Мары. В переводе с туркменского – мечты.
Мы вышли покурить на перрон. И тут же к нам подвалил патруль. Лейтенант проверил документы и пообещав нам, что встретит в таких шинелях нас при возвращении в часть, то мы сперва познакомимся с их комендатурой и гауптвахтой, а потом уж отправимся дальше. И отпустил, пожелав хорошего отпуска.
Но вот мы приехали в Ашхабад. Тут пересадка. Поезд вечером, у нас целый день. Сергей, мой товарищ, предложил не торчать на перроне-вокзале, а съездить в учебку его родную – он тут учился первые полгода в армии, всё хорошо знает, а там ,может, ещё и друзей увидит, кто остался инструкторами. Ну что ж, поехали.
Мы шли по асфальтовой дорожке к казарме. На входе в часть нас пропустили спокойно, когда всё объяснили. Нам оставалось уже немного и мы вошли бы в здание. Не успели.
Из-за угла вышла небольшая толпа офицеров – человек десять. Подполковники и полковники, майоры и капитаны, лейтенанты и прапорщики. А на центральной дороге подъехали и остановились пять машин, впереди чёрная «волга». Мы с Сергеем переглянулись и замерли. От входа в казарму по воздуху понеслась команда «смир-р-рно!!!!». Вот влипли – видно, какая-то проверка. Не доходя до нас метров двадцать, группа остановилась. А надо сказать, что в это время вокруг, вблизи и вдалеке никого больше не было видно – все попрятались. Не зря говориться «не мозоль глаза начальству – руки намозолишь». Тут то не руки в опасности, а шея. Естественно, ведь больше вокруг никого нет, к нам от «их превосходительств» направился лейтенант.
- Кто такие?
При этом он внимательно нас осмотрел.
– Документы! Отпускные свидетельства?!
Он вернулся к начальникам, доложился, затем опять вернулся к нам.
- Пол- часа вам времени, заменить шинели на уставные. Не успеете, мы уедем, а вы свои документы получите в комендатуре и там же проведёте свой отпуск.
-- Товарищ лейтенант, так у нас же отпуск по болезни!
--- Кру-у-гом, шагом марш отсюда, орлы!!
Мы вбежали в ближайшую казарму.
-- Дневальный, где старшина?
Там, в каптёрке! Постойте, мне доложить надо!
-- А, некогда!
Старшиной оказался высоченный парень с густыми усами. Сергей прямо от двери начал говорить:
-- Выручай, друг! Едем в отпуск, хотели тут навестить друзей, я здесь учился, в третьей роте был. Напоролись на полканычей — проверка похоже, у нас полчаса, они документы забрали. Нам надо шинели наши на нормальные сменить, помоги.
-- А я помню тебя. Я тогда в первой роте был. Ладно, хватайте, вон на вешалке, что подойдёт.
Мы бросились в встроенному в стенку шкафу. Там рядами висели шинели. Через десять минут уже повернулись бежать на выход. На нас висели аккуратные, но обычные шинели первогодок.
-- Спасибо, друг. Если сможем, вернёмся за своими, ну а нет – тебе повезло, готовые дембельские, Э-э-х! Вперёд!
--Удачи вам!!
Отделение.
Я посмотрел на строй своего отделения – в данный период я, младший сержант, войсковая специальность: автоматчик, командир боевой машины пехоты и отделения – командир отделения связи взвода управления (на отделении связь, управление, разведка) первой роты артдивизиона мотострелкового, орденов Богдана Хмельницкого и Кутузова, гвардейского полка
номер ……
Ну и ну, такой состав у меня недавно и я не привык к нему ещё.
Мамедов. Узбек. Полный, крупное лицо, глаза слегка навыкате, кость широкая. Закончил киевсий педагогический. Русский язык. Говорит по-русски с сильным акцентом, зато пишет без единой, без единой ошибки.
Нигбатулин. Худощав, брат его на склад горючесмазочных материалов сумел попасть, а он ко мне. Глаза умные, нагловатостью внутри, не снаружи, тот ещё умник. Хозяйственник, не пропадёт такой нигде.
