7. ВЫБОР КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА
7.1. ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА ЯЗЫЧНИКОВ
I
После гибели Святослава Игоревича три его сына остались княжить на Русской земле. В 970 году великий князь распределил между сыновьями сильнейшие княжества: Ярополку – Киев, Владимиру – Новгород, Олегу – Древлянская земля (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 67-78, Рязань, 2001). Политику по сосредоточению всей власти на Руси в руках потомков Рюрика начал ещё Святослав, а Владимир продолжил. Под 973 годом летопись сообщает: “В лЪто 6481. Нача княжити Ярополкъ” (там же, с. 72). Смерть великого князя не привела к распаду государства, потому что три княжества, доставшиеся Святославичам, превосходили военной силой все прочие, и молодые князья не имели соперников среди княжеских родов. Понятно, что, будучи подростками, Святославичи пока не могли княжить самостоятельно, и вместо них государственными делами вершили наставники. У Владимира это был Добрыня (там же, с. 68), у Ярополка – Свенельд (там же, с. 72), наверняка имелся наставник и для Олега, да сведений о нём история не сохранила. Титул великого князя получил Ярополк как старший из братьев, но мир между Святославичами продолжался недолго:
“В лЪто 6483 (975). Ловъ дЪющю СвЪналдичю, именемъ Лютъ, ишедъ бо ис Киева гна по звЪри в лЪсЪ; и узрЪ ѝ Олег, и рече: “кто се есть?” И реша ему: “СвЪналдтчь”, и заЪхавъ уби ѝ, бЪ бо ловы дЪя Олегъ”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 72-73, Рязань, 2001)
Охота была любимым развлечением древнерусской знати, но повод для смертоубийства выглядит подозрительно ничтожным. Да и как бы Ярополк сражался с взрослым воином? Убивали друг друга князья не ради охотничьей добычи, а ради власти. Некогда князь Игорь “дасть же дань деревьскую СвЪнделду, и имаша по чернЪ кунЪ от дыма” (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000). Святослав отменил этот указ, и спорить с великим князем Свенельд не посмел. Со смертью Святослава ситуация изменилась, а княжичи не были готовы к схватке за власть. Мог действовать Лют с ведома своего отца? Вряд ли. Слишком уж топорно всё получилось. Свенельд это обставил бы хитрее.
Видимо, Лют рассчитывал запугать Ярополка именем Свенельда, да не учёл амбиции окружения древлянского князя. Каждый князь был окружён избранными людьми, судьба которых зависела от его судьбы. С возвышением своего князя возвышались и они, так что эти люди вовсе не желали, чтобы их надежды обернулись прахом. А так и случилось бы, уступи хоть в чём-то Олег Святославич. Должно быть, такой вариант оказался вполне возможен, вот Люта и убили. Убили не по приказу князя, против воли князя, но зато именем своего князя. И вся ответственность за убийство легла на одного Олега:
“И о томъ бысть межи ими ненависть, Ярополку на Ольга, и молвяше всегда Ярополку СвЪналдъ: поиди на братъ свой и прими волость его”, хотя отмьстити сыну своему”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 73, Рязань, 2001)
Кто был для Ярополка Лют? Совершенно посторонний человек, ради которого не стоило жертвовать родным братом. И не Ярополку “молвяше всегда” Свенельд, он договаривался с другими князьями о формировании объединённого войска для похода на древлянскую землю. Мнение самого Ярополка в расчет не принималось. В переговорах прошёл год:
“В лЪто 6485 (977). Поиде Ярополкъ на Олга, брата своего, на Деревьску землю, и изиде противу его Олегъ, и ополчистася; ратившемася полкома, побъди Ярополкъ Ольга. ПобЪгъшю же Ольгу с вои своими въ градъ, рекомый Вручий, бяше чересъ гроблю мостъ ко вратомъ граднымъ, тЪснячеся другъ друга пихаху въ гроблю; и спехнуша Ольга с мосту в деврь, падаху людье мнози, и удавиша кони человЪци. И въшедъ Ярополкъ въ градъ Ольговъ, перея власть его, и посла искать брата своего; и искавъше его не обрЪтоша; и рече единъ Деревлянинъ: “азъ видЪхъ, яко вчера спехнуша с мосту”. И посла Ярополкъ искать брата, и влачиша трупье изъ гробли отъ утра и до полудне, и налЪзоша и Ольга высподи трупья, вынесоша ѝ, и положиша на коврЪ. И приде Ярополкъ, надъ немъ плакася, и рече Свеналду: “вижь, сего ты еси хотЪлъ?” И погребоша Ольга на мЪстЪ у города Вручего, и есть могила его до сего дне у Вручего. И прия власть его Ярополкъ”
(Там же)
Вот эта фраза Ярополка “вижь, сего ты еси хотЪлъ?” ясно показывает, что не он был организатором похода, что Свенельд его неволей взял с собой в качестве знамени. И теперь древлянская дань потекла не в княжескую казну, а в свенельдову мошну.
