Мое волшебное чудовище

прохрипела дама.
-   Нет, я ее родственник, - уткнулся носом в плечо ее мужа Леллямер…
-   Может, ты все-таки объяснишь! – закричал муж на даму.
-   А катитесь вы все в жопу! – крикнула плачущая дама и ушла дальше по улице.
И тут Леллямеру стало так нестерпимо стыдно от всей этой ненужной болтовни и каши заваренной им, и он тоже заплакал, и попытался обнять мужа, и все ему сразу объяснить, но муж ударил Леллямера кулаком меж глаз и кинулся догонять даму.
Когда Леллямер рассказал эту историю, в очередной раз вернувшись в общежитие поздно вечером и в изрядном подпитии, я ему не поверил, правда, минуту спустя, более внимательно приглядевшись к большому синяку под правым глазом, все же поверил,  с весомой долей сомнения. Было в нем что-то парадоксальное, необъяснимое, как и само происхождение. Наполовину немец, наполовину еврей, он вместе с тем являл безумно русский характер. 
Обучавшийся уже на последнем курсе, и освобожденный для написания дипломной работы, он мог пить сколько угодно, и сколько угодно иметь женщин. Вскоре он стал приводить к нам в общежитие женщин и самое ужасное, он нисколько не стеснялся меня, а видя мой легко проступающий на лице стыд, он вводил меня во все большее смущение.
Он мог иногда, исподтишка поглядывая на меня, вдруг обратиться к своей тоже пьяной женщине, с такими стихами:
         Ты для него  как святая Мадонна!
   Он твоего не испытывал лона!
Обычно женщина смеялась, я же жутко краснел, тихо сидя у себя в углу на кровати с каким-нибудь увесистым томиком Канта. 
В  такие минуты я словно прикрывался серьезным и не знавшим никаких женщин философом, я зарывался головой в его антиномии, и вдруг обнаруживал в этих противоречивых существах сходные половые признаки, и тут же опять сгорел от стыда, находясь в полуобморочном состоянии.
Так было и в этот раз - Леллямер опять привел женщину, смеясь надо мной как над невинным младенцем и все больше распаляя своим дьявольским смехом пьяную женщину.
Иногда кажется, что люди нарочно сходят с ума, чтобы им было легче совершать свои подлые желания и поступки…
Может поэтому, меня трясет озноб, когда Леллямер сбрасывает с себя ботинки, и, вздыхая, ложиться на женщину, которая уже разоблачилась и целиком раскинулась на его злосчастной постели… Я в это время отворачиваюсь к стене, и внимательно прислушиваюсь, определяя с помощью звуков все происходящее… 
Со скрипом каждой пружины в матрасе Леллямера, мое сознание становится все более ясным и точным, и моя голова уже как компьютер соединяет в уме одни части тела Леллямера с другими частями женщины, которую он привел сегодня поздно вечером…
Получается так, что я решаю задачу с одной неизвестной мне женщиной и давно известным мне Леллямером, при этом не знаю, как поступить: то ли мне взять и уйти из комнаты, то ли дальше притворяться спящим и таким образом совершать грех вместе с ним… 
Наконец измучившись от постоянного скрипа пружин и равномерного животного повизгивания, я решительно надеваю куртку с брюками и выхожу на улицу… Ночной дождь вроде успокаивает меня, хотя на улице совершенно невозможно где-нибудь прилечь и заснуть, поэтому мне приходится со вздохом возвращаться обратно…
В темноте я вижу смутные очертания Леллямера, шумно и порывисто дышащего над стонущей женщиной… Их сумасшедшие желания продолжают воплощаться в сумбурную реальность и волновать мое больное воображение…
Я опять ложусь на кровать и отворачиваюсь к стене… Мои руки сжаты в кулаки, а глаза раскрыты куда-то в беспредельную темноту… Голос женщины продолжает входить в мои ушные раковины,  как тело Леллямера в ее душу. 
