Служебная командировка полковника Родионова

ему искренне обрадовался:
-Рад тебе дружище!-
И тут же вспомнив о горе полковника, вздохнул:
-Про сына знаю, представление читал, соболезную тебе брат!-
Орловский скорбно кивнул на кипу в руках бойца, как на источник, откуда он получил это печальное известие:
-Вон, видишь кипа – это все наградные, там и на Игорька- орден ему Мужества посмертно положен, да для погибших ничего у нас не жалеют!-
Владимир ему кивнул:
-Что ж спасибо ему, но, наверное, это уже и не надо.-
-Но это не тебе решать и не мне, понял! – протестуя, резко оборвал его генерал:
-Там другие люди есть в его части, они без нас все видели, что там было и как. И сами без нас знают, кто был и кем!- 
-Юра, а ты слышал про майора Любимова? – и полковник назвал номер части.
-А что не слышал? Слышал, конечно, слышал! Как этим всем дерьмом заниматься начал, я чего только не слышал. – Орловский еще раз показал на кипу бумаг:
- Как меня на эти наградные посадили, так читаю их и плачу, каждый день,- иронизировал он. И согласился с Родионовым:
-Это Любимов конечно молодец мужик!-
-А что там ему с героем, почему не дали? Рохлин очень злится!-
-Да, злился, то он злился! Но Лев Яковлевич прекрасно знает, что этот самый его Любимов на три буквы одного тут важного генерала послал, и даже пообещал ему морду набить, когда тот строить его не по делу стал, материть. А этот майор выпил немного, у него солдат трех в батальоне в тот день убило, вот и его понесло. А когда генерал от Рохлина стал требовать его от должности отстранить и арестовать, тот этому генералу и сказал, что, мол, мудило сам бери автомат и воюй тогда. Вот воплей и соплей тут было! Так что героев у нас иногда и не дают, а назначают! Понял меня?
-Понятно!-
-Да не решаю я ничего, я так озадаченный, понял?-
-Да понял тебя, понял!-
-Ты все про этого Любимова плачешься, думаешь, он один такой несчастный, без Героя остался? Да у нас скорее певцу, этому как его Юрию Шатунову Героя России за Чечню дадут, чем офицеру. А ты знаешь, например, полковнику Сергею Рудскому, командиру 255-го мотострелкового полка, отказано в оформлении документов на присвоение звания Героя лишь потому, что его фамилия слишком похожа на фамилию другого Героя - столь не любимого президентом генерала, бывшего его собутыльника, вице-президента.  Имя, которого да не будет помянута к ночи! Или, майору Сергею Дудаеву, командиру разведроты  104-й воздушно-десантной дивизии,  которому отказали в звании Героя, по слухам из Министрества, лишь на основании того, что в России героя с такой фамилией быть не может.  Меняй фамилию и ты герой.  Но знаешь, что я думаю мой друг? Что фамилия Рохлин скоро им станет пострашнее,  даже чем фамилия Дудаев!- 
-А ты чего сам-то хочешь орден или медаль, какую?- было видно, генерал Орловский шутил, придуряясь и пристально смотря другу в глаза.
-А мне-то Юра за что? Что карты рисовал, доклады в Генеральный штаб слал и тушенку волградскую ел?- покорно развел руками Родионов
-Молодец ценю, мужик!- Орловский злобно похлопал друга по плечу:
-А ту у нас деятели наши коллеги из штабов в Ханкале, отметятся разок, потопчутся у вертолета, на Грозный посмотрят как Нельсон в подзорную трубу, и уже им ордена выписывай. И обижаются, понимаешь, когда им отказывают? Я им говорю, мужики совесть имейте!  Понял меня?- 
-Понял!-
-А раз понял гранату давай мне одну?- протянул ладонь к нему Юра.
-Какую гранату?- удивился Владимир.
-Ту, которую я тебе взять с собой советовал, помнишь?-
-А две для себя и для того, кто не сможет!- вспомнил полковник.
