На грани полураспада, глава 4

скорость, путники ворвались в ряды врага, как нож в кусок масла, раскидывая в стороны кровожадных чудовищ. Однако от этого движение замедлялось, да и приходилось застывшие во времени машины и грузовики объезжать. С округи сбежалось очень много “мечеруких”, которые без устали неслись за жертвами и градом ударов обрушились на НИВу, мня её обшивку и разбивая стёкла. Однако за такую дерзость скоротечно получали достойное наказание – пулю в рот или в глаз. “Лёх, они поцарапали тебе краску,” – усмехнулся Николай. Некоторые умудрялись зацепляться за дыры и пробовали осуществить абордаж. Алексей таких сбрасывал с машины просто: прижимался вплотную к заброшенному транспорту, тем самым отсекая с борта ненасытных. Николай в свою очередь со всей дури устремлял приклад автомата точно в лицо пиратов, ломая носы, зубы и губы, иногда, если того требовала ситуация, сбрасывал противника, ударяя его ногами. Впереди половину дороги перекрыла скорая помощь, что врезалась в столб. Притормозив, рулевой медленно и уверенно направился в объезд, но несущиеся мутанты повторили попытку сокрушить “крепость на колёсах”. И тут их встретил хладнокровный и злой Николай, опрокинув монстров патронной струёй, не позволив даже дотронуться до машины. На капот забрался один ловкий мутант, резким и точным взмахом разбивший лобовое стекло. Своим когтем он почти попал в водителя, которому удалось увернуться и приставить ко рту абордажника пистолет со словами: “А сейчас вылетит птичка.” Ещё не успев выйти на чистую трассу, к НИВе подобрались уже близко, едва ковылявшие “пьяницы”, составлявшие основную массу тёмных полчищ Тучково, как и всей зоны. К этому времени перезарядился Николай, входя во вкус и утирая пот с лица, который не мешкая уложил парочку рвущихся в салон тварей. И друзья снова стали ускоряться, круша перед собой, будто кегли для боулинга, упрямых мутантов. Николай и Алексей на своей машине, сражались с морем заражённых, как когда-то крейсер “Варяг”, что сражался с японскими кораблями.  
   Во всей этой неразберихе и суматохе душа Николая закалялась, как никогда раньше. На задний план под напором инстинкта самосохранения отошли какие-либо раздумья. В пылу боя некогда рассуждать и думать. На одежду и лицо юноши попадали брызги крови, которые утирал рукавом. Уши закладывало от стрельбы. Он учился убивать и в голове промелькнули слова Петра: “Все слабые духом давно в их рядах. Чтобы выжить нужно убивать. Либо ты их, либо они тебя. Другого варианта нет!” Первый выстрел дался Николаю с величайшими усилиями, казалось, что он стреляет не в бездушных исчадий ада, а в самого себя. И невидимая пуля повергла намертво все его принципы и убеждения, разрушив в нём сострадание, милосердие и гуманизм. С неистовой жестокостью и злобой Николай причинял врагу боль и страдания, порой даже крича. И плевать ему было на их чувства. То, что раньше порождало в нём противные и мерзкие ощущения, меркло. Каждый выстрел и удар усиливал желание убивать и убивать. Там, где можно было остановиться и оставить тварь на мучения от ран, боец продолжал колотить, чтобы побольней нанести увечье. Тело его дышало тяжело, да ровно, не надрываясь. Неуклюжести в действиях не было. Николай стрелял почти без промахов, ловко и мгновенно меняя магазины. С каждой новой победой, он чувствовал силу, что так опьяняла, как когда-то в аномалии. Эго наполнилось гордостью за самого себя, потому что Николай не знал, что способен на такое. Ему никогда не приходило на ум, что наступит такой день и ему придётся убивать. Вот так просто и хладнокровно. Алексей не так сильно переживал о содеянном и воспринимал происходящее, как должное. Для него это было в порядке вещей.
   Тем временем друзья вклинились в центр города. Отбиваясь от постоянных нападок противника, но спустя время удалось выйти на такую скорость, чтобы мутанты не могли за ними угнаться. Дворы и площади города создавали мрачную и жуткую атмосферу. Часть зданий помята действиями армии. Ямы от взрывов. Следы от пуль на стенах. Практически все окна первых этажей разбиты. По краям дорожной части выстроилась полоса пыльных легковушек, которые людям совершенно не пригодились для спасения. Среди заражённых, в центральной части Тучково, немалую долю составляли чудовища в военной форме, бронежилетах и касках. Те самые, отправленные сюда на зачистку. После площади с Вечным огнём, в память о героях Великой Отечественной войны, улица Лебеденко больше походила на сельскую или деревенскую улицу вплоть до поворота на Восточную, потому что по обоим сторонам находились небольшие участки с домиками. Супермаркеты и другие магазины разграблены до основания. Мутанты отстали, но преследование не прекращали. Кое-кому удавалось, резко выпрыгнув из-за угла забора с участка, зацепиться за корпус машины и рискнуть взобраться в салон. Такие смельчаки немедленно отхватывали прикладом по зубам. Пролетев живыми и невредимыми улицу Лебеденко, товарищи повернули на Восточную, по левую руку от которой возвышались старые, советские девятиэтажки.
