на той, под которой губа, её крыши, двор видны. Пол-здания – это помещение караула, а пол — губа. Двор той половины, где караул, зимой бел. Контрастом ему чернеющий двор губы. Потому как чист от снега, животами подметённый.
В первый день, после завтрака, меня и ещё одного парня—чёрнопогонника, вывели в соседнюю камеру. Там сидели двое ребят, друзья выводных, «старички». Нам предложили на выбор: или вы боретесь тут и сейчас, или нас бьют. Мы выбрали первое. Когда я, на автомате (всё таки несколько лет занятий вольной борьбой) , ушел от захвата головы, противник мой был выше меня, и перебросил его через себя, то был удостоен аплодисментами и приветственными выкриками. То, что при это парнишку я придерживал от сильного падения на пол, не заметили.
А было ли так? Скорее что нет. Память самого себя красит. Но точно помню, что уходы от захватов я делал без продолжения в нападение.
Через три дня – срок мне данный на сидение на губе, при очередном обыске, за не помню уж какие слова, мне было добавлено ещё трое суток.
В камеру зашёл старшина:
– На работу на выезд, ты, ты, ты. Согласны?
Он ещё спрашивает. Конечно.
В городке нашем, Кушке, развелось много бродячих собак. Комендант дал приказ: навести порядок.
Машина. В кузове клетка. Старшина-кореец, обладает удивительным талантом: все уличные собаки иду к нему на его зов. Он их хватает и бросает в клетку.
Вспоминая сейчас дальнейшее, без прикрас скажу. Я рассказывал о этих события в своей жизни не раз. Как-то относительно спокойно рассказывал. А вот сейчас противно сильнее, чем обычно, вспоминать это. Постарел?
Продолжаю. Мы едем на городскую свалку. Она находиться среди сопок. В голубом небе собралось множество орлов. Черные, коричневые, белые. Они медленно кружат в вышине. Почти неподвижны, иногда только слегка взмахивая крыльями. Те, что пониже, делают круг меньший, чем те, что выше. Вот и получается, что в небе висит огромная чаша, которая медленно вращается.
Старшина приоткрыл дверцу клетки, собачонка одна выпрыгнула, он взмахнул монтировкой. Не убил. Зацепил. Та вскочила на ноги и побежала стремительно вперёд, оглашая окружающие сопки визгом.
Это ужасно. А мы нужны были, чтоб закапывать. Не помню, что дальше было. Не помню.
Только на другой день я отказался ехать. Хотя за эту «работу» обещали скинуть сутки от срока.
Я не мог.
Полк мотострелковый, мой полк, уехал на учение. Меня забыли забрать с губы. Вот так я отсидел там ещё трое суток. Итого: девять суток.
27.11.02 (двадцать девять лет прошло. А правлю текст – сейчас 2019-ый. Сорок шесть лет! Перед глазами так, как было. Всё вышесказанное происходило в 1973-ем, на Кушке служил октябрь 72 – май 74).
Учения.
Ночь. День был тяжёлый. Набегались, лопатами намахались, сил не осталось никаких. К вечеру ещё на сопке оборудовали командный пункт, на вершине. Теперь можно и отдохнуть до утра. Где бы прилечь? А вот тут. Я отошёл от вершины. Спустился немного по склону и свалился на землю. Сумку противогаза под голову, автомат под бок. Всё. Сплю.
Проснулся я непонятно от чего, но что-то не так. Вокруг светло, но необычно, свет цвета другого, чем нормальный, дневной. Что такое? Как-то внезапно дошло, что проснулся из-за того, что непонятка со звуками вокруг. Небычайно тихо. Ночь в сопках, сопки-пустыня. Звуки имеются, непонятные, трудно подобрать слова их характеризующие, сознание привыкает и временами кажется, что звуков нет, отсутствуют. При этом сама тишина звонкая и уши давит. А тут что-то не то. Как будто всё замерло, затаило дыхание. Я поднял голову, встал, посмотрел в ту сторону, откуда свет шёл. И мне стало всё понятно, а затем мгновенный испуг и тут же облегчение
— Ф-ф-у-у, ну и повезло же!! Буквально в метре от места моей лёжки замерли, поднятые вверх, два огромных бульдозерных ковша, каждый по три метра длины и где-то два высоты. Это была машина сапёров, вызванная для строительных срочных работ. Такую технику вообще-то редко увидеть можно. А сейчас учения в масштабе дивизии, вот её и задействовали. Мне повезло, что водитель, он потом мне сам это рассказал, обратил внимание на маленький бугорок на склоне, по которому двигалась машина. Он бы проехал по тому месту без задержки — для этого гиганта такое — что слону дробинка. Его тормознуло то, что у бугорка рядом, под светом его прожекторов, в том месте, где было чёрное пятно—тень от бугорка, он заметил огонёк. А это непонятно. Вот и тормознул, чтоб разобраться.
