АНГЛИЙСКАЯ
ЗАПЕКАНКА
/Не рецепт/
1.
Высокий джентльмен, с сухощавым лицом, легко поднялся мне навстречу и протянул руку.
– Доброе утро, Дмитрий! Как выспались?
– Благодарю вас, мистер Хейз! Выспался отлично.
– Присаживайтесь. Простите, что не встретил вас в Хитроу, и позвольте, в виде извинения, предложить вам традиционную английскую запеканку.
– Спасибо, сэр! Это так любезно с вашей стороны.
– Приятного аппетита! Кулинария – мое хобби, вполне простительное для холостяка. Я не составляю вам компанию, ибо завтракаю ровно в восемь, и даже ради вас не смог изменить этому правилу. Хотя, наверно, пунктуальность – не лучшая английская черта – особенно, когда она граничит с чопорностью.
– Простите, сэр, как вы сказали?
– Чопорность. Чрезмерная строгость в соблюдении правил, условностей и приличий.
– Да-да, сэр, я понял.
– Сможете повторить?
– Чопорность. И надеюсь, вы простите мой английский.
– Разумеется! Тем более что он, как я слышу, совсем не плох. И я бы хотел, чтобы в наших отношениях не было никакой чопорности, чтобы они носили открытый характер – как это принято у вас, в России. Называйте меня просто Шелтон. ОК?
– Хорошо, сэр, я попробую. Но только в том случае, если и вы будете называть меня Дима. Это – сокращение от Дмитрий.
– Отлично, Дима! Ваша тетя Элла, наверно, рассказывала вам о наших путешествиях по Москве, Петербургу и Золотому кольцу? Прошло шестнадцать лет, но я еще помню несколько слов. Хорошае, девучка, сепазиба, казиол … Ну, как вам запеканка?
– Превосходно! А из чего она приготовлена?
– По рецепту, в ней – тридцать два ингредиента, не считая воды, – отозвался Шелтон. – Причем продукты разные и, на первый взгляд, несовместимые. Кстати, это свойственно Англии. Общепринятое мнение о нашей, якобы, однородности – неверно. В нас перемешано много разных, почти несовместных ипостасей. К жившим здесь кельтам примешались викинги, саксы, юты, а потом и франко-нормандцы. Какое бы мнение ни сложилось у вас об англичанах, оно всегда может оказаться ошибочным.
– Ваша мысль ясна, но боюсь, что о значении пары слов я скорее догадался, чем понял их.
– Ничего страшного. Через год учебы ваш английский будет не хуже моего.
– Увы, мое будущее зависит не столько от меня, сколько от администрации Университета, – вздохнул я. – Если они примут меня по программе для студентов стран третьего мира, буду счастлив воспользоваться вашим гостеприимством.
– Разве Россия – страна третьего мира? – удивился Шелтон.
– В том то и дело, что – нет, – постарался объяснить я. – Но, на мое счастье, списка этих стран в Университете не существует. Для них главный критерий – ежегодный отчет ООН о годовом доходе на душу населения. Тут Россия вполне соответствует. Кроме того, второго мира, который когда-то возглавляла Россия, уже давно не существует, а к первому она уж никак не относится. Так что мое положение не однозначно, но и не безнадежно. Главное – я допущен к собеседованию и, очевидно, оно сыграет решающую роль.
– Элла говорила, что вы хотите изучать автомобили. Есть особая причина?
– Причина? Наверно, я их просто люблю. Я хотел стать гонщиком, но там пробиться невозможно. Конечно, я мог бы учиться и в России, но Великобритания – совсем другой уровень. Поэтому я и свалился на вашу голову. Благодарю за завтрак – было очень вкусно. Вообще-то, Элла сказала, что плачу я только за комнату.
– И будете иногда помогать мне в работе, – добавил Шелтон.
– Разумеется, сэр! Буду рад помогать вам вне зависимости от всяких договоренностей.
