пытались сопротивляться...
6.
...- Все, Пачахтай. Что дальше?
- Дальше держим оборону здесь и ждем подхода Добрынина.
- Есть.
- Постой. Много наших положили гяуры?
Боец замялся, боясь своего ответа.
- Ну! - Тридцать девять наших убито, и еще четверо ранено.
Пачахтай разразился бранью и замахнулся на бойца прикладом. Проклятые свиньи почти ополовинили его отряд, а сам он вынужден сидеть в осаде вместо шакала Угоняева, дожидаясь подмоги от Добрынина! Это при том, что сам отряд выполнил только половину задачи - захватил штаб и отправил на другой берег командиров. Вырезать весь гарнизон Угоняева не получилось. Ситуация выходила из-под контроля.
Боец что-то лепетал в свое оправдание, и Пачахтай все же ударил его.
- Иди на пост, собачий сын!
Теперь предстояло держаться и уповать на Всевышнего.
7.
Слухи всегда летели быстрее новостей. Одной нелепости хватало, чтобы побеждающая армия в панике разбежалась. Другой нелепице удавалось вынудить к сдаче целые гарнизоны. Но в этот раз слухи сыграли обратную роль. Лишенные командиров ополченцы и остатки угоняева полка знали только одно: твари на улицах, и уже не надо бояться их прихода, их надо гасить, если дорога жизнь. А еще они знали, что твари - смертны.
Единственное тихое место - бывший штаб, был моментально распознан, как захваченный врагом объект, и тысячи нестройной толпы кинулись на штурм. Без руководства, без подготовки, без нормального оружия. Люди даже не знали, живы ли еще командиры, и там ли находятся. Но всем казалось, что все будет в порядке, если просто отбить штаб.
Позицию боевиков обстреливали охотничьи ружья и солдатские АК. В окна летели бутылки с горючкой и немногие оставшиеся гранаты. Полусотня ИГИЛ не торопилась объясняться со своим богом за земную жизнь, а потому - не жалела патронов. Ополченцы сполна платили кровью за бесполезный уже опыт: лезли без прикрытия в атаку, бежали в полный рост через простреливаемое пространство, не успевали поменять позицию. И все равно - они атаковали.
И тут грянуло... Горели рушащиеся дома на набережной Волхова. Горели бесполезные БМП, на которые так надеялся Угоняев. Горели люди. А под прикрытием танкового огня к берегу приставали десантные катера, из которых выбегали солдаты Добрынина. Они разбивались на группы, занимали позиции, прикрывали следующие группы, и плотным огнем отгоняли ополчение от разгромленного штаба. Иногда то один, то другой солдат замирали, или споткнувшись - больше не поднимались. Но редко, слишком редко. Даже не для победы, но хотя бы ради достойного сопротивления. Они были русскими. Но зачищая для ИГИЛ русский город от своих соотечественников, сомнениями не терзались. Потом кто-то из них сопьется, кто-то будет валить все на присягу да приказ, кто-то оскотинеет до самого дна своей души, кто-то покончит жизнь самоубийством. Но это будет потом, а сейчас они отстреливали мечущихся новгородцев, будто мишени на учениях. А летевшие в ответ пули милостиво затыкали слабый писк совести.
Люди были готовы драться до конца. Вместе с полковником Угоняевым - за будущее города. Без него - просто против бородатого зверья ИГИЛа. Они лезли на ножи диверсантов, шли прямо под пули, летевшие из штаба, рвали врага голыми руками там, где кончались патроны. Но вместе с домами, казавшимися им эталонами вечности, рушилась и надежда. А танки с другого берега все стреляли и стреляли. Прикрыв десант, они перенесли огонь на соседние дома. И каждый взрыв снаряда внутри стен сопровождался многоголосым криком боли. Угоняев давно приказал оставить жилье на берегу, опасаясь именно такого варианта. Но людям как-то верилось, что не дойдет до такого, что уж жилье-то точно не пострадает. Иллюзия-дома крепости рушилась вместе с домом. А сволочи, прикрытые броней, все продолжали стрельбу. Быть может им, не видящим лиц своих жертв, все казалось забавной компьютерной игрой в "танчики."
Спотыкаясь о трупы соратников, ополченцы откатились от штаба...
8.
Утренний туман провонял пороховой гарью. Сгоняемые на берег люди кашляли. Многие растирали по лицам пятна сажи. В основном тут были женщины, старики и дети. Бородатое зверье зачастую просто расстреливало боеспособных мужчин, которых находило. Даже не рассматривая, есть ли на них следы недавнего боя. Толпа уже не помышляла о сопротивлении. Что-то надломилось в людях этой ночью. Сгинуло что-то, заставлявшее их быть людьми. Сломленные же, они готовы были равнодушно принять любую участь. Расстрел, так расстрел. Концлагерь, так концлагерь. Даже без всяких "лишь бы". Просто людей уже не стало.
Добрынин зло прохаживался перед этим стадным строем, поглаживая окровавленную повязку на голове: во время высадки полковник задел головой крышку танкового люка. Со стороны кровавый бинт на русой голове мог смотреться даже героически. В былинном духе.
- Ну, что? Досопротивлялись? - отрывистые фразы полковника без толку бичевали покорную толпу - в кого стреляли, твари? В своих же стреляли, в русских! Да еще бойцов ИГИЛа разозлили! Как я теперь их успокаивать должен, когда вы их десятками покрошили?
