Крутое пике лейтенанта Иванова

Кто объяснит, зачем пассажирам авиалайнеров дается ненужная информация? 

Например о том, что самолет летит на высоте десять тысяч метров. Кто-то будет прыгать с парашютом? Или, температура за бортом минус пятьдесят градусов. Что, кто-то пытался открыть иллюминатор? Скорость тоже знать ни к чему, никого обгонять не собираемся, и фамилия капитана лишнее. Лучше бы сообщили, что все пассажиры тщательно осмотрены и проверены, никаких посторонних предметов на борту не имеется, все меры безопасности соблюдены. На борту находится агент службы безопасности, бывший спецназовец из группы смерти, чемпион мира по боям без правил, обладатель Кубка вселенной по стрельбе из всех видов оружия, лично задушивший и выкинувший с самолета десять человек, пытавшихся захватить самолет. В случае совсем непредвиденной ситуации, у вас под сиденьем находится бронежилет, автомат, две гранаты и бутылка водки. Вот такие бы слова вселяли в уверенность безопасного полета.

Так думал лейтенант Иванов, возвращаясь из полудремы в действительность, в кресле потрепанного ТУ-134  родного Аэрофлота. Действительность была еще та.

Чуть приоткрыв глаза, чтобы не привлекать к себе внимание, лейтенант оценил обстановку. Сквозь узкие щели обзора он увидел искривленное гримасой ужаса лицо стюардессы, которая стояла каменной статуей в проходе салона.

Всё, прилетели, похоже на захват судна, хотя лейтенант никогда не был в такой ситуации, но чутье ему подсказывало, если он и не прав, то не сильно. Если это так, то дело швах.
  
Самолет - задача сложнее, чем остров. Там хоть, и деваться было некуда, но  земля под ногами или плыви, куда хочешь. А тут десять тысяч под фюзеляжем, и не прыгнешь без парашюта. Да, если бы он и был, вряд ли пригодился в такой ситуации. А ситуация, судя по выражению лица стюардессы, была угрожающей.

Какой-то мужчина с автоматом пробежал по проходу, грубо оттолкнув стюардессу. Затем, уже двое вооруженных людей за руки протащили неподвижное тело кого-то из членов экипажа. Вероятно, бедняга попытался оказать сопротивление, но не срослось.


При виде тела стюардесса,  которая только-только выбравшаяся из пассажирских кресел и оцепенения, упала в обморок на противоположную сторону.

Все происходящее лейтенант воспринимал с таким холодным безразличием, как медведь реагирует на укус комара, как подводная лодка, ощущает удар от столкновения с мальком камбалы. Ему так надоела эта вся бесконечная канитель с переводом на Большую землю, что с приходом новой смертельной опасности, из которой не было выхода, захотелось закончить все разом и навсегда. Чего проще, встать с кресла, двинуть в скулу террористу,  получить в грудь автоматную очередь, чтобы прекратились все эти  нескончаемые мучения, издевательские насмешки судьбы и ближайшие перспективы, полные разочарования. 

Лейтенант осторожно повернул голову и  посмотрел в хвостовую часть самолета. 

Лица  пассажиров  выражали отчаяние, взгляды были полны ужаса и тревоги, некоторых била нервная дрожь. Вообще-то нормальная ситуация. Не каждый день попадаешь в заложники, опыта никакого, шансы на спасения даже прикинуть невозможно. А если и начнут спасать, то несложно и пострадать. Дай бог в живых остаться. Просачивалась, просачивалась в массы подобная информация. Но то, что сам окажешься среди заложников , да еще в самолете, мало кто мог примерить на себя.

Лейтенант оценил обстановку, кого-то похожего на службы безопасности авиаперелетов или, кого-то в этом роде, по ходу не наблюдалось. Если только охранник не был искусно замаскирован вон под ту толстую тетю в темной шали, или вон под того маленького мальчика, которого мама прижала к себе, закрывая своим телом.