-Да, да смотрю, помнишь!-
-Помню, но я не брал. Без них обошлось!-
-Жаль, а вот смотри!-
Он быстро выхватил у солдата листы, лежащие сверху кипы, и протянул их Владимиру:
-Читай, дурило! Вот как жить надо и служить! А ты все про Любимова тут вспоминаешь!-
Родионов посмотрел, это был наградной лист на некого майора Нечиропука, заместителя батальона по воспитательной работе одной из частей, сражающихся в Грозном.
-Ну и что?- спросил он у друга.
-Читай, читай!- настаивал тот.
Владимир побежал глазами по строкам. В наградном говорилось, что некий мотострелковый полк находясь на марше по территории Чеченкой республики, при подходе к Терскому хребту, подвергся внезапному нападению боевиков, и доблестный майор Нечипорук лично возглавил контратаку бойцов своего подразделения. В ходе, которой он метким огнем сам уничтожил двенадцать боевиков. Потерь личного состава часть не понесла.
-Что ж достойный человека!- с сомнением в голосе сказал Родионов, возвращая наградной лист.
-Беспредельно достойный!- насмешливо покачал головой Юра, забирая лист обратно:
-Хорошо, я, конечно, не знаю что у них там, в журнале боевых действий на самом деле написано под этой датой. Может и правда там дудаевцы их атаковали?- 
И тут он выдохнул, делая паузу, и зло продолжил:
-Но самое смешное, что этот герой  войны, как только их полк выгрузился с эшелона, каким-то чудом оказался в госпитале Ростова-на-Дону. Ты понимаешь? И там все это время медсестер гоняет по коридору! И знаешь, чем он болен?-
И тут Юра закончил свое выступление, одной фразой:
-Геморрой! Нет, ты понимаешь, геморрой! Я его бумаги рву, а мне с Москвы звонят, что мы героя обижаем!-
-Герой! Герой, а у героя геморрой!-  рассмеялся Владимир.
Орловский рассказал ему как Нечипорук после выгрузки эшелона, подвязался с тыловиками поехать за горючим и сбежал от них в Ростов. И Родионов подумал с горечью, что у войны есть всегда герои вроде Любимова и шакалы вроде Нечиропука, кормящееся с ее кровавой тризны падалью. И слишком много падальщиков в этой кровавой войне на шее простого солдата! 
-Юра,- спросил Родионов:
-А ты не знаешь, кто эти два важных как жабы генерала, которые крутятся у Квашнина?- 
-А эти вылизанные бритые министерские крысы? Которые солдата видели только издалека?  - рассмеялся все знающий штабной генерал:
-Два столичных сноба, которые приехали сюда, что бы по личному распоряжению нашего министра со складов в Моздоке в Армению передать тысячу тон боеприпасов. На самом деле все, что я тебе сейчас говорю, это большая тайна, которой я с тобой как со старым другом делюсь! Эта секретная операция проводится с ведома нашего любимого президента. Так сказать, «во исполнение реше¬ния Правительства Российской Федерации». Да наши «руководители» и «палковводдцы» в отличие от нас они очень преуспевают в бизнесе! Не то, что твой Рохлин. Туда же ушли недавно 50 новых танков Т-72, которые бы не помешали в Грозном. А реально Вова, это элементарная торговля оружием. В нашей стране много ничейного добра, которое можно куда-либо продать и списать его на войну, все просто мой друг!-
Орловский на прощание сказал другу:
-А ты знаешь, что во время путча в августе 1991 года, тогда еще вполне себе обычные граждане СССР, ну а теперь известные всем полевые генералы Дудаева - Шамиль Басаев и Муса Закиев защищали вместе с Ельциным Белый Дом. Ну конечно, Ельцин их не знал тогда, и знать их не мог. Откуда ему знать было, кто они тогда были? Никто. Там было много разного известного народу среди героев – известные политики, ученые, артисты и писатели, - знаменитые деятели культуры. А среди них в толпе как все другие - стояли будующее полевые командиры, плечом к плечу, бок о бок с демократами, те самые которые спустя всего четыре гола, четыре Вова! Будут сражаться против этой же демократической ельцинской России, которую сами и отстаивали там на баррикадах, у Белого дома в Москве. Так, где здесь та линия фронта, кто здесь друг и враг, и самое главное я не пойму где мы-то с тобой? Где ты, где я? Где мы на этой войне стоим, где держим оборону, на какой такой стороне? Кто наш друг? На той войне, что у нас уже с 1991 года идет, и идет необъявленно? Не менее страшной войне, что идет в Чечне, но войной, то ее никто и не называет! -
Что мог сказать ему Родионов? Только одно - на этой и, да и на той войне на Северном Кавказе, уже много жертв и одна из них, это самый дорогой для него в мире человек  - его сын. Но он промолчал, вздохнул, и попращавшийсь с другом пошел  на посадку.