– Но завтракаем вместе, в восемь, – поднял палец Шелтон.
Я счастливо развел руками.
Почти месяц я прекрасно бездельничал – слонялся по знаменитым улицам, посылал в Москву счастливые селфи: Трафальгар, Вестминстер, Темза …
Мой новый друг оказался общительней, чем я ожидал, и даже уделил мне несколько вечеров. Мы гуляли по Лондону, посещали музеи, выставки, ярмарки сыров и вин.
Вечерами Шелтон знакомил меня с миром изобразительного искусства, объяснял формирование цен на рынке, показал свою коллекцию альбомов репродукций.
Сидя субботним вечером в шумном баре, он вдруг разоткровенничался и сказал, что никогда не имел друзей, поведал о своем неудачном браке и о более успешных любовных историях.
Однажды вечером Шелтон позвонил и спросил, не сильно ли я устал за день. Оказалось, что он находится в милой женской компании, и я призван уравновесить соотношение полов. Немного помявшись, я все же дал себя уговорить, и вскоре, комплексуя и, наверно, краснея, оказался в неубранной комнате, наедине с немолодой, нетрезвой и неодетой дамой, сбивчиво объяснившей, что Шелтон с ее сестрой только что отвалили, и немедленно взявшей меня в оборот.
Другой вечер мы провели действительно совместно и гораздо культурнее – в семье третьего поколения русской эмиграции, хранящей старые традиции и встретившей меня, как родного.
Август пролетел незаметно.
2.
– Вот и туман, – заметил Шелтон, отодвигая штору. – Теперь ваш визит в Англию можно считать полноценным.
– Возможно. Хотя, при всем уважении к лондонскому туману, я бы предпочел позитивное решение лондонского Университета.
– Ах, Дима! Я бы мог упрекнуть вас в меркантильности. Но мне импонирует ваша целеустремленность, я немного завидую вам. Ибо мой собственный жизненный путь – лишь цепь случайных событий, среди которых я лавирую по мере сил, стараясь поступать оптимально в каждой сложившейся ситуации, не ставя никакой сверхзадачи. Я бы никогда не рискнул уехать так далеко от дома только ради получения полюбившейся специальности. Кстати, как долго Университет будет держать вас в неведении?
– Списки зачисленных опубликуют послезавтра.
Лежащий на столе мобильник чихнул и произнес: "Пожалуйста, возьми меня! Пожалуйста, ответь! Пожалуйста …"
– Извините, момент, – сказал Шелтон, и ответил.
Деликатно отвернувшись, я слышал каждое слово.
– Да. Ну, наконец-то … Хорошо, буду к десяти. Нет, не раньше – я еще не принял ванну. ОК, будем на связи.
– Еще одно интересное дело? – как бы невзначай спросил я.
– Вроде того, – задумчиво произнес мой друг.
– Знаете, Шелтон, мне немного неудобно. Я ведь еще ни разу не помог вам в работе.
– Не страшно. Когда вы мне понадобитесь, я не постесняюсь об этом сообщить. Вы ведь мечтали пройтись по туманному Лондону? Сегодня как раз такой день.
– Спасибо, но погулять я еще успею. Пока я свободен и мне самому интересно составить вам компанию.
– Оставьте, Дима! Вы будете разочарованы. А, возможно, и обижены за напрасно потраченный день.
– Уверен, что нет. А договор есть договор. Я настолько же обязан вам помогать, насколько вы – получать мою помощь. Будем же джентльменами в отношении наших обязательств.
– Что ж, раз вы так настойчивы, выезжаем через полчаса. Подробности – по дороге. Считайте эту поездку небольшой экскурсией в один из старейших лондонских замков.
Наш автомобиль едва продвигался в густом трафике.
– Элла что-то рассказала о характере моей деятельности? – повернулся ко мне Шелтон, остановившись на светофоре.
–Она сказала, что вы – страховой агент, специалист по предметам искусства. Вы и сами мне говорили.