Курбаниязов. Челюсти как из камня, грудь колесом, нетороплив в движениях, спокоен, уверен в себе. Я думаю! С танковым траком, зажатым ногами запросто подтягивается, а без него несколько десятков раз в быстром темпе. Мастер спорта то ли по борьбе, то ли ещё по какому-то серьёзному виду спорта.
Салихов. Отец троих детей. А может четверых.
Последний ждёт освобождения от службы в ближайшее время, остальные служат по году – все после институтов – к нам попали для службы на последние свои полгода.
--- Слушайте сюда. Ротный приказал: к учениям все с полным снаряжением. А старшина приказал, после того, как сегодня сходим на обед, чтобы все были с ложками. Они входят в снаряжение бойца. Вопросы есть? – вопросов нет. Свободны.
Все разошлись, я повернулся и двинулся к небольшому зданию возле казармы – там наша каптёрка. Меня догнал Мамедов.
-- Я не буду воровать ложку.
-- приказ неясен?
Я подошёл к нему близко. Очень. Он не понял моего движения, а, может,был наполнен рассказами или просто страхом, потому не раздумывая , внезапно ударил меня в челюсть. Я такого не ожидал от него. Удар был не силён, по его габаритам, так мне повезло.
Не успел я ничего ни сказать, ни сделать, как рядом моментально возник Курбаниязов.
-- Сержант, я возьму две штуки. Хорошо?
Я ничего не ответил, а молча повернулся и ушёл. К учениям ложки были у всех.
А с Мамедовым у нас в дальнейшем сложились хорошие человеческие отношения.
И опять и снова, Караул.
Cлужба караульная. Я – разводящий. То есть на посты вывожу смену. А, напомню, караул - два часа отдыха – спим; два бодрствование - в караульном помещении читаем, учим уставы (должны учить, но … ), шашки-шахматы; два часа служба на посту .
Я на посту в этот раз не стою, а только смену через каждые два часа вожу.
Есть в моём отделении военный- Топылдыев. Худой, как глиста, смугл до чёрноты, туркмен. Сегодня он в карауле тоже. За его спиной год службы. За моей без малого два.
В смену отдыхающую, его смену на тот момент, я ему сказал :
-- Вымой полы в караулке, потом можешь идти спать. Доложишь только перед тем.
Понял?
-- Да.
Я направился в комнату отдыха и прилёг. Хотел немного подремать. А когда надо будет доложить, Топ меня разбудит. Прошло сколько-то времени. Я сам открыл глаза и увидел на соседнем топчане Топылдыева. Хм! Спит, не доложил. Я толкнул его.
-- ты сделал, что я тебе говорил.
-- Да!
Ничего больше не сказав, я встал и вышел в комнату бодрстующей смены. За столом сидели трое наших ребят, читали книги, двое за малым столиком играли в шахматы.
Полы были сухые. Повернувшись, вернулся в полутёмное помещение, где топчаны стояли. Сильно толкнул Топа в бок. Тот вскочил, очумело со сна тараща глаза.
-- Марш делать то, что сказал. И не надо больше так. Сделаешь, доложи. вперёд.
Сам я опять прилёг и быстро задремал. Ещё прошло время. Снова открыл глаза и увидел всё тоже — на соседнем месте спящий на животе Топа. Я стал тихо беситься. Поднялся и выглянул в соседнюю комнату. Там всё тоже. Ребята занимаются, как и занимались, только добавилось еле сдерживаемое хихиканье. Тут я совсем взбесился. Подошёл к лежаку с Топылдыевым. Молча взял левой рукой за воротник гимнастёрку под затылком, правой ухватился за ремень со спины, пронёс его по воздуху до двери, пинком сапога распахнул ей и выбросил Топа наружу. Дверь закрыл и лёг на топчан в ожидании. Не заметил, как задремал.
Позже, в курилке, ребята рассказывали: «это было красиво – резко распахивается дверь и по воздуху летит Топылдыев».
Я открыл глаза, когда услышал, почуял шевеление воздуха. Рядом возник Топ. И лёг. Молча. Тоже молча я встал и выглянул в комнату, в которой уже висел в воздухе неприкрытый хохот. Полы были сухие. Я вернулся, взял солдата за шиворот и выволок его на улицу. Заволок за здание.
