Темные окна Женькиной квартиры негостеприимно и надменно смотрели на Сережку сверху вниз, словно так и хотели сказать:
«Чего пришел? Не видишь, здесь уже все спать легли, тебя только не хватало!»
Да, надо было заранее прощупать почву насчет ночлега — глядишь, сейчас уже лежал бы в кровати. Родители единственного друга обычно всегда разрешали ему остаться, только в самый последний раз Женькин отец заявил, что пора покончить с этим безобразием и, что он обязательно сообщит в школу о Сережкиных скитаниях. Но все-таки не сообщил, за что ему большое спасибо — встречаться с жирными тетками из службы опеки Сережка не хотел, так же, как не хотела их видеть в своем доме и его мать. Хватало того, что она и так постоянно отправляла какие-то отчеты по его успеваемости.
Куда она их отсылала, Сережка не знал.
Потоптавшись немного возле низенького заборчика, не торопясь, нога за ногу, он профланировал к детской площадке у своего дома. До одури катался на деревянной карусельке, пока светящиеся окна домов не превратились в один сплошной яркий зигзаг, разгонялся по земле ногами вместо руля и запрыгивал на полном ходу на доски, дожидаясь, пока в голове не перестанет кружиться, потом перебрался на качели, попробовал полежать на лавочке, но тут же поднялся, решив, что слишком рано улегся, принялся бесцельно прогуливаться по дорожкам, засунув руки глубоко в карманы куртки.
Он уже решил, что дождется здесь, когда от матери разойдутся гости. Идти ему было некуда и не к кому — у других, может, и полно друзей, а вот у него особо не наблюдается, так что…
Эх, если бы время бежало чуть-чуть побыстрее!
По закону подлости в воздухе повисла противная морось, ветер кружил по дорожкам клубы пыли и разбрасывал их во все стороны. Как не отворачивайся — все равно летит прямо в лицо! Сережка угнездился на качелях, нахлобучил капюшон на голову, засунул руки в рукава, сидел, нахохлившись, и загребал кроссовками мелкие камешки под ногами. Холод постепенно пробирался под куртку, а дождик уже ощутимо долбил по спине. Пожалуй, все-таки придется искать укрытие, вот только где?
— Эй, Серый! Чего мокнешь тут?!
— Загораешь что ли, Варламов?!
Сережка поднял голову. Приближающиеся ребята были из его школы, только учились в более старших классах. Ростом и могучим сложением сразу выделялся Ланс Андерсон, который учился уже в девятом классе, высокий, светловолосый и синеглазый — по нему сходила с ума половина всех девчонок в школе, молодые преподавательницы завороженно смотрели ему вслед, и даже некоторые пожилые учительницы восхищенно покачивали головами, провожая взглядами не по годам развитого физически подростка. Отец-швед оставил ему в наследство свою фамилию и внешность настоящего викинга, а сам погиб в какой-то дорожной аварии, едва успев дать имя новорожденному сыну.
Вместе с Лансом всегда болтались два брата Степка и Гришка Воробьевы: после того, как их сестра, вместе с двоюродным братом пропала где-то в Африке*, отец не находил себе места долгих пять лет и все пытался их найти через посольство, отсылал разные запросы в строительные компании, работающие в Кении, но так никого и не нашел, от переживаний начал пить — в результате умер от обширного инфаркта. Четвертым был черноглазый и кудрявый смуглолицый красавчик Камиль, афганец по происхождению. Тонкий и гибкий, с пушистыми длинными ресницами, он отличался невысоким ростом, хотя был старше всех по возрасту. Эти ребята тусовались своей компашкой, иногда их было видно во дворах, рядом с Сережкиным домом.
Мальчишки приблизились к качелям.
— Здорово, Варламыч!
— Что, гости опять у матери? — допытывались близнецы Степка с Гришкой.
— Тебя выгнали? — Ланс сочувственно нахмурился.
Не вставая с качелей, Сережка медленно поднял голову, поджал губы, прищурился зло: в школе он слыл необщительным и замкнутым, наверное, поэтому и друзей у него было мало. Какой интерес общаться, если в каждом неосторожном слове собеседник видит подвох и скрытую насмешку?
Первым Сережка никогда не задирался, но ребята завели речь о его матери, а за свою мать он готов был кого угодно порвать на полоски британского флага — эта тема была слишком болезненной и обсуждению посторонними людьми не подлежала. За такие разговоры Сережка обычно кидался в драку, невзирая на возраст или комплекцию говорившего, и оттащить его от обидчика было невозможно без последствий.
— Да ладно, не кипятись, — Ланс положил руку ему на плечо, но Сережка резко дернулся, впрочем, своих рук из карманов не вынул — слишком замерз.
— Ты что, думаешь, нам легко ладить со своими? — завозмущался Степка.
