В час безумия

по бесконечным дорогам  России.  Лишившись своих мест  в самом начале своего путешествия  Кадамовы  оказались  счастливее тех,  кого новоявленные  хозяева  согнали  со своих  мест  уже  позже.  Устроившись прямо в проходе и теснимые вновь прибывающими  пассажирами, они  двигались  вдоль стенки вагона  пока не  достигли угла. Здесь же,  в  виду того, что   двигаться уже  было не куда, они заняли жесткую  круговую   оборону  поместив в центре  охраняемого  ими  треугольника   Оленьку, корзинку с провизией и оружием на дне  и свои саквояжи с  личными вещами.  Конечно,  занятые ими места  были далеко не идеальными и резко  отличались от тех, в которых ездили  они путешествовать к морю в незабвенное, дореволюционное время. Из   не  закрывающихся, вероятно  сорванных с петель  дверей,  загаженного  нечистотами туалета,  по вагону  расползался  тошнотворный  запах,  К тому  же,  солдаты  беспрестанно  курили и сизая пелена  едкого,  махорочного  дыма  висела над пассажирами вызывая головную  боль,  и если бы не струя  свежего  воздуха,  врывающаяся в окно  с торчащими  из  пазов осколками  разбитого кем  то стекла,  Кадамовым,  а особенно  Оленьке,  пришлось бы  много хуже, и путешествие их, так  удачно начатое пришлось бы,  скорее всего, прервать.  Но стекло было выбито и поезд, повинуясь  указывающему  персту судьбы, кряхтя и охая,  катился вперед   неумолимо  приближая их  к месту, откуда  предстояло им шагнуть  в небытие.  На исходе  шестой ночи  тревожно  заревел паровоз.  Остановки были и раньше. Поезд  часто останавливался и раньше  и подолгу стоял, попыхивая паром, поджидая разбежавшихся  по придорожным  зарослям, пассажиров,  спешащих  справить  свои естественные  потребности.   Но сей час,  в его  одиноком крике  ощущалась безысходная тоска, словно паровоз, став вдруг  живым существом, предупреждал  едущих в его утробе  людей  о грозившей им опасности.  Очнувшись от тяжелого, сморившего их сна, пассажиры потянулись  к окнам. Выглянул в окно и Юрасик.  По  тянувшейся  вдоль насыпи дороге,  мчались вдогонку поезду несколько всадников. В  неясном свете утренней зари они показались  Юрасику  огромными.  Словно  воскресли вдруг  мифические кентавры из древнегреческого эпоса  и понеслись,  вдогонку   выкрикивая  что – то не понятное на своем чудном  языке.  До  слуха Юрасика  донеслись еще  глухие  хлопки выстрелов   и в следующую  минуту,  какая-то неведомая сила  оторвала его  от окна  и швырнула на чьи то  согнутые спины, чемоданы, мешки. Кто- то тяжелый  и грузный навалился на него обдавая  жарким, душным  дыханием.,  и слепо шарил в темноте  руками силясь, вероятно зацепиться за   что- нибудь.   Но задыхающемуся в  духоте Юрасику   казалось, что  эти, пахнущие чем,   то кислым  руки, тянутся к его горлу,  выгнув в страшном напряжении спину,  он, согнутой в колене  ногой нанес сильный удар меж раскоряченных ног   навалившегося на него человека.  Дико взвыв   от пронзившей все его тело боли,  незнакомец   завалился на бок и жалобно скуля,  пополз,  куда  то в   душную  темноту  вагона.  Юрасик  же, перепрыгивая  через   ползающих  по полу,  одуревших  пассажиров, безжалостно давя  ногами  валяющиеся на полу вещи, бросился туда, где по его  предположению  должна  была  находиться  Оленька.  С пронзительным визгом  распахнулась дверь вагона  и чей – то  мощный бас, перекрыв  вопли и стоны  и проклятия  сбитых со своих мест  резким торможением, пассажиров, с нескрываемой  радостью известил: « Эй,  граждане!  Господа,  которые!  С  вагону долой!  Грабить  вас будем!»   Ожидая увидеть  перед    собой  жестоких, заросших  дикой шерстью,  вооруженных   окровавленными   дубинами, топорами и косами  разбойников, Юрасик и Оленька   были не мало удивлены,  увидев  перед собой  самых обычных  мужиков-лапотников. И  не было в их руках  ни  дубин, ни окровавленных  топоров с косами.  