По нескончаемому океану мрака и ужаса двигался вперёд могучий флагман, омываемый по всем бортам волнами страха и смерти. Возглавлял сей корабль Николай, а Алексей занимал в нём пост рулевого. Испытания, обрушенные на них зоной, сплочали как никогда и опасности закалили их как морально, так и физически. Они представляли собой крепкий и дружный монолит, готовый выдержать любые опасности. Зона суровый и требовательный преподаватель. Ни один её урок не проходит даром для пребывающих в ней постояльцев. Прививать и развивать необходимые навыки выживания она могла, не только натравливая на необстрелянных мальчиков кровожадных мутантов, но и посылая им достойных наставников, опытных и компетентных бойцов. Так и произошло с Николаем и Алексеем. Заставить их хорошо выучить и применить на практике все правила выживания удалось с помощью таких учителей как Пётр и Василий. Однако главной заслугой зоны являлась способность правильно воспитывать. Постоянная угроза жизни хорошо объединяет, особенно если это подкрепляется совместным трудом. Индивидуализм она не приветствовала. Каким бы ты не был подготовленным экспертом по выживанию, со стихией окружающей среды справиться ты вряд-ли смог бы. Оттого все искатели приключений и наживы по одному никогда не скитались. Как минимум вдвоём. Ведь напарник может и прикрыть, и перевязать рану, а если понадобиться и дотащить до укрытия. Есть с кем поговорить и провести время, не сходя с ума. Отныне Николай и Алексей продвигались навстречу цели одни, без чьей-либо поддержки. Это способствовало тому, чтобы осознать всю невозможность их существования друг без друга. Их пребывание на базе в Рузе явилось временем посева чёрных семян разногласий и обид, посыпанных недобрыми удобрениями гордыни. Однако зов мечты проникновения в Москву не позволил им осесть на месте. Больше всего это осознал Николай, ибо в нём кипели от неудовлетворённости капризные амбиции и всё же светлые начала возобладали над ними, твёрдо держа их в узде. Скромность. Одно из лучших человеческих качеств, всегда украшающее человека. Оно в высшей степени преобладало в сознании Николая, не позволившее ему хвастаться своими достижениями, чтобы показать величие, а честь сломила злую волю самодовольства. Всё-таки обволакивающая реальность ещё не так сильно успела подвергнуть порчи их умы, особенно Николая. Как бы подло себя не вели люди вокруг, как бы не давила на психику ужасающая явь мёртвых и безумных физиономий мутантов, как бы не искушала аномалия, жизнерадостность сопровождала юношу повсюду, не позволяя ему сойти с ума.
Друзья опустили стёкла окон, чтобы насладиться нежным и свежим ветерком. В салоне воцарилась жуткая жара и было просто необходимо освежиться. Над ними пролетела стая голубей, в кучах мусора ворошились бродячие лохматые коты, спокойно переходившие дорогу, больше не страшась быть сбитыми нескончаемым потоком транспорта. Алексей даже остановился пару раз, ибо так любил кошачий род, что лучше сотрёт шины или поцарапает обшивку, чем лишит жизни столь прелестные создания. Проезжая выводок активных котят, которые прытко лазили по кустам, товарищи им помахали, ведь эти малютки были очень милыми. Однако все эти славные животные бродили на фоне огромного стога прогнивших тел, окружённого тракторами и расклёванными чёрными воронами. Собранные в кучу погибшие представляли собой не только пустые и душой покинутые трупы, но и перечёркнутые жизни, и искалеченные судьбы. Каждая голова, что торчала или выглядывала из груды, имела по одному пулевому отверстию. Рассудок заполнялся жестокими предположениями о причинах такой антигуманной участи, постигшей этих многострадальных мужчин и женщин. Можно было лишь наполняться догадками или необоснованными доводами о произошедшем. Чем и занимался Николай, шокированный такой картиной и погружённый от впечатления в озеро печали и грусти. В мыслях возник вопрос, не получивший столь скорого ответа: “Что же лучше: быть застреленным, погибнуть в бою или, заразившись вирусом, после кончины, в конечном итоге, превратиться в чудовище?” В долгих и толковых думах подбирались разные аргументы в пользу той или иной точки зрения на проблему, требующую безотлагательного решения. Разумеется, умирать в любом случае ужасно и адски кошмарно, но тут ты мёртв окончательно, коль получил свинцом в лоб, а вот что там дальше ожидает твою душу кому-то может и известно, но не тебе. По крайней мере, в этом мире, твой облик никому не причинит вреда. Вот только, что дальнейший путь представляет собой в случае гибели от инфекции и перевоплощения? Человек теряет разум, но что происходит с душой? Остаётся она в нём или всё же уходит по назначенной ей судьбой тропе? Николай пришёл к выводу о правильности расстрела заражённых, ещё не ставших мутантами, потому что умрут людьми хотя бы и вреда не причинят. К сожалению, вовсе ни это являлось чудовищным и ужасающим. В сердце больно взорвалась бомба сочувствия и переживания, от страха поднялось нервное напряжение. Николай заметил умертвлёного младенца. “Неужели у кого-то хватит сил поднять оружие на ребёнка?” – побледнев, спросил себя Николай. В душе он скорбел по ушедшим, не смотря на то, что не знал ни имён, ни историю их жизни, но в такие моменты сердце просто утопало в крови. Как и для любого человека гибель соотечественников являлась ударом. Взрослые хотя бы успели пожить на этой земле, увидеть красоту природы, что-то понять, помечтать о великом, то недавно родившиеся дети ещё не успели сделать и шагу, а может и сказать и слова, как на них обрушилась вся бесчеловечная машина убийств. За что? Почему потомки должны отвечать за грехи своих предков? У Николая не имелось ни сыновей, ни дочерей, поэтому, как бы глубоко он не сожалел об ушедших, не дано ему было принять весь тяжкий груз горя и отчаяния родителей, на чью долю выпали такие суровые испытания. Потерять единственного ребёнка, о котором ты так мечтал, ждал и качал на руках, укладывая спать – такое пережить совсем непросто. Для Николая вся эта катастрофа была эпическим и батальным событием, образ которого сложился в его уме под впечатлением от просмотра телевизора, видео из интернета и повседневных слухов. Оттого его жалостливая боль являлась ничем иным, как каплей в море, по сравнению с той, что ощутили тысячи семей и теперь живут с этим. Но жизнь долго не скорбит по сгинувшим и неумолимо мчится вперёд, навстречу уготованному ей, как мчались Николай и Алексей.
