Глава 2: Иоаким

Автомобиль «Волга» остановился у проселочной дороги. Ехать в деревню, водитель наотрез отказался. Был октябрь. Дорога разбита. Грязь и слякоть. Хаким заплатил таксисту три рубля и вышел из машины. Идти осталось километров восемь. Навстречу дул холодный и сырой ветер. Небо затянулось светло-серыми тучами. Дождя не было. По краям дороги чернели вспаханные поля колхоза имени «Родина». По ним в резиновых сапогах, с лопатами и рюкзаками ходили люди и собирали морковь, картошку и капусту.  
    Каждый год сюда приезжали горожане и добирали, ими же плохо убранный, урожай. В колхозах не хватало людей. Молодежь, окончив среднюю школу, старалась устроиться на работу в городе. Поэтому все предприятия города выступали в качестве шефов над колхозами и, время от времени, направляли своих работников на сельхоз работы.        
   Этим летом, Хаким поступал в финансово-экономический институт. Набрав двадцать балов, не прошел по конкурсу. На следующий год – весной –  должны будут призвать служить в Советскую Армию. Идти, служить не хотелось. Особенно после рассказанных ребятами, отслуживших армию, разных баек о том, как они были «дедами» и салаги им стирали носки с портянками и носили в туалет по нужде. Такой службы ему не хотелось.  
   Хаким думал: как бы дотемна успеть, добраться до деда с бабкой. Клял дорогу: «И это говорят, что в Татарии лучшие дороги по сравнению с соседями. Если они лучшие, то, какие
они в Удмуртии, Башкирии и на Вятке1».  Опасался волков. Случаи нападения на людей были.    
   Бабушка Пакизе с радостью встретила внука, но на лице были заметны волнение и ожидание чего-то худшего.
-    Дедушка заболел, - сказала она и тихо заплакала, - Иди, поговори с ним.
   Хаким вошел в комнату к деду Салиху и не узнал его. Перед ним на кровати лежал худой и бледный старикашка.
-    А, Хаким… Слава Аллаху, - дед протянул ему правую руку. – Здравствуй внучек. Хоть тебя в последний раз увижу. Дети давно уже не приезжают. Вот и мой пришел черед перед Богом ответ держать.    
-     Да, что Вы дедушка, - Хаким пытался приободрить деда, да сам еле сдерживал слезы, -
Шестьдесят три года, Вам всего то. На пенсии – три года как.    
-    Какая там пенсия. Копейки. С одиннадцати лет на поле. Потом война. Ранен не был. Зато всю войну в окопах на холоде, да в воде. Лучше бы ранили. Сосед наш, Айдар-абай2, пришел с ранением. Пол войны по госпиталям промотался. Теперь в грудь себя бьет – фронтовик! Льготы имеет. Здоровье как у быка. В тридцать пять лет на военную пенсию ушел по контузии. А мне не повезло. Бабку жалко. Места себе не находит. Все молится за меня. В мечеть ходит. И в Церковь ходила. Перед Исой3  молилась и свечки ставила.
-    А мы же мусульмане…
-    Да, мусульмане. Но Иса бен Мариам4 в Коране признается Посланником Бога, - дед замолчал на мгновение, потом шепотом произнес. – Их – основных всего шесть. Это Адам, Нух5, Ибрахим6, Мусса7, Иса и Мухаммед8. И только Иса бен Мариам укреплен Богом Святым Духом. Твоя бабушка всегда ходила в эту Церковь, когда кто-нибудь из вас болел.      
   Дед закрыл глаза и заснул. Бабушка вошла в комнату и позвала Хакима на кухню.
-   Идем, Хаким поешь с дороги.
-   Бабушка, спасибо. Если только чай.
-   Хорошо.

1. Кировская область. 2. Дедушка Айдар (татар.). 3. Иисус (араб.). 4. Иисус сын  Марии (араб.).
5. Ной (араб.). 6. Авраам (араб.). 7. Моисей (араб.). 8. Достохвальный (араб.).
    Хаким помыл руки, вытер о полотенце и, проводя по лицу обеими ладонями с верху вниз,
прочитал короткую молитву: «Бисмиллое Рахману Рахим1. Ла иллаха ил Аллах2! Мухамед резул Аллах3! Аминь.  Аллах Акбар4!»