Когда транспортный борт полковника, вылетевший из Моздока, мягко приземлился на Чкаловском аэродроме уже, вечерело. Родионов прошел в зал ожидания, который был к его удивлению, был заполнен людьми. Там были и рыдающие женщины в черных траурных платках, и мужчины со скорбными перекошенными горем лицами, и дремлющие пьяные командировочные, возле сложенных в кучу сумок с вещами.
От дежурного офицера он узнал, что ближе к вечеру обычно прибывают транспортные самолеты с телами погибших и все гражданские в основном это приехавшие их забрать родственники. И тот доверительно сообщил ему, что назад этими бортами экономя топливо, перевозят, отправляемых в Моздок по замене военнослужащих. Такой вот бартер со смертью, обмен мертвых на живых, так представлялось ему это. Доставкой нового топлива в огненную печь войны.
Полковник вышел на улицу, ему был нужен морг. Тело сына уже было там, так ему сообщили еще в Моздоке, и ждать новый борт ему было не нужно. 
Ожидающие отправки, офицеры стояли на морозе, спрятавшись за еловой посадкой, и пили из горла водку, закусывали домашними продуктами, нервно курили. Дежурный долго объяснял Родионову, как можно найти морг и все что все что он понял, что к зданию нужно идти мимо этих елей. Так как больше никого  не было видно, то полковник все же подошел к толпе офицеров. 
-Мужики, а где здесь морг? – спросил он.
Его хмуро оглядели, он был в грязном потертом бушлате, камуфляже, небрит, с большой сумкой через плечо, вроде бы и полковник, но кто и откуда? Мимо прошли два выбритых генерала в лакированных блестящих туфлях, от них повеяло дорогим одеколоном. И они сделали вид, что не видят всю эту разнузданную толпу полную равнодушия к  их погонам и званиям. А эти офицеры даже не прятали и не стеснялись своего откровенного пьянства, как и формы уже формы потерявшей все знаки отличия. 
-Морг там вон!- один из толпы указал на одиноко стоящий ангар чуть дальше в стороне от основного комплекса аэродромных зданий:
-А ты кого полковник там ищешь, что друга или бойца может твоего убили?-
Родионов внутренне сжался и выдавил из себя тихо уже пережитое им горе:
-Нет, сын в Чечне погиб вот, тело хочу забрать,-
-Сын?  Единственный? Офицер?– стали спрашивать офицеры, и затихли, разом замолчали как громом пораженные этим чужим страшным горем. И сделались сразу другими людьми, все так понимающими сопереживающими, знающими не понаслышке цену чужого горя:
-Слушайте, товарищ полковник, вы это, может вы того, выпьете с нами немного, а своей компанией вроде, а вас вот как-то и не позвали!- 
Он как то так просто подошел к ним, встал рядом, как один из них таких разных молодых и уже совсем зрелых и одинаковых. Один из них крепкий полный офицер с красным лицом протянул ему початую наполовину уже бутылку.
Родионов выпил прямо из горла как пили и они, опрокинув на себя небо, несколькими жадными глотками не морщась и чувствуя отвращения. А ему тут же сунули огурец, он закусил им. Офицеры выпили тоже, в стыдливом молчании как по команде сняли свои шапки. Отдав должную почесть павшему, они тяжело вздыхали, сочувствуя отцу, потерявшему на войне сына. Каждый из них казалось, мысленно