– Это лишь примерно так, – Шелтон сдержанно улыбнулся. – Я действительно работаю в агентстве, но не оформляю полисы. Моя задача: определение характера, размера и причин ущерба в исключительных страховых случаях. Разумеется, наша компания стремится к высшему уровню удовлетворения клиентов. Находятся, однако, желающие злоупотребить этим нашим стремлением. Когда дело касается серьезных сумм, даже самые достойные господа иногда позволяют себе нечистые действия – вплоть до симуляции страхового случая. У нас есть опытные нотариусы и адвокаты, но сбор главных фактов, отрицающих необоснованные требования – функция вашего покорного слуги. В моем распоряжении находится целый отдел, наводящий всевозможные справки, проверяющий документы и так далее. Клиентам же, я представляюсь служащим, заполняющим бланки. Увы, сохранить инкогнито непросто – мое имя уже всплывало в новостях.
– Значит, сейчас лорд Броундес потребовал от вашей компании каких-то страховых выплат?
– Да, час назад он сообщил об ограблении. Сэр Кеннет – последний представитель некогда могущественного семейства Броундес. Из его имущества застрахованы только само здание замка и два портрета, каждый – на полтора миллиона фунтов.
– Наверно, они очень дороги хозяину?
– Да – как последние свидетельства былого величия. Некогда огромное семейное дерево древнего рода совершенно засохло. Когда-то это было одно из влиятельных британских семейств. Двое Броундесов даже были архиепископами Кентерберийскими. Причем, каждый из архиепископов изображен лишь однажды. Портрету архиепископа Гильберта больше двухсот лет, а портрету архиепископа Метью – почти четыреста. Кстати, этот портрет – единственная работа знаменитого Рубенса, сделанная в Англии. Так что – поверьте, Дима – сумма страховки ничуть не завышена. Сегодня утром сэр Кеннет Броундес позвонил в полицию и в наше агентство и сообщил, что портрет архиепископа Метью украден. Если картина не найдется или если не будет убедительно доказано, что наш клиент нарушил условия хранения, компании придется заплатить сэру Кеннету полтора миллиона, с привязкой к индексу – равными платежами, в течение года.
– Значит, мы должны найти пропавший портрет?
Шелтон лишь покачал головой.
– Или доказать, что охрана была недостаточной?
– Не спешите, Дима, – улыбнулся Шелтон. – Пока требуется только одно: побольше наблюдений. За годы работы я научился, видя картину в целом, обращать особое внимание на ее детали. Надеюсь, ваш свежий взгляд поможет моему натренированному.
– А как вы думаете – лорд Броундес обратит внимание на мой акцент? Признаться, я еще ни разу не общался с лордами.
– О, досточтимый лорд Броундес! – вздохнул Шелтон, и я не понял, чего в этом вздохе было больше – иронии или сожаления. – Увы, это так типично для Европы, и особенно – для островов. Его многие предки сидели когда-то на мешках с шерстью, командовали армиями, делили мир на части и венчали королей. Он же – по уши в долгах и едва содержит единственного слугу. Интересно, что, будучи явным мизантропом, лорд Броундес – глава союза "Аристократия за гуманизм и права угнетенных". Интересно также и то, что, не получив никакого наследства и не заработав за всю жизнь ни пенса, досточтимый лорд умудрился проиграть на скачках и в казино больше полумиллиона фунтов. Это – не считая затрат на существование и немалые страховые выплаты. Но он не желает даже слышать – ни о продаже замка, ни о выставке на аукцион одного из портретов.
– Но все ли источники его доходов вам известны?
– Мне известно достаточно. Лорд Броундес наследовал не только титул, но и обширные связи на Ближнем Востоке. Простой крестьянин Веспасиан, став Римским императором, ввел налог на общественные уборные. При этом он заявил, что деньги не пахнут. Сегодня это выражение применимо к … ?
– К оружию? Наркотикам? Что же еще
