Кощей

с документами и бросила через плечо добродушному старику: 

– Посмотрите за детьми, пожалуйста, я скоро. 

Набрав в лёгкие побольше воздуха я решительно направилась к белой двери в конце коридора. Вслед мне печально смотрели десятки пар глаз, и только сейчас я поняла, чем они все похожи. Во всех теплилась надежда вытесняемая отчаянием. 



* * * 

Дверь, хлопнув, закрылась, и я осталась наедине с этим человеком. Старший инспектор был мужчиной сорока-сорока пяти лет, худощавого телосложения, широким лбом с залысинами и тонкими маленькими губками. Мама всегда мне говорила, что люди с тонкими губами очень злые. Наверное, она была права. Безукоризненно выглаженный форменный костюм с узкими золотыми погонами, идеально завязанный галстук и прямая осанка только дополняли его облик. 

Я не могла не обратить внимание, что окна из кабинета старшего инспектора выходили на разные стороны, ведь длинное здание Миграционного управления делило эту местность на территорию Империи и приграничную область остатков Польского государства. Слева от меня было окно которое вело во внутренний двор, считавшийся уже владениями русских, а справа место которое я называла родиной. Империя заглядывало в кабинет солнечным светом, хвасталась ярко-зелёными газонами и разгулявшими по двору с иголочки одетыми пограничниками. А вот с моей стороны было пасмурно, грязно и люди за окном напоминали тени. 

– Говорите на имперском? 

– Да, у меня имеется справка о русских корнях. Мой прадед … 

– Я вас не об этом спросил, – резко прервал меня инспектор. 

Я вытянулась перед ним словно солдат перед командиром, не решаясь сесть на стул находящийся в паре шагов передо мной. 

– Извините. Да я хорошо говорю на имперском. Так же как и мои дети. 

Полистав мои бумаги, мужчина достал с полки папку на которой было моё имя. 

– Третий раз? 

– Совершенно верно. 

– Родственники ещё имеются? 

– Нет, родители умерли от оспы во время эпидемии, а брат и муж погибли четыре года назад во время беспорядков. 

– Рута Войтековна Незабудка. Какая интересная фамилия. Не польская. 

– Да папа рассказывал мне, что его прабабушка работала… 

– Вы опять? Отвечайте только на поставленные вопросы. И сядьте, наконец. 

Некоторое время инспектор листал моё дело и хмурил нос, а затем спросил: 

– Ваш отец родился в Легнице? 

– Да, – закивала я присаживаясь на краешек стула. – Мы там жили некоторое время, но когда мне исполнилось восемь переехали в Забже. У нас там была ферма. Правда всё сгорело когда начались бои между польскими рейнджерами и русскими десантниками мой отец даже спас … 

На улице что-то громко лопнуло, а затем раздался взрыв. Стекло в оконном проёме выдержало и пламя и град осколков, но покрылась паутинкой трещин. Инспектор невозмутимо поднялся из-за стола, и одновременно дверь в кабинет открылась от мощного удара. В помещение влетел молодой человек с остренькой бородкой которого я видела в коридоре вместе с невысокого роста крепышом в самом конце очереди. В руке его был большой пистолет. 

– Сдохни! – выкрикнул парень и направил оружие на инспектора. 

В этот момент я свалилась с краешка стула прямо ему под ноги. Убийца на минуту отвлёкся и хозяин кабинета выхватив из стола пистолет, и одновременно сделав пару шагов в сторону, дважды выстрелил в грудь названного гостя. Тот будто не веря тёмным пятнам расплывающимся по груди некоторое время смотрел на сочившуюся кровь, а затем, захрипев, рухнул на колени, уронив оружие на пол. В этот момент в коридоре кто-то пронзительно закричал и по полу, рядом со мной хлестнула автоматная очередь. Уж чего-чего, а этого добра я насмотрелась ещё в детстве. Попытавшись отползти в сторону, я почувствовало, что инспектор резко схватил меня за ногу и бесцеремонно дёрнул к себе за стол. Застёжка на моей туфле не выдержала такого обращения, отлетев в сторону, а обувь спала с ноги. 