Минуя унылые и мрачные улицы с домами да магазинами, путники пересекли границу Рузы, позади которой осталось почти всё препятствующее их продвижению к Москве. Это страхи и сомнения, что так долго властвовали над ними, особенно над Алексеем. К нему приходило понимание того, что Николай уже не просто с ним здесь за компанию. Не только для прикрытия и моральной поддержки. Он видел его активность, его рвение вперёд, его приверженность и слову, и делу, его целеустремлённость. Алексей осознавал благодаря кому они добрались до Рузы и теперь могут продолжить нелёгкий путь. Если бы ни Николай, то сидели бы они сейчас в Волоколамске да скрипели бы зубами от страха. Давно Алексея так не жёг стыд за свою трусость. Ведь это именно ему нужно добраться до Москвы и узнать о судьбе своей семьи. Вулкан совести, до этого крепко в нём дремавший, проснулся и извергся невероятно тяжёлым и крупным огнём позора за самого себя. Позора не сколько за себя, как мужчину, а как за отца. Пока его тут мучают какие-то сомнения по поводу сохранения собственной жизни, его жена и дети там голодают, живут в постоянном страхе и отчаянии, а может быть и болеют. Нуждаются в отце и живут надеждой на его скорый приход. Давным-давно, Алексей ходил с семьёй по грибы и по определённым обстоятельствам они потерялись, но отец не поддался панике и, умея ориентироваться в лесу, смог отыскать близких. И тогда сын восхитился им и обнимая произнёс: “Пап, ты такой смелый! С тобой я ничего не боюсь!” Это внутреннее порицание выворачивало и пробуждало в нём его чистые добродетели. Мужество. Честь. Самопожертвование. Обрушивалось на, казалось бы, несокрушимые страхи, столько времени державшие его под своим контролем и превратившие его в их верного подданного. Но у этой непоколебимой самокритичности были и не совсем светлые, больше даже тёмные спонсоры, потревожившие сон дремлющей совести. Николай являлся его лучшим другом, но гнусное человеческое качество как зависть ловко сумело воспользоваться укреплением авторитета Николая. И в разуме промелькнула неприятная, но очень ироничная мысль. Будто бы это Николай пришёл в зону ради спасения своей семьи и как раз он позвал Алексея с собой. Если уж в человеке и идёт борьба двух противоположных начал, то одно из них, зиждущееся на злых, корыстных и алчных опорах всегда являлось более искусительным. Их соблазн и состоял в том, чтобы показать Алексею, как померкла его роль за последние дни. Судьба отодвинула его на второй план, за спину более активного, амбициозного и бесстрашного товарища не чуждавшегося своих взглядов и убеждений. И только сейчас чувство собственной неправоты всколыхнулось в нём стихийно и дало понять, что зря он молча бездействовал, стоя в стороне, а Николай в это время помогал слабому и сокрушённому, демонстрируя глупой толпе человеческое милосердие. Трудно было признать Алексею всю низость своих оправданий, которыми он прикрывался, упрекая своего друга в глупости и безответственности, но всё же эго капитулировало и было вынуждено признать это. Однако гордым человеком он никогда не был и умел признавать свои ошибки. Из него не лезло желание как-то выделиться или перехватить инициативу в свои руки. Смирение. Это чудесное явление пребывало в нём всегда, ибо не любил жаловаться. И он решил оставить всё как есть. Раз Николай может храбро идти на пролом и вести его за собой, так пусть и продолжает в том же духе. Признаваться хоть и не стал, но в душе Алексей остался благодарен своему партнёру за моральную и материальную поддержку, за поданный им пример.
Сразу за Рузой начинался лесной массив, и путники достали средства защиты. Поменяв фильтры, они надели противогазы на лица. Лес обволакивал дорогу не везде, а лишь местами, да и не все деревья испускали ядовитый газ, но тем не менее нельзя было снимать противогазы, пока не будет достигнут наиболее безопасный участок шоссе. Порой впереди еле-еле удавалось разглядеть какое-нибудь препятствие в виде брошенной и искорёженной машины, настолько высока плотность смертельного “тумана”. В таком случае приходилось соблюдать низкий скоростной режим и внимательно следить за движением. Кожа, стиснутая резиной, потела и иногда даже чесалась. Стёкла приходилось протирать, потому что они запотевали. Внутри дыхательного аппарата неумолимо скапливался пот, раздражительно стекающий по лицу будто ручей. Случались моменты, когда солёные капли попадали в глаза и возникало непреодолимое желание залезть рукой под маску, чтобы избавить себя от неприятных ощущений. Однако это продолжалось до тех пор, пока друзья не достигли поселения Новотеряево. Яркий
Продолжение произведения о постапокалипсисе в Москве и Подмосковье!