Из штаба вышли пошатываясь пятеро последних боевиков из сотни Пачахтая. Сам командир шел чуть позади их. Люди смотрели. Быстро погас мелькнувший в душах многих протест: всего шесть человек, казалось бы, отделяли их от победы, шесть недобитков, которым жить оставались минуты..! Впрочем, кого бы тут обманывать? Без Угоняева да против танков ни о какой победе речи не шло.
- Кого защитить думали? - продолжал разоряться Добрынин - ради кого вы моих ребят с две дюжины поубивали? Что вас могло защитить-то?
Два солдата подвели к нему дрожащего помятого человека.
- Тащ полковник! Вот, в карцере у них был заперт.
- Ты кто такой? - вперился в приведенного Добрынин.
- Стоян Воробьев... Разрешите доложить... Мэр Новгорода... Вольно... - лепетал человечек, сотрясаясь всем пухлым телом.
- Какое, сука, "вольно"? Ты кем тут командуешь?! - взревел полковник.
- Простите, товарищ генерал - прошептал Воробьев. На его штанах уже расплывалось мокрое пятно.
- Ты кто? Ты мэр тут? - орал свеженазначенный "генерал" - какого хрена ты тут бунт вооруженный допустил?! Тебя президент для того в кресло сажал?
- Я пытался... - чуть слышно стонал Воробьев - Но, поймите, я не военный, а у них - ружья... Меня заперли в подвале...
- Верно, сука гражданская. Ты в своем кресле только тем был озабочен, чтобы руки не тряслись, когда на лапу брал!
- Так точно, товарищ...
- Я тебе не товарищ! - снова взревел Добрынин.
- Да, господин... Как скажете...
- Так - могучая рука полковника указующе махнула на Стояна - если ты мэр, то и принимай командование своим стадом! Мне еще зачисткой руководить. Проследишь, чтобы нам всяческую помощь оказывали. Понятно?
- Да...
- А если нет, то я тебя, сучка, по закону военного времени... Понял?
- Так точно...
- Бегом марш!
И встрепанный мэр торопливо побежал к новгородцам...
Тысяцкий же Владимиров Путята, муж смышленый и храбрый, приготовил ладьи, избрав от ростовцев 500 мужей, ночью переправился выше града на другую сторону и вошел во град, и никто ему не препятствовал, ибо все видевшие приняли их за своих воинов. Он же дошел до двора Угоняева, оного и других старших мужей взял и тотчас послал к Добрыне за реку. Люди же стороны оной, услышав сие, собрались до 5000, напали на Путяту, и была между ними сеча злая. Некие пришли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан грабили. Наконец на рассвете Добрыня со всеми кто был при нем приспел и повелел у берега некие дома зажечь, чем люди более всего устрашены были, побежали огонь тушить; и тотчас прекратилась сеча, и тогда старшие мужи, придя к Добрыне, просили мира. (Иоакимовская летопись)
9. От Новгорода ждали примера. Имя этого города было на слуху. Многие другие города, затаив дыхание, вслушивались в происходящее. Многие боялись ИГИЛ, многие не доверяли армии, всегда бывшей защитницей президента Краснова. Все ждали, что даст Новгород. Казалось, город, как былинный богатырь, распахнет их ворота и, смеясь, кинет на землю головы вражеских ханов, показав, что враг тоже смертен. И, верилось, что потом он посмотрит прямо в души голубоглазым своим взглядом, отряхнет с корзна кровь и ласково скажет: "что же вы припозднились? Пойдемте - Русь нас кличет!" И они бы пошли. Пошли, чтобы раз и навсегда утопить в море и в крови вражью нелюдь, готовую ради своего мертвого бога мертвить души живых людей.
Но Новгород пал. И пламя бунта погасло, так и не разгоревшись. Люди затаили свой выбор. Быть может - надеясь, что когда-нибудь он снова пригодится. Но рождались дети, не видевшие свободы. У них рождались внуки, знавшие только наследие рабства. А выбор, подобно забытым доспехам, ржавел в душах стариков. Города покорились, и толстопузый президент хвастался перед мировым сообществом победой толерантности над оппозиционным сепаратизмом. Пока что - первой победы. Не все города приняли рабство. и танковые колонны федералов месили грязь дорог, ведущих к Мурому, а спецотряды ИГИЛ крались к ополчившемуся Мценску. Партизанское же движение в Ореховецкой области станет наследуемой традицией, покуда две карательные экспедиции Ильина и Макариева не зальют напалмом бунтарские хутора...
Казалось бы, навсегда будут распределены роли - кому быть защитником отечества, а кому - его врагом. Вот только далекий потомок, перечитывая старые хроники, раз за разом будет себя спрашивать - почему целые города и волости восставали против самой человечной религии? Почему сепаратисты не щадили себя, хотя не имели даже надежды на победу? Зачем вообще самой человеколюбивой вере пришлось гнать на бунтарей огромные армии, если одной человечностью можно склонять целые народы? Исконно-сепаратистская жестокость, косность умов второсортных людей, одержимость силами иблиса - всего этого окажется недостаточно, чтобы объяснить, почему десятки тысяч русских людей восставали против решения великого президента Краснова, почему они стремились уничтожить милосердных миссионеров ИГИЛ. И именно пример русских людей, обеспечивших потомкам эти сомнения и является ПОЛНОЙ И БЕЗОГОВОРОЧНОЙ... ПОБЕДОЙ.
Победой задержавшейся в веках, застрявшей в болотине умственного и духовного рабства, посаженной под замок ретивыми стражами мракобесия, но все равно - победой, вооружившей русских людей против самого лживого и бесчеловечного врага их страны.
Но все это - просто альтернативная реальность, не так ли?