Кощей тем временем, не тратя не секунды, нажал кнопку под столом и сверху разрубая столешницу и корзину для мусора пополам, рухнула металлическая ставня. Точно такие же стальные листы спустились с боков и позади нас. Мы оказались в бронированном ящике. Под потолком загорелась красная лампочка. Где-то вопила сирена, во дворе слышались приглушённые звуки выстрелов. 

Я слышала, как по поверхности ставни ударила новая длинная очередь, но инспектор был абсолютно спокоен, и его состояние передалось и мне, правда ненадолго. 

– Там мои дети! В коридоре мои дети! – закричала я, соскакивая с пола на котором растянулась. – Боже что с ними! Выпустите меня! 

Проигнорировав мою истерику, хозяин кабинета протянул мне порванный туфель. 

– Извините Рута Войтековна, так вышло. Сделал это не специально. 

Выхватив из его рук обувь, я попыталась одеть непослушную туфлю на ногу лихорадочно повторяя: 

– Пожалуйста, пожалуйста, на секунду приоткройте ставень. Я выскочу в коридор. Там мои дети! 

– Не сходите с ума, – так же спокойно произнёс мужчина, собирая среди обломков стола мои документы и складывая их в папку. – Сейчас всё закончится и ставни поднимутся автоматически. Я их поднять сам не могу. 

Взгляд его тёмно-серых глаз поразительно быстро успокоил меня. 

– Вы-то как? – скорее из вежливости, чем искренне спросила я, в очередной раз пряча непослушную прядь волос, выбившуюся из-под берета. 

– Нормально. Я же Кощей чего мне будет, – чуть улыбнувшись, непонятно ответил инспектор. 

* * * 

Он оказался прав. Спустя пять минут красная лампочка под потолком сменилась синей и, лязгнув, ставни, медленно начали ползти вверх. Это были самые долгие пять минут в моей жизни. Не дождавшись пока защита поднимется полностью, я поднырнула под неё и, переступив через труп убийцы, бросилась в коридор. 

Здесь пахло дымом и кровью. Детей в переходе не было так же как и других соискателей. Зато на полу с закованными за спиной руками замерло два мужчины окружённых русскими солдатами с оружием наперевес. Один из лежащих – невысокий крепыш, был мне знаком, именно его я приметила с убитым, второго видела впервые. Рядом с первым расплывалось отвратительного вида тёмно-красное пятно. 

– Так и что тут у нас? 

– Господин старший инспектор, – вытянулся перед начальником широкоплечий малый в маске, шлеме и бронежилете, с нашивками ротмистра. – Нападавших четверо. Они взорвали автомобиль с польской стороны, чтобы выманить охрану из здания. 

¬- Сколько пострадавших? – деловым тоном осведомился инспектор, пытаясь застегнуть пуговицу на манжете мундира. 

– Убитых нет, трое легко ранены осколками, – продолжил доклад офицер. – Ворвались в коридор, ударили соискателя-мужчину прикладом автомата по голове. Жизнь его не в опасности. Сотрясение, наверное, будет, не более. Думаю, целью были вы, не иначе. 

Заглянув в кабинет, ротмистр продемонстрировал редкий дар – улыбнулся глазами. 

– Я смотрю, Григорий Иванович с одним стрелком вы без нас справились. 

Отмахнувшись, Кощей задал новый вопрос: 

– Кроме моего все нападавшие задержаны живыми? 

– К сожалению нет. Один из боевиков во дворе начал стрелять по гражданским, пришлось ликвидировать. Да дело ясное, опять националисты балуются. Кабинет же нас предупреждал. 

Поймав мой молящий взгляд, Кощей указал на пустые лавочки в коридоре. 

– А где гражданские? 

– Так всех вывели во двор, на нашу сторону. Зачем смотреть на всё это. Там же двое детей. 

Последние слова я услышала уже выбегая во двор, где прямо на зелёном газончике группками сидели соискатели. 

– Мама, мама смотри какая травка! – закричала София, нежась на ровно подстриженной лужайке. – Она настоящая! Я даже не думала, что травка может быть такая яркая. 

Щёки и губы моей рыбки были чем-то густо измазаны. 

– А что это у тебя на лице? Чем это ты перемазалась? – заворчала я, извлекая из кармана платок. 