Не  было и  алчущих крови не винных  жертв   глаз.    С десяток  ветхих  дробовиков  составляли весь арсенал  грабителей. -  Мужички местные  озоруют - сообщил    кто-то в пол голоса из-за спин  пассажиров.     – В  лавках  то сейчас  пусто.  Власти  ни  какой.  Вот и озоруют -   А  мужики,  столпившись  поодаль  невозмутимо посасывали самокрутки  и оценивающе,  по хозяйски  приглядывались  к  крепким  чемоданам,  мешкам, саквояжам.  К ним присоединились   и солдаты  и те, кто, судя   по виду, не мог принадлежать к господскому сословию,  а  был для мужиков  свой брат..  Стояли, курили, щурясь от дыма,  переговаривались  о чем – то,  не обращая внимания на тех, кто  еще пол часа назад мог претендовать на  звание  хозяина  сваленным в кучу вещам,  Но грабить  еще не начинали.  Ждали  кого-то,  нетерпеливо поглядывая   в сторону березовой  рощицы. Томительно  текли минуты. И вот, наконец,  появился тот,  кого ждали   мужички разбойнички.  Был это  довольно щуплый,  одетый в белую, холщевую  спускающуюся почти до колен  рубаху  и в такие же  белые,  холщевые  штаны   старичок. Он   удивительно  походил  на волхва,   вышедшего  из леса к  князю  Олегу  и предсказавшего  гибель скорую легендарному воителю.  Длинная, белоснежная  борода   и отполированный  за долгие  годы службы посох,  только   дополняли  это сходство с легендарным кудесником.   А старичок,  ни чуть не смущаясь   скрестившихся на нем  взглядов   жертв и грабителей,  остановился  меж ними,  и, окинув   и тех и других голубыми с легкой хитринкой глазками  вдруг неожиданно  улыбнулся.   -  Ну  чего  загрустили,  мужички? спросил он жиденьким тенорком.  -  Али незадача,  какая  приключилась?-                                      
- Дак как же,  Мкфодий  Феофантьич, тебя ить и  ждем,  несмело ответил старичку   стоящий в первом ряду толпы русобородый мужик  в красной, уже потерявшей свой первоначальный  цвет, рубахе, давя  растоптанным  лаптем  исходящую едким  дымом  самокрутку. -  Тебя и ждем.  Нельзя  нам без старшего.   Тебя  ждем!  Тебя, кормилец  ты наш, -   враз загомонили мужики,  дружно кланяясь  старичку, - Уж ты, мил  человек,   порадей  за нас  сиротинушек. Не обойди нас вниманием своим.. Не оставь нас сирых да темных.-  Спокойно, с затаенной улыбкой   слушал старичок мужиков. Острыми, все видящими глазками  глянул в глаза каждому, словно  спрашивая и ища подтверждения     услышанному.  И встречаясь с ним взглядами покорно опускали глаза к долу мужики  и давили  лаптями  чадящие  самокрутки.  Ин  ладноть,-кивнул головой  старичок  удовлетворившись  покорностью просителей. –Вот вам мое слово , мужики.  Все  делать по божески. Брать только то, что нужно вам и хозяйству Насилия ни кому ни чинить. А коли супротив   пойдете, не  будет  вам на дело моего  благословления.-      Да как же можно, кормилец ты наш?  Али не христиане мы? А  старичок  уже  повернулся  к тем,  кому  через несколько минут  предстояло пройти через  унизительную процедуру ограбления.     – Вы граждане-господа хорошие,  сильно – то по вещичкам своим не убивайтесь,-  обратился он к заволновавшимся  было господам.   – Мужички   наши народ православный.  Насилию ни кому  чинить не будут.  Рухлядишку  у вас  кой, какую  заберут,  конечно. Так ведь и Господь наш велел  делиться с ближними добром своим.- Посчитав, по-видимому,  что   этого объяснения вполне достаточно старичок вновь повернулся к мужикам- грабителям, терпеливо ожидавшим его  сигнала.. Перекрестившись не спеша он кивнул головой  и провозгласил  »  Ну с Богом мужички  ребятушки! Начинай!» Получив разрешение   волхвообразного  старичка, да еще подкрепленное именем Божьим   мужики  деловито принялись  потрошить  господские  чемоданы  не  обращая  внимания на стоящих рядом хозяев      Обилие   невиданных  ранее вещей возбудило в  неискушенных  мужицких  душах  неуёмный, охотничий   азарт.   