у живота котенка...
- Снайпер! Цель! - еще кричал Угоняй, а рука уже сама выбросила два коротких жеста.
Девочка споткнулась. Кашлянула. Из разжавшихся рук на асфальт упал рыжий котенок и обиженно мяукнул. Еще секунда - и его хозяйка сложилась пополам и упала рядом с ним. Зверек отбежал в сторону и, остановившись, обернулся, точно спрашивая - "за что?"
Угоняй видел, как на лицах солдат растекается ненависть. Ненависть к нему.
"Сука! Мясник! Поехавший солдафон!"
Эти крики звучали пока еще только в головах, но через минуту они зазвучат вслух, а за ними зазвучат выстрелы.
Угоняй не думал об этом. Быстро подбежал к девочке и, наклонившись, откинул полу ее куртки. "Все" - расслабляющей волной мысль ударила по всем суставам. И вслед за ней последовала вторая: "Не ошибся. И успел".
Полковник встал, чуть заметно шатаясь: сказывалось нервное напряжение. После чего указал на солдатам на труп девочки:
- Вопросы?
Наверное, прозвучало слишком резко для необходимого уверенного тона, но на большее Угоняев уже не был способен.
Солдаты молча отвернулись: вопросов не было. "Пояс шахида" на девочке все расставил по своим местам.
"И ведь не просто так котенка держала, готовилась контакты замкнуть. А арматуры да гвоздей в поясе хватило бы на всех - и командиры бы погибли, и солдат бы покрошило!" - скакали ненужные мысли. Угоняй не оправдывался перед собой. Он уже переживал подобное. Просто снова и снова казалось нелепым, что маленькие девочки готовы просто так убивать и умирать за чужие идеалы, вместо того, чтобы самим жить и дарить жизнь детям...
- Змей! - внезапно закричал тот самый пленный Саид - Ты знаешь кого ты убил? Сам Пачахтай лично вырежет тебе печень!
Он впервые за все время потерял самообладание. Угоняй же восстановил самообладание в полной мере.
- Ну-ка - расскажи!
- Гяур, это была Забира, дочь самого Пачахтая! И моя младшая жена!
- Забира Пачахтатична, значит... И не жалко было ему зятя да дочь слать под пули?
- Собака? Что ты знаешь о воинах?! - гордо выпрямился Саид. - за ее смерть, ты ответишь как убийца...
- А ну-ка, постой - прервал его Угоняев - значит, если бы она подорвалась сама, да поубивала тут ребят - она не убийца, верно?
Сайда прорвало:
- Ты собака! Вы все - черви под ногами истинно верующих! Давить вас - наш святой долг перед ним! Лишь убивающий вас заслуживает солнечного тепла да права на вдох..!
Короткая очередь прервала его крики.
- Виноват, товарищ полковник - кивнул Угоняеву один боец - надоела мне эта гнида.
Офицер лишь пожал плечами...
3. - Это все?
Перед полковником лежали два десятка калашниковых, с десяток пистолетов, гранаты, ножи... отдельными кучками были сложены комплектующие для мин и наркота.
- Все, что нашли, сынок.
Дед Богумил пинком отправил пакет с плюшками гашиша прямо в лужу.
Еще после бойни Угоняй дал задание ополченцам - прошерстить все дома южан. Не важно - армян, азеров, "чехов", таджиков, узбеков... После кремлевской бойни доверять было уже нельзя никому. Шерстили ополченцы, знавшие лучше солдат, кто где из подозреваемых проживает. Но к каждой группе был в обязательном порядке приставлен военный. Результаты были налицо.
- Было сопротивление?
- Небольшое. До стрельбы не дошло. Что делать дальше, сынок?
- Ополченцев по постам расставь.
- А арестанты?
- Тех, у которых чисто было - отпустим. А тех, кто в бойне участвовал и тех, у которых вы оружие нашли...
Угоняй замолчал. Дед Богумил понял его без слов, кивнул, и ушел.
Народ же оной стороны, рассвирепев, дом Добрынин разорил, имение разграбил, жену и некоторых родственников его избил. (Иоакимовская летопись).
4. ...Скоро сентябрь. Сегодня предпоследняя ночь августа. Темная, будто чернилами изгваздалась. А сон все не торопится.
Угоняй вышел из кабинета.