– Так дядя нам с Янеком шоколадку дал, такую огро-о-о-мную! – засмеялась дочка, разводя руки в стороны. 

– Какой дядя? А Янек где? – ничего не поняв, я смочила платок слюной и начала вытирать щёки Софии. 

– Да я здесь мам, – рядом со мной чавкая стоял сын, усиленно двигая челюстями. – Вот этот дядя. 

Мой взгляд упёрся в грудь двухметрового парня в бронежилете, с автоматом за плечом и сержантскими галочками на правом плече. Симпатичное обветренное лицо, умные серые глаза, да ещё и подмигнул мне. 

– Не обижайтесь девушка. Я не знал, что им нельзя сладкое. 

– Да можно, можно, почему же нельзя, просто … 

– ОТПРАВЛЯЮЩИЕСЯ В ИМПЕРИЮ К РОДСТВЕННИКАМ ИЛИ ПО «ГОСТЕВОЙ ВИЗЕ» СМОГУТ ПЕРЕСЕЧЬ ГРАНИЦУ В ТЕЧЕНИЕ ЧАСА. ВНИМАНИЕ ВСЕМ СОИСКАТЕЛЯМ! НА СЕГОДНЯ ПРИЁМ ЗАКОНЧЕН. СОХРАНИТЕ СВОИ НОМЕРА, ЗАВТРА ПРИЁМ НАЧНЁТСЯ С НОМЕРА 4288. В СВЯЗИ С ИЗВЕСТНЫМИ ВАМ СОБЫТИЯМИ, ЧТОБЫ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ МИГРАЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ ВАМ ПРИДЁТСЯ ПРОЙТИ ОСМОТР. СПАСИБО ЗА ВАШЕ ПОНИМАНИЕ! – провещал динамик на этот раз мужским безэмоциональным голосом. 

Вот и всё. Завтрашний приём начнётся со следующего за мной номера. Значит со мной вопрос решённый, – грустно подумала я. Впрочем, это и к лучшему, надежды побоку, пора двигаться вперёд. Если надо устроюсь на третью работу. 

Все вокруг задвигались, натянув на лица озабоченное выражение. Уборщики жужжали своими машинками, отмывая коридор и кабинет старшего инспектора от крови и грязи, треснутое окно сноровисто заменили, дверь пробитую пулями просто сняли с петель, взамен установив новую. Где-то за зданием жужжал эвакуатор, наверняка оттаскивающий от строения взорванный автомобиль. Тётеньки в синих халатах с тяпками и грабельками уже тащили туда свёрнутый в рулон газончик и цветочки в горшочках, чтобы ликвидировать последствия взрыва. Имперская система в действии. Как там их лозунг? ПОРЯДОК В НАШИХ РУКАХ. 

Добродушный старичок, с которым мы разговорились ранее, виновато развёл руками, грустно улыбнулся мне и, опираясь на тросточку, поднялся в здание. 

– Кхм, кхм. 

Рядом со мной оказывается всё это время стоял старший инспектор спрятав руки за спину. Всё такой же безукоризненный и прямой как жердь. 

– Рута Войтековна вот ваши документы. Хочу извиниться за произошедшее. Наша недоработка. Все виновные будут наказаны. 

– Да чего уж там. Я всё поняла. 

Взяв ребятишек за руки, я направилась в здание, стараясь не потерять туфлю, еле державшуюся на ноге. 

– Одну минутку, – донеслось мне в след. 

Я остановилась, а Янек и София начали подниматься по ступенькам. 

– Да, я слушаю. 

– Может быть вам покажется странным мой вопрос, – замялся инспектор. – Тогда можете не отвечать. Но … я наблюдал за коридором в через камеру и видел, что вы заснули. 

– Устала. Выехали к вам сюда ещё затемно. Сами знаете, автобусы к вам давно уже не ездят. 

– Да, да, – снова замялся Кощей и словно в холодную воду с головой, боясь передумать, протараторил. – А что вам снилось? 

Я даже не могу сказать, что со мной произошло. Слёзы второй раз за день брызнули у меня из глаз. Именно брызнули и я зарыдала. Он что специально издевается? 

– Снилось то, что никогда не сбудется, – пытаясь взять себя в руки произнесла я. – Большой город, прогулка, чистые и довольные дети, белое платье,