Когда я упал на землю спать, решил прежде отстегнуть полевую рацию, что была у меня за спиной. А что бы меня было легче отыскать в ночной тьме, командирам, если понадоблюсь, вытянул вверх немного антенну, и прицепил к ней малый фонарик. Он входил в комплект радиостанции, для работы с ней ночью.
Ну и кто мне скажет, что меня спасло: какие-то высшие силы, случай, я сам себя, водила БАТА-так машина сапёрная звалась???
Армия. Моя армия. Как много в этом слове.
Снег на склоне сопок жидкий, подтаявший. От памятника солдату до подножия сопки тропинка, ведущая в магазин. Дорога за вином.
Как быстрее спуститься?
А как зимой с горки на лыжах!
Только вместо лыж подошвы сапог. Высокое искусство при спуске таком сохранить равновесие. Внизу, конечно, кубарем, ибо набрана скорость и при выезде на финишную прямую надо делать широкие шаги и бежать, но всё одно скорость верхней части тела больше. Хотя и было всё-таки несколько спецов, кто мог устоять внизу и не упасть. Но всё ерунда, главное – магазин уже там рядом.
Мы с друзьями получили новогодние посылки. Не в сухомятку же им радоваться.
Взяв вино, расположились на каких то ящиках в заснеженной лощине за магазином. Только налили, как:
- Ага, военные. Что делаем? Ясно!! Собирайтесь!
Лейтенант молодой зашёл за магазин по малой нужде. И что ты будешь делать? Нас увидал и теперь портит праздник. Силин, вот же фамилия соответствует облику, встал с ящика. Лейтенант смотрел на него, сидящего, сверху вниз. По мере вставания Силина, взгляд офицера поднимался и поднимался. Силин, не глядя, сгрёб с ящика жменю конфет:
- товарищ лейтенант, сегодня же Новый год! Да мы и не сильно, так вина взяли – чисто символически. Вот вам конфетки, с Новым годом вас! Мы пойдём к себе, хорошо?
- ладно. Собирайтесь и дуйте в расположение. И чтоб всё было тихо. Зайду, проверю потом.
Он повернулся и двинулся к дороге, мы тоже изобразили сборы. Потом посидели ещё с пол часа и пошли к сопке подниматься обратно в казармы.
В двенадцатом часу в казарме по всем углам сидели группы товарищей и поздравлялись. А в одной половине помещения спали те молодые служивые, кому важнее было отдохнуть, чем встречать Новый год. По их кроватям, по ним бегали с криками веселья и неведомо где добытыми цветными воздушными шариками «старики», те, кому запах близкой гражданки перебивал все остальные.
Второй новый год на Кушке. Как назвать того, кто придумал проводить учение в эти дни? Литературно – язык не поворачивается.
Мы отрыли окопы в степи, впереди вдали поднимаются мишени. Ночь. На автоматах специальные ночные насадки, для стрельбы в темноте. На мушке и прицельной планке. Два светящихся – фосфорные (?) – кружка. Их совместив, в виде восьмёрки, надо подвести под далёкий огонёк мишени. И вдруг, всё вокруг залил свет осветительных ракет. Что за чёрт, что за идиот их пустил, стрелять же по цели невозможно!!! А по окопам понеслось:
-- С новым годом! У-р-р-р-а-а-аааа……!!!!!