-- Топа, мне неприятно тебя бить, но не вижу другого выхода. Почему, скотина ты не сделал того, что велено.
Он молчал. Я ударил его, ещё несколько раз. При этом была только мысль – не ударить сильно. Я неудачно его поставил. Не у стены здания, а у ограждения за зданием. Ограждение невысокое, по пояс. А за ним склон сопки. Почти пропасть. Не хотел я, чтоб он туда улетел. И ведь что интересно. После этого он сделал всё, что было велено. Помыл полы, доложил.
А я именно тогда понял впервые, что есть люди – народы может, которым пока силу не покажешь, бесполезно говорить что-либо. Вот такой был у меня урок.
============ ================= ==========
У меня есть ещё несколько рассказов о армейском периоде жизни.
«Печи» - первые полгода в учебном подразделении в Белоруссии (сам я из Минска).
Кому интересно, может прочесть их на литературных сайтах «Проза», «Литсовет», «Самиздат», «Фабула» …).
А здесь добавлю несколько рассказов, не связанных напрямую с Кушкой, но с событиями, происходящими во время службы в той же части, о которой ранее рассказал.
------------------
Учения. Летний лагерь.
Стук колёс? На стыках рельсов, что ли? Поскрипывание досок вагона, (теплушки?). Да, было. Мелькающие мимо полустанки, дороги, поля.
Мы ехали на учения в летний лагерь под Ашхабадом. На широкие и глубокие нары брошены шинели, вещмешки. Что хорошо – так это тушёнка в сухпайке. Очень, ну просто таки очень мне она нравилась. Должен заметить, что и каша тоже нравилась. Почему то ребятам эти «блюда» были не по душе. Что удивительно, так даже и тушёнка. Я иногда с ними менялся на кашу. И лопал так, что, как говориться, аж за ушами треск.
Но жарко. К тому же вши достают. У нас в части периодически устраивали «прожарки», то есть всю одежду пропекали в спецмашинах – «душегубках». Строили в казарме и по команде все вместе устраивали сами себе осмотр одежды, швов в ней, уголков разных. Искали зверюг этих зверских. Но помогало это ненадолго. Кушка, сорок градусов в тени, пыль, грязь, пот.
Как-то я в первые месяцы приезда туда, уже имея этих чудовищ, устроил себе знакомство с ними. Знакомство, да, ведь до того только в книжках о них читал. Так вот, как то, стоя на посту в карауле, зная, что до смены ещё где-то с час, присел на камешек. Разулся. Расстегнулся. Знаю, что они на мне, а как их увидеть. Ну там, где больше всего чешется. В интимном месте. Скажем так. Нашёл! Стал рассматривать. Такой ма-а-а-аленький ромбик с точкой внутри, со многими ножками-ресничками. Последние не очень-то видны. Только уж у особы крупных особей.
Я завёл разговор о этих «зверях» потому, что дальнейшие события с ними связаны напрямую.
Так вот, на одной из остановок, лейтенант наш вызвал добровольцев на охрану техники, стоящей на открытых платформах. Почему-то сразу это не было сделано, вот решили исправить ошибку. Я успел и оказался среди «сторожей». Ведь лучше ехать на свежем воздухе, да не в тесноте, да более свободно чувствовать себя. Вчетвером мы обосновались в одной из легковых машин. Двое заступили на пост – на соседних платформах покуривают. Я же решил устроить себе День Избавления от вшей. Благо и бензин под рукой. А слышал, что они в нём дохнут.
Мы как раз стояли. Эшелон загнали в какой-то пустой уголок станции. Неподалёку заборы, домики. Ещё эшелоны. И ни души гражданского населения.
Я набрал ведро бензина из канистры. Простирнул гимнастёрку, брюки, портянки. Развесил их сохнуть на канатах крепежа машин. Остался в трусах и сапогах. Пацаны посмеиваются, мол, напрасный труд. Но вот они и сами принялись делать то же самое.
Но мне проделанного оказалось мало. Любить, так королеву, воровать, так миллион. А я себе ещё и душ устрою. Метрах в десяти от нашей платформы стояли будочка, типа сортир, без букв «М» и «Ж», но и так понятного назначения. К ней и направился я, спрыгнув на