Древляне в этой усобице вообще не принимали участия. Своего князя они спровадили подальше от столицы в приграничный город Овруч (Вручий), где охотничьи угодья Олега оказались легко доступны со стороны Киева. Слишком соблазнительно, вот Лют и не удержался. В Овруче поход и завершился, никак не затронув взаимоотношения Киева с древлянами. Но Свенельд не собирался останавливаться, ведь в Новгороде княжил ещё один наследник Святослава, который мог вырасти в серьёзного соперника:
“Слышавъ же се ВолодимЪръ в НовЪгородЪ, яко Ярополкъ уби Ольга, убоявся бЪжа за море; а Ярополкъ посадники своя посади в НовЪгородЪ, и бЪ володЪя единъ в Руси”
(Там же, с 74)
Уже Ярополка выставляют во всём виноватым, хотя подлинным убийцей был воевода Свенельд, и это очевидно. Люди из окружения Владимира во главе с Добрыней пришли к логичному выводу, что следующей жертвой властолюбивых устремлений Свенельда должен стать Владимир. Противостоять Свенельду нереально – за ним дружины всех русских князей и общерусское ополчение. Да и зачем рисковать? Всё равно воевода стар и долго не проживёт, надо только немного подождать. А Владимир тем временем подрастёт в безопасности. На погибель Ярополку. Где именно скрывался Владимир, летописцы не знали, но он не мог отдаляться от границ Руси, потому что требовалось внимательно следить за событиями в стране. Вот эти события:
“Въ лЪто 6486 (978). ПобЪди Ярополкъ ПеченЪги, и възложи на нихъ дань.
Въ лЪто 6487 (979). Прiиде ПеченЪжьскiй князь Илдея и би челомъ Ярополку въ службу; Ярополкъ же прiать его, и даде ему грады и власти, и имяше его въ чести велицЪ. Того же лЪта прiидоша послы отъ Греческаго царя къ Ярополку, и взяша миръ и любовь съ нимъ, и яшася ему по дань, яко же и отцу его и дЪду его. Того же лЪта прiидоша послы къ Ярополку изъ Рима отъ папы”
(Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 39, М., 2000)
“Въ лЪто 6487. Прiидоша послы отъ Греческаго царя ко Ярополку, взяша миръ и любовъ, и яшася ему по дань, якоже отцу его и дЪду”
(Воскресенская летопись, ПСРЛ, т. VII, с. 292, М., 2001)
Вероятно, сражение под Овручем печенеги расценили как ослабление Руси и решили, что теперь-то могут безнаказанно заняться грабежами. Моментально последовал русский ответ, заставший врасплох заодно и Византию. Ромеи понадеялись, что печенеги надолго отвлекут на себя внимание русских дружин, и прекратили выплачивать дань, наложенную на них Святославом. Быстрый разгром печенегов расстроил их планы, так что срочно пришлось отправлять на Русь посольство с извинениями и выплачивать накопившиеся долги. Ужас войны со Святославом ещё не забылся. Едва ли Ярополк самолично руководил войсками, из летописного рассказа ясно видно, что реальной властью он не обладал. Войска против печенегов направил Свенельд, но и воевода не мог покинуть Киев, чтобы не выпустить князя из-под своего влияния. Нашлись и другие воеводы, не столь родовитые.