Учения. Московская комиссия проверяет. Несколько человек отправлено в поле устанавливать заряды для взрывов, имитирующих разрывы снарядов при обстреле. Я тоже нахожусь в машине. С вечера мы выехали из части. Одежда на нас мокрая насквозь – идут дожди, а сушиться некогда. Тёплые в сухом виде бушлаты, в мокром дают непередаваемые ощущения, которые трудно назвать приятными. Ещё хорошо, когда двигаемся. Вначале. А потом уж и сил никаких всё терпеть, но принимаешь. А куда деваться. Выгрузились возле одноэтажного здания. Сегодня ночуем здесь. В комнате, куда зашли, кровати. Без матрасов. Голые пружины. После ужина, ели в другой комнате, называемой громким словом столовая, спать. А хо-о-олодно! Сыро. То есть мокро. Всё мокро. Я лёг на кровать, сняв бушлат. Накрылся им, хоть и мокрый, а всё же…. Портянки студят ноги до боли. Передвинул бушлат вниз. Через минуту застыли плечи. Попробовал наискосок расположить моё «одеяльце».
У-у-у-у! Холод жжёт со всех сторон. Господи, скорее бы утро!
Утром нас загрузили в машины и стали развозить по местам . Высаживаемся по двое. Мой напарник Юра, парень с Украины. Вокруг нас степь. На горизонте сопки, там наблюдательный пункт и вот оттуда-то и будет комиссия и иностранные гости наблюдать за «ходом боя».
Первым делом роем окоп. Полный профиль – это значит, нам по грудь. Один для меня, а через сто метров для Юры. Мы пехота, дело наше такое, рыть да бегать. А теперь подготовка к взрывам. От окопа тянем вперёд на метров десять шнур, от него влево и вправо ответвления – «ёлочкой». На концах каждой ветви брусок тола, взрыватель. Делаем это не вставая, а по-пластунски. По рации передали такой приказ. У каждого из нас ведь рации. С утра то по степи мы ходили нормально, а потом, видно, на НП приехал кто – то проследить за подготовкой.
Юра ползёт от одной ветви к другой и периодически, оборачиваясь к окопу, где я сижу, кричит мне: не трогай машинку!! Дело в том, что провод в окопе подсоединён к электроприбору, которым и будут произведены взрывы. Юра не сообразил, я тоже, сделать подсоединение главного провода потом. Он боится «случайного» взрыва, а мне так его шипение забавно. Закончив работу в одном окопе, перебираемся в другой. До него ползти было так приятно, что и вспоминать не хочу. А там мы поменялись ролями и теперь я вне окопа, а Юра на рации в окопе. Теперь мне что-то не до смеха. Когда брусок тола перед носом и провод в руках, даже зная, что Юра не подсоединил провод к электропитанию, мне не по себе – а кто знает, что там ему в голову стукнет.
У-у-ф-ф!! Обошлось.
На ночь мы остаёмся в степи. По рации поймать ничего не удаётся, ни музыки, ни разговоров и мы ходим друг к другу в гости. Тут главное не промазать, когда идёшь к соседу, ночь же, степь кругом, а то как пойдёшь и будешь идти, идти, идти …
Юра показал мне, как сухой паёк превратить в горячую пищу. Насобирал каких-то маленьких веточек – в степи это проблема, но он нашёл – и развёл в углу окопа на дне костёрчик. А сверху, на более твёрдую веточку, воткнутую в стенку окопа, подвесил на верёвочке банку с кашей. Класс!!!
Спать расположились у моего окопчика. Под голову противогазы, в плащ-палатки укрутились, как могли, и отбой вооружённые силы.
Проснулся от холода. Светает. Над землёй туман. Посмотрел на Юрку. Он лежал на отвале выброшенной из окопа земли. Лежал на спине, а на груди что-то серебрилось. Подошёл поближе. Ну ничего себе – такого я ещё не видел. На его груди серебрилась льдом лужица воды, собравшейся там за ночь.
А днём я установил небольшую мачту с флажком – это для танков, чтоб не наехали на мои взрывы и на меня, во время наступления на «врага».
Танки прошли вздымая тучи пыли, рядом с ними взрывы, грохот, наши «метёлки» сработали хорошо. Всё было как в кино – будто взаправду.
Караульная служба - одна из сторон
