановились у крыльца, Зик вытащил из велосипедной корзины лазуритовую музыкальную шкатулку, и они прошли внутрь дома.
Внутри заброшенного дома было сумрачно и пахло сыростью. Поднявшись на чердак, они оставили сломанную музыкальную шкатулку на комоде рядом с треснувшим зеркалом и уже собирались уходить, как вдруг снова услышали знакомые звуки – невероятно, но шкатулка вновь зазвучала, хотя теперь никто даже не пытался завести её. Зик и Мэрили замерли на месте, и снова куда-то пропали стены и потолок, исчез куда-то чердак, и они оказались на лесной дороге. Затем издали зазвучал топот копыт – кто-то приближался к ним, мчался прямо на них. Через несколько мгновений они увидели одетого в кирасу всадника на вороном коне. Лицо всадника было до самых глаз скрыто чёрным платком, а за спиной развевался чёрный плащ с сиреневым подбоем. Глаза его были открыты – но что это были за глаза! Нет, это были не глаза, а чёрные провалы, в которых гнездилась глухая ночь. Длинные и чёрные как смоль волосы всадника развевались по ветру. Приблизившись, он взмахнул тяжёлым мечом, и дети в непередаваемом ужасе бросились в стороны, но пугающее видение пролетело мимо, а потом, зависнув в воздухе над дорогой, стало вдруг исчезать, и вскоре лишь длинная тень всадника осталась лежать на пути. А потом исчезла и тень. Всё это время откуда-то доносились звуки колокольчиков. Сначала они звучали тихо и тонко, а потом звук начал усиливаться и становиться всё ниже. Когда же тёмное видение зависло над дорогой, всю округу огласил звон тяжёлого медного церковного колокола, а потом всё затихло.
Опомнившись, Мэрили и Зик снова увидели знакомый чердак. Мэрили пряталась за наваленными на полу досками, а Зик лежал на полу за деревянной табуреткой, у которой почему-то не хватало одной ноги. Не помня себя, дети в ужасе побежали к лестнице, быстро спустились вниз и выбежали из дома, а потом, оседлав велосипеды, без оглядки понеслись прочь от страшного места – им казалось, что всадник на вороном коне всё ещё мчится за ними, что он вот-от настигнет их и тогда они оба погибли…
Когда заброшенный дом уже остался далеко позади и с просёлочной дороги его за деревьями уже не было видно, дети остановились перевести дух.
- А что если и жители этого дома… - начал Зик, отдышавшись.
- Что?
- Что если они исчезли из-за неё? – спросил он. Мэрили ничего не ответила. Она смотрела на холм, где росли высокие тенистые деревья, скрывавшие своей листвой дом, из которого они сбежали.
- Давай больше не будем с тобой туда ходить, - задумчиво произнесла она. – Это недоброе место.
- Да, - вздохнул Зик. – Значит, не зря люди обходят это жуткое место стороной, совсем не зря.
И они отправились по домам. На часах было уже шесть утра, и Зик знал, что его родители должны скоро проснуться, да и родители Мэрили тоже просыпались рано.
VI
С тех пор прошли годы. Однажды летом Зик, уже юноша, без дела слоняясь по улицам старого города в Рионе, вдруг поднял глаза и увидел перед собой… впрочем, он не сразу понял, кто был перед ним. Однако в следующее мгновение он осознал – да, это была она, это была Мэрили! Она шла по узкой мощёной улице Риона, одетая в лёгкое сиреневое платье до колен. За прошедшие годы Мэрили заметно выросла и стала ещё прекраснее, чем в детстве. Тёмные волосы девушки были заплетены в две косы. Она шла вперёд, не видя Зика, сердце которого забилось быстрее.
- Мэрили! – позвал он девушку. Она остановилась.
- Зик! – радостно воскликнула девушка. – Неужели это ты? Ты так изменился, я бы тебя не узнала!
И они обняли друг друга. Зик был несказанно рад встрече, а Мэрили была рада не меньше. Оказалось, что она на несколько дней приехала в Рион в гости к своему двоюродному брату.
Гуляя по улицам Риона, они много говорили и вспоминали дни далёкого лета, когда они вместе катались на велосипедах, ходили к большому камню и забирались на чердак заброшенного дома. Но что-то изменилось между ними, и теперь Зик, смотря на девушку, испытывал какое-то странное, удивительное и незнакомое чувство, заставлявшее его опускать глаза, когда Мэрили смотрела прямо на него. Что это было за чувство? Зик не знал, но чувствовал в груди нечто, больше всего напоминавшее пожар, и Мэрили казалась ему самым прекрасным, удивительным существом на свете: равных ей не было во всём мире. Он был совершенно счастлив, находясь рядом с ней.
Они бродили по улицам и говорили, говорили, говорили, вспоминая ушедшее детство. В конце концов, когда наступил вечер и пришло время прощаться, она вдруг неожиданно сказала:
- Я буду гостить в Рионе ещё три дня. И раз уж нам повезло встретиться, я снова хотела бы оказаться там, где мы с тобой проводили лето. Давай поедем завтра туда?
- Поедем, - коротко ответил Зик. – Да, поедем.
А на следующий день в девять утра Зик и Мэрили встретились на вокзале. Ехать на поезде предстояло около полутора часов…
Выйдя на нужной станции, они отправились через залитое солнцем поле к реке, над которой они не раз встречали вместе летние вечера. Дорога к реке пролегала мимо того самого заброшенного дома, на чердаке которого они нашли когда-то музыкальную шкатулку.
- Интересно, там всё так и осталось, как тогда, когда мы были маленькими? - спросила Мэрили.
Зик не ответил – он лишь посмотрел в задумчивости в сторону дома.
- Зайдём внутрь? – спросила девушка. Зик был не против. Всё же и его, как и Мэрили, разбирало любопытство.
- А ты не боишься? – спросил Зик.
- Думаю, что теперь нам уже нечего бояться.
И они отправились по давно знакомой тропинке в поле на зелёный холм, где, окружённый высокими тенистыми деревьями, у края обрыва стоял странный заброшенный дом, с которым было связано столько воспоминаний, удивительных и жутких. Когда они оказались перед домом, они увидели, что деревянная облезлая дверь закрыта. Сам дом почти не изменился, но стал, пожалуй, выглядеть ещё более ветхим.
Мэрили первая поднялась по скрипучим и полусгнившим деревянным ступенькам на крыльцо. Оказалось, что входная дверь не была заперта. Девушка открыла дверь и зашла в дом, а Зик последовал за ней. Внезапно Мэрили обернулась, и Зик притянул девушку к себе. Губы девушки оказались совсем рядом с его губами, и через мгновение они слились в коротком поцелуе. Зик был ошеломлён, его сердце бешено билось, и он потерял дар речи. Это был самый первый настоящий поцелуй в его жизни. После короткого поцелуя Мэрили взглянула на него несколько испуганно, но потом Зик, словно очнувшись, обнял девушку, после чего последовал уже более долгий поцелуй. Глаза Мэрили блестели.
- О, Мэрили… - вот и всё, что смог произнести Зик. Он не знал, где находился в эти мгновения – всё ли ещё на сумрачной земле или уже где-то там, далеко и высоко, где кончается день и веет звёздный ветер. И они целовали губы друг друга, как во сне, и всё было так странно,