Вот он, Бес Стыда и Соблазна, Бес Тайной Муки и Кошмарного Подглядывания за одинокими и грешными людьми… Конечно, я понимаю, что скоро они уснут и затихнут, что все в них очень быстро успокоится, но все же я с бешенством вскакиваю с постели без брюк и куртки и с диким криком выбегаю на улицу… По щекам хлещет дождь, а в голове одна глухая пауза, а на коже неожиданные мурашки, как в момент всякого божественного песнопения…
Вообще-то я знаю, что ангелы меня не посетят, что никакого чуда не произойдет, даже если всю ночь буду бегать голым по лужам, но все-таки продолжаю бегать по безлюдным улицам, чувствуя нарастающую радость Великого Откровения…
P.S. Только через земные страдания в нас могут просыпаться истины, которые мы потом несем в себе до конца пробужденными, то есть рожденными от всякого Зла…












ГЛАВА  3

УЛЬЯНА:
 РАССКАЗ О ПОТЕРЯННОЙ ДЕВСТВЕННОСТИ
 ИЛИ 
КАК Я САМ 
ИЗБЕЖАЛ ЭТОЙ ПОТЕРИ

Бутылка водки, чистый лист бумаги с ручкой, пачка сигарет, Библия в черном переплете и Леллямер, сидящий рядом со мной, с грустными и неподвижными глазами как у лунатика.
Какая-то юная студентка врывается  к нам в комнату и кричит на Леллямера, чтобы он вернул ей деньги.
-   А разве я с тобой не спал?! – спрашивает ее равнодушным голосом Леллямер.
Студентка на какой-то миг затихает от удивления и тут же бьет Леллямера по голове удачно схваченной со стола Библией.
Леллямер с укором вглядывается в ее блестящие из-под очков зрачки, потом быстро валится на пол, оставаясь лежать в непринужденной позе, широко раздвинув ноги.
-   Ну, ладно, Леллямерчик, - успокаивается студентка, - ты вечером ко мне придешь?!
-   Подумаю, - совершенно безразличным тоном отвечает ей Леллямер, продолжая лежать на полу, положив под голову правую руку.
-   Ну и скотина же ты, Леллямер, - обижено вздыхает женщина и уходит, а мы опять остаемся вдвоем.
Леллямер с наслаждением потягивается на полу и быстро засыпает. Я в полном одиночестве допиваю водку и закуриваю, стряхивая пепел на спящего Леллямера.
Завтра повторится все снова. Только не будет ни меня, ни Леллямера. Я медленно натачиваю нож, все больше убеждаясь в собственной правоте. Впрочем, эти мысли проходят как наваждение, я засыпаю и просыпаюсь. Я иду по улицам, как инопланетянин. Все необычным образом вызывает во мне страх и удивление с любопытством.
Город как женщина очаровывает меня игрой света и гармонией мимолетных радостей, которых жаждут все живые существа.
Я читаю книги, я дарю цветы девушкам, я танцую с ними и даже целуюсь под лестницей в подъезде с одной своей сокурсницей.  
Я даже вслух выражаю желание переспать с какой-нибудь зрелой женщиной и лукаво пересмеиваюсь с Леллямером, который все еще продолжает смеяться над моей не утраченной девственностью. И тут Леллямер неожиданно предлагает сходить в общежитие к знакомым ткачихам.
-   Чтоб они на нас скопом набросились?! – спрашиваю я, вспоминая былые похождения Леллямера.
-   Ну, нет, это не такие, - успокаивает меня Леллямер. – Мы их вызовем из общежития и пойдем гулять в парк, а там у реки, когда стемнеет, вы найдете себе какое-нибудь укромное местечко.
-   Да, неужели все так просто, – удивляюсь я.
-   Проще не бывает, – смеется Леллямер, но мне почему-то становится тоскливо и грустно.
И все же я иду за Леллямером как пес на привязи. Я даже не могу точно сказать, почему я за ним так покорно иду, может потому что мне почему-то по ночам стали сниться молоденькие девочки, причем в самых интимных обстоятельствах, из-за которых я во сне весь вздрагиваю как молодой жеребец и ощущаю что-то вроде собственного конца, проникающего внутрь живой материи, и все это из-за чертова  Леллямера, который уже давно оскорбляет меня своими сексуальными намеками, а потом еще  весна, все цветет, все воркует и поет, и куда-то во тьму зовет, вот я и иду за Леллямером. 
И он возбужден, весь в предвкушении, и я, и все чего-то говорим, говорим, а солнце все еще светит, сирень с черемухой цветет, соловей поет, а я незаметно плюю Леллямеру в спину и чувствую от этого некоторое облегчение.