- Что, боец, мнешься? До ветру хочешь? Так давай, я тут постою.
- Никак нет, товарищ полковник.
- А чего дергаешься? Да ты говори по простому: день сегодня у всех нервный был.
- Да вот, тащ полковник, все девчонка та из головы не идет...
- Младшая жена Саида? Да, жалко ее. И жизни-то не видела: почитай из садика сразу под мужика положили, а потом на смерть отправили.
- Я, тащ полковник, все думаю - отчего так? Ведь не могла она не понимать, на что идет.
- Тебя как зовут? - Угоняй присел на стул в коридоре.
- Рядовой Хвостов.
- А мать тебя тоже по уставу зовет?
- Богданом...
- Так вот, Богдан. У них в их священном писании так и сказано, как Саид сегодня верещал: кто иной веры - тот и не человек вовсе. Меж собой они честные да манерные, а вот иноверца обмануть, убить, или еще чего подлое учинить - у них и не грех вовсе, все их богом прощается. Но это на одной странице. Перелистни их писание чуть дальше - будут там слова о милости, смирении да честности. На все случаи жизни книжка: и на подлость оправдания найдутся, и на честность благословления.
- Так а как же сами они с такой кашей в голове живут?
- Знаешь Богдан... - Угоняй закурил - а я не знаю. Вот не знаю, и все. Никто и никогда не сможет быть уверен, что правильно объяснит нам, отчего честный становится подлым, радушный - убийцей, человек - нелюдью. Знаю только, что это - сплошь и рядом. И знаю, что нельзя на бесчеловечность глаза закрывать. Иначе до того момента дозакрываешься, когда бесчеловечность тебе эти самые глазки ножиком выковыряет. А еще точно знаю, что не нация, не вера определяет людское скотство, а одни только человеческие поступки. Беда лишь в том, что иногда самые гнусности та или иная группа людей объявляет эталоном своей веры или главными национальными чертами. Оппозицию вырезают, а терпилы и не то стерпят. Быть может и у ЭТИХ с самого начала в почете были честь, милость и доблесть, да кто его знает, где наперекосяк все пошло.
Угоняй помолчал, собираясь мыслями, и закончил:
- Я так думаю, боец. Быть честным, милостивым, доблестным - для низкой души это накладно и тяжело: удовольствиями жертвовать приходится, крысиной выгодой да безнаказанностью. Почета за праведность мало, выгоды - вообще никакой. Вот и думает всякая сволота, что для бога своего равноценно будет, если, вместо личной доблести да чести, просто инакомыслящих убивать. Это же проще, хоть и бесчестно. Проще да почетнее. И удовольствием своим крысиным жертвовать не нужно. Так через людскую халяву и скотинеют. И народы и веры. А так все или не так - уж не могу тебе, Богдан сказать.
- Простите, товарищ полковник.
- Не бери в голову всего этого, малыш. Завтра, быть может, у тебя будет одна забота - стрелять "куда-то туда" и надеяться выжить. Тут будет не до гамлетовских философий.
- Так точно, товарищ полковник.
Угоняев поднялся со стула и ушел к себе в кабинет. Сна, по-прежнему не было ни в одном глазу. Полковник снова взглянул на карту и отметил одно не сделанное дело. Рука сама легла на телефонную трубку.
- Ростовцев? Прикажи гарнизону складов Перыни оставить позицию и передислоцироваться в Новогород. Там позицию не удержим, только ребят за кирзу положим.
- Есть, товарищ полковник.
4. - Стоять! Оружие медленно на землю!
Десяток бойцов, ослепленные прожектором, медленно опустили оружие на землю, подчиняясь голосу невидимого часового с блокпоста.
- Кто такие?
- Гарнизон с Перыни.
- Почему не на месте?
- Согласно приказу передислоцироваться в Новгород прибыли на место назначения.
- Кто у вас командир?
- Командир скоро будет. А старший разведзвена сержант Айгюлев - я.
- Какой еще Айгюлев..?! Ну-ка быстро на землю, без фокусов!
Звено подчинилось без возражений. На посту же произошла перепалка.
- Ты совсем трехнулся? Айгюлев - наш боец!
- Я таких наших сегодня на площади видел!