Посольство от папы, несомненно, связано с христианизацией Руси. Склонность Ярополка к христианству объясняется не столько воспитанием его бабкой Ольгой (точно так же она воспитывала и Олега с Владимиром) сколько давлением быстро христианизирующейся правящей верхушки Киева. Молодой князь был вынужден лавировать между христианской знатью и языческим народом, что делало его положение весьма шатким. Поддержку киевские христиане пытались найти на Западе. С летописным сообщением о папском посольстве 979 года согласуется известие Ламберта Херсфельдского о присутствии русских послов на Кведлинбургском съезде в 973 году:
“973 г. Император Оттон Старший вместе с Младшим пришел в Кведлинбург и отпраздновал там 23 марта святую Пасху. Туда с богатыми дарами прибыли послы многих народов, а именно: римлян, греков, беневентцев, итальянцев, венгров, датчан, славян, болгар и русских”
(Ламберт Херсфельдский “Анналы”, с 32, М., 2013)
Ярополк старался завязать отношения с христианскими государствами, но сам пребывал в язычестве. Правда, некоторые летописцы пытались изобразить Ярополка христианином, только уж очень неуклюже: “Бысть княжения Ярополча 50 лет, а во крещении княжив 17” (Пискаревский летописец, ПСРЛ, т. XXXIV, с. 46, М., 1978); “Рюрикъ княжилъ 17 лЪт <…> Ярополк 8 лЪтъ. А въ крещении кьняжи 17 лЪт” (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 466, М., 2000). С арифметикой проблемы? Полностью закрывает этот вопрос летописное сообщение 1044 года:
“В лЪто 6552. Выгребоша 2 князя, Ярополка и Ольга, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я въ церкви святые Богородица”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 151, Рязань, 2001)
Не будь Ярополк язычником, так не пришлось бы крестить его кости задним числом. Он благоволил христианам – и только. Именно таким Ярополк изображён в Иоакимовской летописи:
“Ярополк же бе муж кроткий и милостивый ко всем, любляше христианы и асче сам не крестися народа ради, но никому же претяше <…> Ярополк нелюбим есть у людей, зане христианом даде волю велику”
(В.Н. Татищев “История Российская”, ч. I // “Собрание сочинений”, т. I, с. 111-112, М., 1994)
II
Три года Владимир скрывался где-то за границей и вдруг внезапно опять появился в Новгороде. Причина его возвращения достаточно очевидна – смерть Свенельда. Пока Ярополк не успел самостоятельно подчинить вассальных князей, пока среди киевской знати не улёгся разброд, появилась возможность перехватить власть, используя недовольство народа навязыванием ему чуждой религии. Под маской поборника старины Владимир имел хорошие шансы привлечь на свою сторону большинство населения страны. Только следовало действовать быстро, не давая Ярополку возможность укрепить вертикаль власти:
“Въ лЪто 6488 (980). Приде Володимиръ съ Варяги Новугороду и рече посадникомъ Ярополчимъ: “идЪте къ брату моему и рцЪте ему: Володимеръ ти идеть на тя, пристраивайся противу битъся.” И сЪде в НовЪгородЪ”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 74, Рязань, 2001)
Варягами тогда называли наёмную дружину. Чтобы её содержать, требовалось немалое богатство. Несомненно, Добрыня вывез с собой за границу княжескую казну, да и новгородские доброхоты могли финансово поддерживать пребывавшего в изгнании князя. Войско только ожидало, когда верные люди сообщат, что настала пора действовать. Никаких препятствий для возвращения в Новгород Владимир не встретил – новгородцам он был желаннее