   Пока противник пожинал пыль из-под колёс автомобиля, Николай начал потихоньку расслабляться. К нему возвращалось понимание происходящего. Инстинкт самосохранения на время отступил и позволил взглянуть на окружающее бытие другими глазами. Думающими. Не прекращая быстро и нервно дышать, юноша обвёл взглядом всю мерзость и гнусность, оставшуюся после боя. И сначала он увидел свои дрожащие руки, сковавшие в своих объятиях автомат, испачканные частичками кожи и пятнами крови. И так был осквернён практически весь салон транспорта. Кое-где лежали сгнившие и зловонные кусочки вражьей плоти. Частички костей и клыков. Николай не мог поверить в то, что всё это его рук дело, на некоторое время позабыв об Алексее. Внутреннее естество отказывалось принимать это и из недр душевных шептало: “Это не ты. Ты не мог.” Как будто вся бойня происходила во сне или в иной другой параллельной вселенной. Однако здравый рассудок строго отвечал и давил горькой правдой, заставляя признать содеянное. “Нет. Это был другой я. Моя тёмная сторона, которая вырвалась наружу,” – оправдывался Николай, прислоняя ладони к лицу. И, как только они коснулись поверхности, в него вселился ужас. Лицо очернено теми же остатками подкожных тканей, что с раздражением сползали вниз вместе с потом, в сторону рта и шеи. Сознание моментально подняло больные и острые мысли, наводящие на то, что машинально боец мог проглотить человеческое мясо, как каннибал. Следовательно, есть вероятность заражения вирусом. И Николай, охваченный паникой, отчистил свой лик от всей грязи и, приблизившись к окну, засунул два пальца себя в рот, как можно глубже. Организм не заставил себя ждать и выплеснул смесь из желудочного сока и той самой говядиной, что недавно вкусил. Алексей заметил тяжёлое состояние партнёра и похлопал по плечу: “Держись друг, держись.” Товарищ сумел лишь кивнуть и продолжал приходить в себя. Николая терзал и не оставлял в покое горький стыд, за публичное проявление слабости и немощности. За то, что это видел Алексей и к нему могли прийти сомнения о ненадобности присутствия такого компаньона рядом, который уже сокрушён психологически и сходит с ума. Но это были всего лишь догадки Николая. Он не хотел, чтобы друг разочаровался в нём, а главное, не желал терять инициативу. “Впереди ещё будет немало подобного. Если так угодно судьбе, то пусть так и будет,” – заключил Николай.
    Друзья достигли железнодорожного переезда, который перерезало полотно Белорусского направления. По левую сторону, пути из рельс и шпал, столбов с полосами обесточенных проводов, уходили за горизонт, в сторону Москвы, по правую, в сторону Можайска, откуда должна наступать волна мутантов. Николай глядел именно в то направление, что вело к его мечте и цели. Он воображал, как ему открывается Москва во всём своём очаровании, и уже там, стоя у МКАД, оглядывается назад, испытывая чувство победы и гордости за себя. Их отделяют от манящего объекта ещё не один город и не одна деревня, что предначертано пройти, не одна сотня разъярённых мутантов, что попытаются положить конец их жизни, но чем больше путники продвигались к Москве, тем более укреплялись в них мужество и смелость.
   Лавина смерти, несущаяся с запада и поглощающая любого на пути, подступила к друзьям достаточно близко. Пока они с боем прорывались сквозь недружелюбных жителей Тучково, ведомые жаждой свежей крови и сочной плоти, стремящиеся услышать крики и стоны погибающих от их рук уже во всю маршировали вдоль железной дороги на восток. Этих существ не пугало и не изматывало расстояние. Гонимые неудовлетворённой потребностью убивать, они готовы были пройти сотни километров. И чёрные полчища только что миновали железнодорожную станцию “Тучково”. Их авангард заметили Николай и Алексей. Впереди двигались элитные чудовища, гвардия несокрушимых орд, против которой трудно было что-либо противопоставить. Ни одна база не смогла бы устоять от такого нашествия. Не смогла и Можайская. В первых рядах шествовали “меченосцы”, заметившие двух лёгких жертв острым глазом, и незамедлительно устремились за ними. Алексей ежеминутно ускорился и поехал прочь от хищной стаи, тем самым сбив противника с намеченного маршрута.
   Восточная улица представляла собой настоящее село нежели город. К ней прилегали участки с домами и огородами, разного рода рынки и магазинчики, отрезанные друг от друга лужайками. Рынки в основном являлись строительными. Дорога проходила строго по вершине холма. У его подножия, а также в низине простиралось огромнейшее поле с островками деревьев. На всем протяжении столь длинной улицы путникам приходилось объезжать несколько блокпостов. Они перекрывали улицу бетонными блоками и огневыми позициями из мешков с песком, обтянутых колючей проволокой. Обогнуть столь широкие препятствия получалось лишь благодаря их удобному расположению, на широких местах улицы.
   Мутанты не отставали и, казалось, будут преследовать до самого Голицыно. Если бы на пути друзей не возникало бы никаких преград, то давно бы монстры остались позади. После последнего блокпоста проезжая часть более не располагала массивными препятствиями, и самонадеянный Алексей не мешкая пошёл на увеличение скорости. По пути товарищи проехали мимо какого-то промышленного предприятия, судя по высоким трубам, давно прекратившего работать на благо страны. Это был бетонный завод, некогда создавший для граждан бетон достаточно неплохого качества, благодаря которому возводились многие объекты инфраструктуры. Катастрофа лишила людей не только дома и крова, но рабочих мест. Там за границей зоны, цивилизованном мире трудящиеся, особенно хорошие специалисты, мало кому пригодились. Ведь большая часть рабочих мест находилась в Москве и Подмосковье, отчего все туда так стремились. Отныне им приходится работать на самым грязным и низкооплачиваемым ремеслом, чтобы хоть как-то элементарно выжить. Они не получили ни земли, ни квартиры, а лишь временные палаточные лагеря для беженцев и были вынуждены поселиться в съёмных