    Сели за стол. Бабушка налила в пиалу чай.
-    Чак-чак5 бери, ешь. Ты его всегда любил.
-    Хорошо, хорошо, спасибо бабушка.
-    Как папа? Как мама? Как сестры – Расиля и Василя? – спрашивала бабушка, с любовью разглядывая Хакима. – Пол года тебя не было у нас. Сестры твои чаще у той бабки бывают. Дочь – она ближе к матери. Отец твой шалопаем был. На гармошке играл. Девушек вокруг него столько вилось. Если мы с дедом не женили его, так бы остался один. Год ему невесту искали. Нашли ему маму твою – Зарему. Калым6 за нее отдали ее родителям – корову, телку, трех годовалых лошадок. Лица ее он только после свадьбы увидел. Хорошая девушка. Быстро на него уздечку надела. Остепенился. Институт закончил. На хорошем месте теперь работает. Помнишь бабушку Насиму? Всегда тебя вспоминает. Сердится на тебя и смеется.
   Хаким при упоминании бабушки Насимы покраснел.
-    У, хулиган, - бабушка нежно потрепала черные волосы на голове Хакима, - помнишь.
   Хаким вспомнил, как приезжал он каждое лето в деревню к деду.
   В одно лето – было ему уже тогда четырнадцать лет – приехал к деду на каникулы. Деревня деда – татарская. По соседству с ней были деревни марийские, чувашские, удмуртские, мордовские и русские.  
    Каждый вечер в клубе собирались ребята и девушки. Устраивали танцы. Иногда  в деревню приходили русские ребята, но не для того чтобы потанцевать, а подраться. Обычно, по прошествии одной недели после драки, татарские ребята также посещали русские деревни с ответным визитом. Делились и дрались по национальному признаку не потому, что были националистами, а потому что, так было проще устанавливать порядок: свой – чужой. Хотя русские ребята вели себя по отношению ко всем другим национальностям вызывающе и высокомерно. Чуваши всегда играли роль дипломатов и посредников между татарами и русскими; мордва в драку старалась не влезать. Головной болью для татар были удмурты. Марийцы поступали так, как договаривались с ними удмурты.
    Когда татарам удавалось поссорить удмуртов с русским, то получали численное преимущество и нападали на русских ребят, и с криком: «Алла Ходай7» колотили их, чем попадя. Потом расправлялись и с удмуртами,  и с марийцами. Доставалось также и чувашам, и мордве – чтобы те не забывали татар уважать. Ссорили – любой этнопсихолог позавидует – на уровне их древних религиозных предубеждений.
   Соберут татары их всех в какой-нибудь деревне, но только не в своей, и старшие ребята начинают им говорить: «Какие у вас были мудрые предки – истинным Богам покланялись. Удмурты – Инмару, марийцы – Юме, мордва – Чам-Пасу, чуваши – Торе. А пришли русские и крестили всех вас. И говорить вы скоро перестанете на своем языке. Но все равно русские вас за людей не считают. Смеются над вами.
   Среди них всегда находится, кто-нибудь обиженный на русских. Он то и продолжает дальнейшую работу в среде своих соплеменников.  
   Пришел Хаким как-то после очередного Куликова побоища. Дед взглянул на его лицо. Молча взял тонкую тростиночку и больно стеганул по спине Хакима три раза. Хаким убежал из дому. Утром приходит. Обиделся на деда. Решил домой ехать. Бабушка в слезах. Деда ругает. Дед подошел к Хакиму и говорит ему: «Хаким, сторонись того татарина, который с русским в мире жить не желает и других с ним ссорит. Это не татарин – это тень шайтана8.
   Поменял Хаким тогда компанию драчунов на шайку шалунов. Любимым их занятием была затея под названием: «запуск ракеты». Они подсыпали красный жгучий перец в медную

1. Во имя Аллаха милостивого и милосердного (араб.). 2. Нет Аллаха, кроме Аллаха (араб.).
3. Магомет – пророк Аллаха (араб.). 4. Аллах – велик (араб.). 5. Мелкие шарики сделанные из теста, и прожаренные в растительном масле и залиты медом. 6. Выкуп за невесту (тюрк.). 7. Аллах наш Бог (тюрк.).
8. Бес (тюрк.).  