И еще, за самым креслом, где сидел Иванов,  между рядами стоял столик на колесиках с бутылками от алкоголя до кефира.

Движение руки, подобное отчаянному броску кобры в битве с мангустом за свою жизнь,  к ближней бутылке, мгновение, не для пития, а защиты для. Поставил под кресло, зафиксировал ногами. Повернул голову к соседу. Тот блевал в мешок и был близок к обмороку. Под его рулады пищевого экстремизма, лейтенант чуть сполз с кресла и сделал два добрых глотка из бутылки. Не хотел, но случилось само собой. 

В ожидании дальнейших событий, намокая от принятого алкоголя, к лейтенанту стали стучаться провокационные мысли. "Помирать - не привыкать, уж коли выпала такая судьба, хоть одного с собой заберу. Бог даст и двоих. А там, уж как кегля ляжет".

И заиграл в голове всем оркестром гимн России  "Патриотическая песня" Михаила Ивановича Глинки из оперы "Жизнь за царя", и даже стали проявляться слова, которых и в помине не было, и уже хотелось вытянуться во фрунт, и отдать честь, за Веру, Царя и Отечество.

В салоне вновь появились вооруженные люди. По виду то ли арабы, то ли ливийцы. 

Инстинкт самосохранения, который выработался у лейтенанта за последнее время, подсказывал, что надо зашкериться, притвориться немым, глухим, глухонемым, а лучше парализованным идиотом. Меньше спросу и не так опасен. Еще не время проявлять фанатизм с геройством, надо выбрать удобный момент и, если появиться какой-нибудь маломальский шанс, использовать его с максимальной возможностью. 

С кресла поднялся пассажир, здоровенный амбал, девяносто – девяносто на девяносто. Такой шкаф для одежды из румынского гарнитура. В то время таких много вылезло наружу, как представители перестроечной жизни и новых возможностей.

С радушной простотой решил разобраться по понятиям.

- Братва, вы от кого?

Один на ломаном русском процедил:

- Тамбовский волк тебе братва.

- А, так вы тамбовские? За Ордынца мазу держите? Да мы с ним кореша, пять лет на одних нарах чалились. Тут-то чо, какие терки?

Какое тут “Чо”, и какие терки бугай не узнал. Короткий удар прикладом в переносицу был ответом на все его вопросы. Шкаф молча распластался в проходе, словно боксер на ринге после нокаута. Не зовите судью, до десяти считать не надо.

В салоне поднялся вой. Из кабины пилотов вышел еще один из нападавших, по свирепому и решительному выражению лица было понятно, главный из них. Что-то протараторил на своем тарабарском языке бойцам. Судя по покорному виду, вероятно, сделал им внушение. Затем обратился к пассажирам. На плохом русском (ну, во Владивосток все-таки рейс) и на прекрасном английском (для тех, кто знает) разъяснил обстановку. 

Суть состояла в следующем. Самолет захвачен (это все поняли), куда летим вам знать неинтересно (ни хрена себе не интересно, очень даже), с мест не вставать, в туалет по одному (как часто? очень важно), кто попытается оказать сопротивление, будет уничтожен (хорошо чувствовать свое преимущество в ситуации, когда у тебя автомат). И еще, повисла нехорошая пауза  без намека на благоприятный исход. Если требования не будут выполняться наземными службами, будем расстреливать по одному заложнику. Готовьте списки, записывайтесь в очередь.

Даже те, кто не знал английский и плохой русский, поняли, что дело швах, и если удастся как-то выжить в этой ситуации, на подходе большая вероятность, что самолет будет просто сбит ради мира во всем мире.

А в это время в Москве Министерство обороны Российской Федерации протрубило экстренный сбор по форме номер один как в команде Тимура.

Собрал всех Министр обороны. Начал издалека.

- Произошла мелкая неприятность, точнее, большая херня. Мы все в дерьме.