Трещали  замысловатые  чемоданные  замки   и содержимое  вываливалось   на  траву  являя  алчным  взорам   грабителей  весь  блеск  господского  существования.  Через  несколько минут, еще   недавно  девственно чистая  поляна   напоминала собой  шумную,  деревенскую ярмарку.  У сваленных в кучу  вещей  беспокойно толпились мужики, хватая все, что замечали их, горящие лихорадочным  блеском  глаза..  В стороне, высилось грудой,  сияя не порочной  белизной  на фоне  изумрудной  зелени,  женское  белье.  Его брали в руки. Мяли  в грубых ладонях  нежный, прохладный  шелк. Восхищались белорозовому кипению  легких кружево и лент.  С наслаждением  вдыхали  исходящий  от  невиданных еще вещей  не знакомый  запах духов,  заставляя   краснеть от смущения стоявших в толпе  пассажиров  дам.  А надивившись, отлаживали  за  ненадобностью. Особое восхищение  вызвали у грабителей  два офицерских кителя  с полным набором крестов и медалей.  Их по очереди  примеряли, заботливо  охлопывали  себя по бокам и плечам. Звеня наградами, красовались  друг, перед другом  сияя наполненными наивным, детским восторгом глазами.  И казалось,  что не взрослый  люд  собрался  на поляне,  а  голосистая  стайка  деревенских  ребятишек  слетелась сюда, обсуждая   результаты   ночного  набега  на  чужие  сады и огороды.  Кто знает,  как долго  восторгались  бы мужики-грабители  награбленным господским добром  если бы   охнувший за насыпью   глухой выстрел и чей, то  жалобный вопль  не оторвал их от этого занятия. Настороженно, по-гусиному  вытянув шеи и обеспокоено переговариваясь в пол голоса, они  уставились  на насыпь.  Казалось, еще  минута  и горе грабители, кинув награбленное  добро, в страхе.
кинутся  со всех ног  от дороги   и исчезнут в густом перелеске  так  же неожиданно, как и появились.  Возможно,  все так бы и случилось. Но тут, на насыпь, из-за  хвостового вагона, вымахнул рослый    мужик в рыжем. с обвисшими ушами, треухе и, пригнувшись, словно ожидая выстрела в спину,  кинулся, вниз размахивая  зажатым в правой руке дымящимся еще дробовиком..  –Афонька!- ахнул  кто – то из  мужиков.  – Стрельнул ни как кого – то, варнак.-
-Ганярал! – прохрипел загнанно Афонька  подбежав к мужикам и со страхом оглядываясь на насыпь.  – Ганярал тамма!-  Известие  о появлении непонятно  откуда взявшегося генерала застало мужиков  врасплох.  Звание генерала в  России  всегда шло рядом с такими понятиями,  как власть и сила, и по этому  вселяло страх в неискушенные  души селян.   – Аде?  - наконец  решился  один из мужиков спросить  Афоньку  бестолково хлопающего  испуганными глазами. – Аде он,  ганярал то твой.?-    Тамма,- мотнул головой Афонька в сторону насыпи. – Тамма он.  В степу побег.-   То, что грозный  генерал  « побег в степу «  несколько успокоило  мужиков- грабителей.  – И чего ж ты, так и пальнул  по нему? – спрсилАфоньку   Мефодий Феофантьич  сумев преодолеть  некоторое  замешательство,  охватившее  и его в первые  минуты  после известия о появлении загадочного генерала.   Одно  дело мужики  и ехавшие в  поезде  господа. Другое  - предстать с глазу на глаз  пред грозные генеральские  очи.  -  Так  и пальнул?,-  переспросил  он  уже строже  перепуганного на смерть  мужика.  _  Пальнул, - признался  Афонька, громко  икнув от страха.  _ Думал враг,  какой, -  добавил он, с надеждой   вглядываясь   в лица  своих  товарищей   в  поисках  сочувствия  и  поддержки.   Но в глазах  мужиков  зрело отчуждение.
- Человека  убил.  Убивец, - роптали  мужики,  осуждая  Афоньку  и отступая  от него,  совсем  забыв,  что  они сами  вышли на  дорогу  отнюдь не с божескими  намерениями.
-Убивец.  Ему  хуч ганярал,