-   Если боком-боком, то всю землю можно быстро обойти, - говорит мне Леллямер, весело подмигивая у стен женского общежития. Было уже поздно и темно, и повсюду загорались фонари на столбах. 
-   И сколько их будет?! – спрашиваю я смущенно.
-   Две, как и договаривались, - беззаботно махнул рукой Леллямер, - тебе одна и мне одна! Твоя - черненькая, моя – беленькая!
-   А может наоборот? – спросил я, чувствуя нарастающее в сердце волнение.
-   Э, нет, - вздохнул Леллямер, - с беленькой я уже спал, ты ведь не будешь после меня…
-   Послушай, а может давай все это организуем как-нибудь в следующий раз, - занервничал я.
-   Как хочешь! Дело твое! – усмехнулся Леллямер. - Только я в любом случае останусь! 
Я уже сильно разволновался и болтал всякую чепуху, каждую минуту хватаясь за Леллямера.
-   Да, успокойся ты, вон они уже идут, - заметил Леллямер.
И действительно, к нам выходили из общежития быстрым шагом две миловидные девушки в двух одинаковых синих плащах. Леллямер тут же познакомил нас, хотя я чуть было не сбежал, но он все время поддерживал меня за локоть как девушку, и при этом громко и как-то неестественно хохотал.
Моя черненькая Уля была даже помилее своей подруги. Она почти сразу смело взяла меня под руку и помахав ладошкой подруге с Леллямером, зачем-то потащила вглубь городского парка.
-   Там ведь комаров много, - сказал я ей, все более стесняясь.
-   Да ничего, - усмехнулась Уля, - мы, чай, не в Африке живем!
-   А причем здесь Африка-то?! – испуганно заикаясь, пробормотал я.
-   Ну, в Африке водятся эти самые, как их, ну эти…
-   Мухи це-це? – догадался я.
-   Во-во, - засмеялась Уля и неожиданно чмокнула меня в щеку.
-   Не надо, здесь же люди ходят, - боязливо морщась, прошептал я, - и потом мы еще почти совсем не знакомы!
-   Да ладно тебе, чай, не растаешь?! – улыбнулась она.
-   Мне-то ничего, но обижать меня не надо, - уже серьезно сдвинув брови, прошептал я.
-   Ах, Боже, - засмеялась она, - да ты, наверное, еще мальчик!
-   Ну конечно, я не девочка, - удивился я ее смеху.
-   Да я не в том смысле!
-   А в каком?! – уже сильнее занервничал я.
-   Да не важно, - прошептала она,  уже в самом прямом смысле прижимаясь ко мне.
Мы зашли уже далеко, и в густых зарослях сирени никого не было.
-   В траву если лечь, никто не увидит, - прошептала она.
-   Она вся сырая и в росе, - недовольно пробормотал я.
-   А ты постели свой пиджак, - предложила она.
-   Ну, вот еще, охота мне свой костюм портить!
-   Да, ладно, я свой плащ постелю, - она действительно сняла плащ и постелила на траву.
-   А это еще зачем?!
-   Да ты не бойся! - тихо засмеялась она.
-   Может, лучше пойдем отсюда?
-   Нет, давай лучше присядем сюда, а я тебе расскажу как сама стала женщиной.
-   Это, потеряла что ли девственность?
-   Ну, что-то вроде этого, - вздохнула она, и мы присели на ее плащ и она неторопливо начала свой рассказ.
-   Мне было семнадцать лет, когда я приехала сюда работать ткачихой на фабрике. Оказавшись в совсем незнакомом городе, я как-то быстро поддалась соблазну и уговорам старшей подруги Насти. 
К нам в общежитие мужчины попадали как горные спасатели - скалолазы, поднимаясь по связанным узлами простынями наверх… Кто-то из них направлялся к своим женщинам а кто-то сразу ко всем… Таких легко было распознать по пьяной глупой улыбке… Иногда женщины сами, как на невольничьем рынке отбирали себе подходящих мужчин из поднявшихся. Так было и в этот день. День был жаркий, и от скуки я читала книгу Мопассана…
-   Пойдем мужика трахать?! – вбежала в комнату повеселевшая