- Да не кипишись ты! Наш, говорю! Был в Перыне такой боец! Я его с ленинаканской тягомотины знаю! Да, нерусский, но наш! Мы с ним под пулями вместе ходили!
- Доложить надо..!
- Ну, так доложи!
- Эй, вы долго еще нас морозить будете? - подал голос Айгюлев - Славка, ты там что-ли?
- Ваха, погоди малехо. Сейчас я дождусь, пока напарник дубовый ответа на запрос дождется, да и запустим вас. Сколько вас там, кстати?
- Тут десять, да еще сотня сзади идет. Весь Перыньский гарнизон.
На посту послышалась возня и новый голос окликнул гостей:
- Айгюлев кто?
- Я.
- Пароль?
- На ухо скажу. Орать его что-ли прикажешь?
- Ну, подходи, только один.
Айгюлев демонстративно медленно поднялся и подошел к доту.
- Пароль?
- Ракета, мать вашу. Отзыв?
- За мать ответишь, чурка. Вымпел.
Боец вышел из укрытия и стал отодвигать с дороги спираль Бруно.
- Быстро давайте. ИГИЛовцы рядом быть могут.
- Даже не представляешь, насколько рядом, шакал. - ухмыльнулся Айгюлев, доставая штык-нож...
5.
Видимо, все-таки удалось незаметно уснуть.
Угоняев проснулся от яростного вопля:
- Сука!
Крик тут же прервался бульканьем. И по всему дому затрещали выстрелы.
Тело само работало, не давая голове запаниковать. Ствол из кобуры, снять с предохранителя, с ноги распахнуть дверь и тут же упасть на колено, убирая грудь с уровня огня.
В коридоре от над телом рядового Хвостова уже распрямлялась бородатая тварь. "Макаров" дважды хлопну, посылая "уставные" пули в центр груди ИГИЛовца. Тот скорчился, но, судя по стонам, остался жив.
"Бронник! В голову работай!" - мелькнул в голове приказ.
И следующего фанатика встретили уже две пули в лицо.
"Перезарядить!"
Не получилось. Кто-то навалился сзади и умудрился выбить оружие. Недолгая возня и... все закончилось. Угоняев был крепко связан.
"Капец повоевали!" - танцевали в голове искрящиеся злостью мысли.
Над ним склонилось бородатое лицо в бандане.
- Ти, камандыр, да?
Угоняев плюнул. Бородач утерся с улыбкой: он знал себе цену.
- Пачахтай! - окликнули сзади, и банданная харя обернулась. Последовал короткий обмен фразами на чужом языке.
"Вот и свиделись с этой мразью. Жаль, его не успел кончить!" - с сожалением отметил Угоняев.
А командир уже снова глядел на него. И уже не улыбался.
- Твои шакалы положили девять моих бойцов! Девять воинов всевышнего! Ты знаешь им цену? Нет, пес, ты не знаешь. Я знаю!
Он пролаял команду и полковника рывком подняли.
-Шевелись, тварь.
- Да пошел ты...
ИГИЛовец ударил его прикладом в живот.
Дальше соображалось с трудом. Угоняй чувствовал, что его куда-то волокут, слышал далекую стрельбу и близкую перебранку конвоиров. Очнулся он лишь упав на дно лодки. Один боевик яростно дергал пускач мотора, второй не спускал глаз с полковника и еще одного пленника. Чуть повернув голову, Угоняев увидел, что вторым связанным в этой лодке лежит дед Богумил.
- Вот и отвоевались...
- Молчать, свинья - ИГИЛовец сразмаху пнул офицера, но сам чуть не выпал за борт.
Мотор заурчал, отводя лодку от берега.
В городе не стихала стрельба. Короткие автоматные очереди перемешивались с длинными пулеметными трелями и взрывами гранат. Угоняев там не был, но уже мог представить происходящее: ИГИЛ резал его полк. Кого-то удалось снять тихо, кто-то успевал поднять тревогу. Но необстрелянные бойцы, лишенные командиров уже не оказывали толкового сопротивления. Кто-то погибал сразу, кто-то старался стрелять "куда-то туда", а кто-то, шепча "сдохните суки", целенаправленно ловил на мушку фанатиков. Солдат резали ножами на постах. Выскочивших на открытое пространство - отстреливали. Закрывшихся в помещении - глушили гранатами. И все равно - они