Генералы втянули воздух. Действительно, терпкий душок присутствовал. Вчера ездили на зимнюю рыбалку, в кабинете стоял смешанное “амбре”  из запаха рыбы, червей и дорогого коньяка. Последний превалировал.

- У меня две новости: хорошая и плохая. Начну с хорошей. Рейс Сеул – Владивосток захвачен террористами. – Главнокомандующему я уже доложил. Он поручил это дело нам, сам работает с документами.

- Самолет наш?

- Да, “Аэрофлот”, будь он неладен. Что-нибудь там случается в воздухе.

- Так у нас никого другого и нет.

- Кстати, неплохая идея. Надо, чтобы конкуренция была, и бардака такого не было. Но это еще не все.

У всех стрельнула мысль: Что еще может быть хуже первой новости. Только отставка.

- В самолете находится наш секретный физик – ядерщик.

Отлегло от сердца. Да хоть сам Верховный, погоны-то на месте.

- Кто же его выпустил за пределы страны?

- Улетел по паспорту жены. Недоглядели. 

- Но фамилия, имя, отчество, в конце концов?

- А как, когда она по паспорту Терпизуб Ыйе Ионо, попробуй разбери. Жена у него эстонка.

- Но фотография?

- Она тоже работает в этой области. Похожи, как близнецы. Что у нас с Дальневосточным военным округом? Как боеготовность?

- Успешно проведена операция “Беременная выхухоль”, засекреченное судно затоплено, отряд противника уничтожен на острове. Сверлят дырки в мундирах для орденов.

- Объявить выговор за порчу казенного имущества, дырки заштопать, поставить задачу: физика спасти любой ценой. Даже собственной жизнью. Ресурсов не жалеть, под мою ответственность, докладывать каждые два часа. Все свободны.

В штабе Дальневосточного военного округа подводили итоги операции. Конечно, основные заслуги по выполнению задания приписывал себе командующий Тихоокеанским флотом, но командующий Краснознаменным Дальневосточным округом имел собственное мнение и просил не зарываться, всем наград хватит. 

Работа кипела: готовились представления к внеочередным, а равно и к очередным званиям, распределялись  награды, заготавливались Почетные грамоты и Благодарственные письма. Хотя, по ходу операции наградить надо было только лейтенанта (он и отсутствию наказания был бы страшно рад) и пилота (посмертно). Ну, еще поощрить негра-резидента в Южной Корее. И все. Но чего-чего, а орденов и медалей имелось в изрядном количестве, а вот поводов для награждения уже практически не осталось. А награждать надо, а то, что это за армия, где нет бравых офицеров – отличников боевой и политической подготовки и героев, готовых к самопожертвованию для выполнения любых приказов Родины. 

Но самая главная закавыка, которая омрачала праздничное и приподнятое настроение оставалась неразрешенной - что делать с лейтенантом Ивановым? Какая красивая картинка получалась, если бы не лейтенант, все-таки, как ни крути, а при правильном подходе дезертирством попахивает.

И как внезапный гром среди ясного неба, в эйфории радости и лучах триумфа - телеграмма из Министерства обороны. Смолкли барабаны и выдохнули литавры, приспустили знамена.

Текст был лаконичен: Обеспечить освобождение секретного ученого из захваченного террористами самолета “Сеул - Владивосток”. Доставить в Москву ЖИВЫМ! Докладывать каждый час. Операцию по освобождению завершить в кратчайшие сроки. 

И не плана, ни инструкций, хорошо, что можно использовать все резервы, но их почти не осталось. А пока из Москвы доставят,  могут уже и не понадобиться. Для этой операции.

Организовали мозговой штурм, имеющимися мозгами. Вызвали в штаб округа командующего флотом, командиров спецподразделений, представителей гражданской авиации, руководителей аэропорта и еще разных специалистов, на всякий случай, может, кто и пригодится.

Вся информация была в следующем. Самолет