выдержит и проклянет этот мир. А кто-нибудь, пожалуй, добравшись авторам до конца романа, скривится, как от уксуса и полный раздражения скажет: «Полно автор, помилуй! Исковерканная горькая судьба оно понятно, скверно, но это же не норма. Ну, две, три, пусть десять. Да даже если и сто! Так это на миллион. Оглянись автор, вон сколько счастливых. Смеются, ходят в кино, влюбляются, рожают детей. А ты все ровно как с цепи сорвался. Горе, несчастье, смерть! Горе, несчастье, смерть! Это старик жизнь, ничего не попишешь». А если автор не желает такой жизни? Не желает горя с несчастьем, да и проклятую смерть тоже не желает. Если и должен умереть человек и со смертью нельзя нечего поделать, но только не так, слышите только не так, не потому что один сильней другого, не потому что у одного была возможность оградить себя от неприятностей высоким социальным положение в обществе, спрятаться за высоким забором, а у другого нет. А миллион счастливых порою не стоят и одной капли пролитых слез. Да читатель ребенок Достоевского. Почему-то основная масса отмахивается и считает, что тот ребенок и его слезинка вымесил, мираж который Достоевский придумал, чтобы пугать читателя. Но пора уже читатель очнуться от страшного сна цинизма и равнодушия. Хватит, лопать, и копить на вторую машину. Несчастных ни сто на миллион, а намного больше, да даже если и сто, что может быть страшней, если этой сотни ни на грамм не становится легче, когда вокруг миллион благополучных и сильных? И отобранные автором судьбы ни по принципу самые несчастные из несчастных. Автор не перебирал изломанные человеческие судьбы как игральные карты в колоде и не ломал голову, какая судьба сильней взволнует читателя, чтобы ошарашить, или приковать внимание страшной картиной, чтобы удивить и завоевать популярность. Нет, хочется верить, что мы родились и встретились со всем по-другому. Может быть, чтобы попробовать что-то поменять в умах и освобождать сердца от оков цинизма и равнодушия. Остановись и оглянись хотя бы один, в жизни не знал бы автор дороже награды. А отыщись такой, кто после встречи с героями романа посветит жизнь помощи людям, попадающим в беду, тогда жизнь прожита, не напрасна. Причем не автора, а героев. Может быть, один страдает и гибнет, чтобы наконец-то другой стал счастливым и этим счастьем поделился со следующим, а то в свою очередь с другим и так далия? Может в этом заключается секрет благополучия, только надо наконец-то остановиться, сказать, что все баста завязывай судьба штамповать несчастья, хватит горя, мы знаем какое оно вкус. Ведь истина знаем, и истина в том, что знаем не понаслышке.
И пусть Лизавету похоронили, но погребли ведь только ее тело, ведь самое главное, что, то сострадание и милосердие какие были в сердце Лизаветы, могут и должны жить в сердце каждого человека, не могли взять так просто умереть вместе с ней. А значит если только замедлить сумасшедший бег и посмотреть вокруг себя и наконец-то понять, что самое главное человеческое богатство это добро, тогда у каждого в сердце загорится и оживет Лизавета Синичкина.
2006 - 2016