умывальницу, которая всегда находилась рядом с туалетом и ждали, когда выйдет по нужде какая-нибудь женщина. Бывало – долго ждут. И вот, наконец, идет на старт «ракета» –  
старушка с многоступенчатым радикулитом; несет в руке кувшин с водой; входит в туалет и
закрывает дверь. Начался обратный отсчет времени: пять, четыре, три, два, один, пуск! В туалете раздается дикий визг. Секунда, и оттуда вместе с дверью и с криком о помощи вылетает старушка с задранным подолом платья и со спущенными штанами и начинает скакать по двору.
-    Дед, дед! Посмотри! Оса, оса!
-    Выбежавший на крик бабки дед, слегка ошалевает – перед ним скачет не измученная радикулитом супруга, а трепетная лань. Но, вспомнив себя молодым, он осматривается по сторонам; находит взглядом ребят; берет в руки камень или палку и швыряет в их сторону.
Все бегом – врассыпную.
   Прибежал Хаким вечером домой. А деду с бабкой уже донесли. Дед сидит на  скамейке хмурый. Бабушка ходит из угла в угол – места себе не находит. Увидела Хакима, схватила трость и пошла в его сторону. Дед встал, остановил бабку. Та ему кричит:
-    Дай, Салих – проучу этого шайтана!
-    Сядь, - сердито ответил ей дед, - не бабье это дело.
   Когда утихло немного, дед и говорит:
-    Не хорошо, Хаким так делать. Сходи завтра к Насиме-опе1 , извинись перед ней и подари ей шелковый платок. Платок попроси у своей бабушки.
-    Как? – испугался Хаким. – Они же меня обе убьют.
-    Не убьют, - улыбнулся дед. – Дедушка Ибрагим приходил; говорил, что ты его Нисиме вмиг радикулит вылечил. Он тебя теперь в обиду не даст.
   Вернулся Хаким в город. Мать и сестры неделю не разговаривали с ним. Отец все ходил, хихикал и довольно потирал руками.    
-    Хаким, - послышался тихий голос деда, - иди сюда. Разговор есть. Один иди.
   Хаким вошел в комнату.
-    Присядь сюда рядом на кровать, - дед положил левую руку на левый край кровати. – Сил нет говорить громко. Я не исполнил предписание Бога. Боялся мести коммунистов. Но если ты сможешь – исполни.
-    Что за предписание, дедушка?
-    Нам, верующим мусульманам, Бог предписывает, месть за убитых.
-    И кому я должен мстить?
-    Отца моего расстреляли в тридцатые  годы коммунисты за то, что он был имамом2. Пришли они в наше село и безобразничали. Били всех мусульман и назарян3. Девушек насиловали; женщинам раздвигали ноги и паяльной лампой там опаливали. Мой старший брат и другие люди собрались ночью и перебили их всех вместе с нашими милиционерами. После чего, из Астрахани в наше село, большевики, направили кавалерийский карательный отряд. Человек триста. Наших воинов было около пятидесяти человек. Три часа шел в поле бой. К ночи каратели отступили к лесу и спрятались в нем. Наших осталось в живых восемь человек. Утром они дали последний бой и легли смертью храбрых героев. К полудню потрепанная красная кавалерия карателей вошла в наше село. С собой они везли на семи телегах тела погибших односельчан – славных воинов Аллаха и Бога назарян. Среди них были и татары и русские. И был также один еврей из назарян по имени Захарий. Тридцать лет ему было.
   Раскидали они тела убитых на базарной площади; согнали всех нас туда и говорят: «Чьи здесь эти убитые, можете их забирать». А кто осмелится признать их своими? Женщины ревут, причитают. Плач стоял такой, что душу рвал на куски. Мать моя метнется к старшему брату, да меня держит. На меня как взглянет и еще сильнее слезами заливается. А на коне

       1. Тетя Насима (тюрк.).2. Глава мусульманской общины (араб.). 3. Христиане.
верхом командир «красных» разъезжает и с него на нас злыми и черными глазами смотрит. Нос большой и кривой как у орла. Лицо толстое, страшное. Одна мать Захарии, звали ее Девора, не испугалась его. Прижимая к своей груди большую и толстую книгу в кожаном переплете коричневого цвета, она подошла к нему со словами:
-