— … С родителями вообще трудно — они же слов совсем не понимают! Одних себя слышат! — подхватил Гришка.
Близнецы разговаривали только так: один начинал выражать свою мысль, другой тут же подхватывал и заканчивал, безошибочно догадываясь, о чем хотел сказать брат. Они понимали друг друга с полуслова, с полунамека, с одного движения — о них невозможно было думать, как о двух личностях — словно единый организм, один брат был необходимым дополнением другого.
— Говорят, она у тебя скоро замуж выходит? — поинтересовался Ланс.
Сам-то он жил, как раз в полной семье, такой полной, что в доме с трудом хватало места всем его младшим братишкам и сестренкам. Наскоро оплакав первого мужа, мать Ланса поспешила снова найти спутника жизни, и во втором браке у нее случилось еще пятеро детей, причем последний родился, когда она уже была уверена, что окончательно покончила с деторождением.
Отчим Ланса не выдержал такого счастья уже на третьем своем ребенке и, начав отмечать, так и не смог остановиться. В подросшем приемном сыне видел для себя некую угрозу, как в потенциальном молодом сопернике, более сильном и удачливом, пасынка он попрекал каждым куском, бил смертным боем и время от времени выгонял из дома.
Парень предпочитал поменьше показываться ему на глаза, при этом успевал помогать матери по хозяйству и старался урывать любой случайный заработок. Рослому и мускулистому подростку запросто давали девятнадцать лет, вместо настоящих шестнадцати.
О том, что мать выходит замуж Сережка услышал впервые — новость шарахнула дубиной по голове — он вскочил, как ошпаренный с качелей. Мысли, одна хуже другой, вихрем пронеслись, отражаясь на лице. Замуж?! За кого? За Фила?! А как же он? Его она больше не любит?!
— Ты что, не знал?! — поразился Камиль, хлопая своими кукольными ресницами.
— К вам же приходит!.. — начал Степка.
— …Этот мудила, Ловерецкий! — закончил Гришка.
— Никуда она не собирается, ясно?! — в слепом негодовании выпалил Сережка. — А Фила я убью!
Мальчишки смотрели на него с сочувствием и молчали. От такой новости у Сережки стало настолько паршиво и погано на душе, что вдруг захотелось заплакать, как маленькому. Он глубоко задышал, заморгал, справляясь с собой.
Как она могла?! Зачем ей этот тупой урод?!
Мать не заставляла его искать дополнительное место для ночлега, пока два года назад в их доме не появился Фил. От бурных внутренних протестов Сережка едва не разревелся на глазах у ребят — вот был бы позорище!
— Чуваки, валим отсюда, пока нас полиция не замела, — скомандовал Камиль.
— Пошли с нами, — один из близнецов пригласил Сережку присоединиться к их тесной компании.
— …На наше место, хоть согреешься там, — договорил другой, поправляя рюкзачок.
Близнецы не были похожими, как две капли воды: у Гришки три года назад диагностировали онкологию: его разнесло от лекарств, было тяжело много ходить, мучили одышка и головные боли; Степка, наоборот, был худой, как палка и изо всех сил помогал брату справляться с болезнью.
Их матери приходилось работать без выходных и праздников, чтобы обеспечить сыну лечение, если долго не подходила очередь на бесплатный курс по квоте в областном онкологическом центре. Всеми днями братья были предоставлены сами себе и так же, как и Ланс Андерсон, постоянно искали подработку.
Одну минутку Сережка посомневался, стоит ли уходить со двора, но ощутив спиной промокшую ткань куртки, плюнул на сомнения и побежал за ребятами.
* * *
Идти пришлось довольно долго, к самой речке, почти за город. Если смотреть с дороги, ничего, кроме буйных зарослей ракит, сплошь оплетающих пологий берег, не заметишь, но стоит подойти поближе: спуститься с крутой насыпи и завернуть под самые сваи моста — и вот уже видно крышу самодельного сарайчика, покрытую плотной тепличной пленкой, на случай непогоды, замаскированную ветками речного ивняка от посторонних глаз. Рядом с сарайчиком перевернутые ящики, заменяющие скамейки, и обложенное речными камнями косторовище. От небольшого костерка в небо взлетали снопы искр, рассыпаясь в воздухе красивым фейерверком.
— Ростик уже там, — заметил Камиль.
Из всех друзей он один жил во вполне благополучной семье. У отца имелся небольшой автопарк на три небольших фургона и свой бизнес — доставка товаров, двое старших сыновей уже вовсю работали на благо семьи, единственная дочь была удачно выдана замуж за одного из представителей афганской диаспоры, младший сын, Камиль, готовился к поступлению в институт. Парень прекрасно знал, что продолжит
да просто никак больше они мне не виделись, эти братья.